— Шел в сторону Льгова — на фронт, значит.

— Когда его подорвали? — был следующий вопрос Исаева.

— Третьего, на рассвете.

— А что было в эшелоне? — был последний вопрос командира.

— Шесть открытых платформ с артиллерией, пять товарных и два пассажирских вагона.

Сколько там уничтожено гитлеровцев — пока не знаем. Но Капилевич дал задание подпольщикам сообщить о подробностях и результатах взрыва…

— Товарищи! — обратился Пузанов к собравшимся на митинг. — Наша диверсионная группа подорвала под Ворожбой вражеский эшелон, спешивший на фронт. Это наш подарок Родине к двадцатипятилетию Октябрьской социалистической революции!

Раздались долгие, не смолкающие аплодисменты.

Митинг уже подходил к концу, когда над Хинелью появился самолет-разведчик противника. Он шел низко, отчетливо были видны его зловещие черные кресты. Вскоре послышались взрывы.

— Осколочные бомбы сбросил на лагерь. Наверняка прилетит и сюда, — шепнул Исаев Пузанову, который сразу объявил о закрытии митинга и обратился к жителям с просьбой принять в свои хаты партизан. Жители села стали наперебой приглашать партизан в гости.

Исаев скомандовал:

— Подразделениям рассредоточиться в следующем порядке: конная группа идет на базу, маскирует лошадей под навесами. Роты размещаются по хатам: Маркелова — на северной окраине села, Алексеева — на восточной, Васильева — в центре села. Командный состав остается в сельсовете.

Прошло полчаса. Вражеский стервятник появился снова. На этот раз он сделал два круга, потом бросил несколько бомб на северную часть села и на прилесный поселок. Сделав еще круг, он пробомбил лесной лагерь. К счастью, бомбы не попали ни в одну хату и лишь одна землянка в лагере была разрушена прямым попаданием. В поселке ранило троих партизан, дежуривших на огневых точках. Ранения были не из тяжелых. Наши санитары быстро оказали раненым первую помощь, отправили их в санчасть. К вечеру состояние раненых ухудшилось, и к утру они скончались. Медики доложили, что смерть наступила в результате какого-то химического воздействия. Средствами для лабораторных анализов мы не располагали. Можно было лишь предположить, что вражеские осколочные бомбы имели в себе смертоносное отравляющее вещество.

В тот же день, как свечерело, из Хинели отправился в рейд сводный конный отряд из «боженковцев» и «чапаевцев», всего около двух с половиной сотен всадников, под командованием майора Исаева. А поздним вечером того же дня они атаковали вражеский карательный отряд в селе Сопыч. Уничтожили до роты живой силы противника, захватили несколько пулеметов и полсотни винтовок, несколько тысяч патронов, три воза продовольствия и обмундирования.

Уже перед утром отряд достиг Крупецкого района и 8 ноября нанес удары по подразделениям врага, разместившимся в Нехаевке, Поповке, Большегнеушеве, Макееве.

А 9 ноября конники разгромили полицейские подразделения в селениях Боброве и Маркове, где раздали населению зерно, хранившееся на складе оккупантов.

В панике каратели и полицейские бежали из мелких гарнизонов в Рыльск и Крупец. А партизанские ряды в этот рейд значительно выросли — в них вливалась местная молодежь, да и пожилые мужчины, способные с оружием в руках сражаться с врагом. Только к «чапаевцам» тогда пришло более ста человек, а к хомутовцам еще больше. Тех, кто пришел без оружия, вооружали трофейными винтовками и группами по двадцать-тридцать человек, отправляли в Хинель.

Успешно закончив рейд, утром 11 ноября отряд Исаева возвратился на хинельскую базу. Здесь мы еще с вечера готовились встречать советские самолеты. Глубокой ночью они сбросили нам на парашютах боеприпасы, соль, перевязочные средства, медикаменты и газеты, а также целый мешок писем партизанам с той стороны фронта. Мы доложили по радиостанции, недавно появившейся у нас, о принятых грузах. С тех пор самолеты приходили почти ежедневно, и встреча их для нас была каждый раз радостным событием. Особенно запомнился эпизод доставки нашему отряду оружия и боеприпасов в ночь на 15 ноября 1942 года. В предыдущую ночь самолеты сбросили грузы для отряда имени Боженко, а в эту ночь их ждали мы. Командир 1-й роты Чикаберидзе получил задание обозначить световыми сигналами площадку, обеспечить охрану доставку на базу сброшенного груза. В сумерках подготовили костры, которые должны загореться по полученному сигналу, образуя букву «Ч» — первую букву от фамилии Чапаев. Это был условный сигнал для летчиков.

Поздним вечером в штабе отряда шло совещание. Обсуждался план предстоящего рейда по тылам противника, в который готовились идти мы и хомутовцы. Вдруг мы услышали нарастающий рокот самолетов.

— Похоже, опять наши, — улыбнулся Исаев. Совещание прервали. Все вышли на улицу. Около десятка самолетов, развернувшись, поочередно снижались над южной опушкой леса. Ночь была лунная, а самолеты спускались так низко, что на некоторых из них мы различали звезды. А высоко-высоко кружили истребители, охраняя транспортников. Самолеты уже давно ушли, а мы все стояли, делясь впечатлениями от увиденного. Еще не все успели вернуться в штаб, чтобы продолжить совещание, как шумно вошли Чикаберидзе и комендант штаба Давыдов, а за ними несколько партизан с тяжелыми свертками. Пузанов с волнением обратился к нам, вчитываясь в листок, переданный ему Давыдовым:

— Товарищи! Не так давно мы получили с Большой земли оружие и другие боепринадлежности. А этим специальным рейсом нам доставили еще сто автоматов, сто пятьдесят карабинов, пятьдесят тысяч патронов, триста комплектов зимнего обмундирования, медикаменты, соль, махорку и спички, газеты и письма.

Расторопный Давыдов раскладывал на столе образцы полученного вооружения, освобождая их от упаковок и протирая от смазки. Вася Попов взял со стола вороненый предмет, похожий на велосипедный насос, и, обращаясь к присутствующим, спросил:

— Кто знает, что это?

Все молчали. Довольный своей осведомленностью, Попов объяснил:

— Это насадка на карабин или винтовку. Надевается, как и штык. — Он присоединил насадку к лежащему на столе новому карабину и продолжал: — Насадка служит для беззвучной стрельбы. А вот эти патроны со специальной маркировкой — для стрельбы с использованием насадки.

— Вот это здорово придумали! — восхищенно сказал Журбенко. — Значит, сейчас можно снимать вражеских часовых, не приближаясь к ним, и выстрела не будет слышно?

— Да, теперь не обязательно подползать к фашисту близко и финкой отправлять его на тот свет. Можно стрелять с расстояния в сотню метров. Надежнее, конечно, метров с семидесяти, — разъяснил Попов, и глаза его сияли задорным блеском.

— Надо попробовать, товарищ майор. — обратился к Исаеву Корнюшин. Всем хотелось немедленно проверить новинку. Снова дружно высыпали на улицу. Ночь была светлая. Вася Попов продемонстрировал на практике «беззвучку», выпустив пять пуль в импровизированную мишень — круг, выведенный углем на двери, снятой с пустовавшего сарая. Лишь некоторые из нас, стоящих рядом с Поповым, слышали слабый свист, вместо ожидаемых громких хлопков выстрелов. Попов стрелял отлично — уложил в самое «яблочко» все пять пуль.

— Василий, а откуда тебе все известно о «беззвучке»? — спросил Илья Журбенко. Попов ответил:

— Неделю назад пришлось действовать совместно с разведчиками Ковпака. У командира путивльских разведчиков была такая же «беззвучка». По моей просьбе он продемонстрировал ее действия так же, как сейчас я показал вам.

Этим рейсом были доставлены также грузы еще двум украинским отрядам, готовившимся в рейд за Днепр. А через неделю начал действовать «хинельский аэродром» — назвали мы оборудованную посадочную площадку для самолетов. Сначала садились легкие самолеты, а потом начали приземляться и транспортные. Наладилось регулярное обеспечение отрядов хинельской зоны оружием, боеприпасами и всем необходимым для ведения боевых действий в тылу врага. Теперь и наши отряды получили возможность эвакуировать раненых в советский тыл, не отправляя их перед этим в Брянский лес.

Оборудование взлетно-посадочной площадки для самолетов в хинельской зоне имело важное