Температура воздуха подбиралась к тридцати шести градусам, и хотя море было рядом, мы не чувствовали себя бодрее. К тому же я не видел, что мы могли бы теперь сделать, кроме как ждать и снова обратиться к Тулу.
Раздевшись, я растянулся на постели, тщетно пытаясь уловить легкий ветерок, который проникал через большое открытое окно. Добрых полчаса я крутился и вертелся, безуспешно пытаясь заснуть под громкие звуки клаксонов. Наконец я встал, закрыл окно и задернул занавеску, потом снова со вздохом повалился на постель. Лопасти вентилятора под потолком крутились с тихим шумом — «Ф-р-р, ф-р-р», — что напомнило мне другое ожидание, четыре года назад, в гостинице в Дели.
Было гораздо жарче, чем в Чанаккале, и окна тоже были закрыты, не давая проникнуть в комнату плотному зловонному туману, который постоянно висел над городом. Шум вентилятора не мешал Этти спать крепким сном. Закрыв глаза, я мог ощутить запах его смуглой кожи. Когда мы вернулись во Францию, еще подростками, я часто дрался с грязными мальчишками, которые зажимали носы, когда он проходил мимо, уверяя, что от него плохо пахнет. А я обожал эту экзотическую смесь запахов пряностей, кедра и муската. В то утро в Дели шум машины для вывоза мусора заставил его очнуться от сна. Его золотистые глаза округлились, он задрожал всем телом.
— Этти, что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь?
— Я должен был тебя послушаться, — дрожащим голосом проговорил он, с трудом выдавливая из себя слова. — Мы не должны были ходить на ту сторону города…
Он хотел снова увидеть один из тех кварталов, где провел часть своего детства. В получасе ходьбы от гостиницы смуглые ремесленники обрабатывали шкуры животных. Там стояло зловоние, запах мочи, которую использовали для выделки кожи, ее подносили в ведрах и бидонах далиты. Эту работу выполнял Этти многие месяцы вместе с одним из своих дядей, чтобы заработать несколько рупий.
Скрежет металла усилился, и брат прижался ко мне.
— Этти, это всего лишь машина для мусора, — шептал я, гладя его по голове, словно маленького напуганного ребенка.
— Нет… — стонал он. — Если бы ты не проснулся вовремя, они бы тебя укололи, и рана загноилась бы. Нельзя спать так долго, никогда…
Я обнял его за плечи, постарался приподнять его подбородок, а он яростно сжимал веки и мотал головой, словно стараясь прогнать дурной сон. Я даже на мгновение подумал, не спал ли он еще, не случился ли у него приступ сомнамбулизма.
— Что ты говоришь? Этти, проснись.
Он широко открыл полные слез глаза.
— Этти…
— Это не мусорная машина, Морган. Это… это пожиратель мяса, — закончил он почти неслышно.
— Что? — Я чуть не прыснул со смеху. — Этти… оборотней не существует. Даже в Индии.
Я встал и направился к окну.
— Морган! Нет!
— Ну хватит, Этти, не будь смешным! — Я отдернул занавески и широко распахнул окно. — Смотри! Это всего лишь…
Слова замерли на моих губах. Да, там была своего рода машина для вывозки мусора. Небольшой грузовичок с прицепом столетней давности, в который эти странные служащие свалки собирали не пластиковые мешки, наполненные отбросами, не содержимое мусорных баков, а человеческие трупы.
— Морган! Закрой окно! — умолял Этти, закрывая рот и нос углом одеяла.
Но я, словно парализованный, не мог оторвать рук от створок окна. В бедных кварталах Дели тысячи людей спали на улицах, в основном нищие и далиты. Я уже и раньше видел в Индии ужасные картины, мой отец ни от чего меня не ограждал, но он никогда не показывал мне ничего подобного, и я понимал почему. Двое мужчин, работавших на грузовичке, были снабжены длинными палками с металлическими штырями на концах. Они безжалостно колотили ими тела несчастных, которые валялись на улице. Если те не шевелились, они считали их мертвыми и навалом бросали трупы в прицеп.
— Господи… — вздохнул я.
Неожиданно запах перехватил мне горло и меня затошнило.
— Морган! Закрой окно!
С трудом сдерживая рвотный позыв, я закрыл окно и задернул занавеску. Этти свернулся калачиком на постели, и я поспешил к нему, чтобы успокоить. Никогда я не видел, чтобы мой брат так плакал. В одно мгновение в его памяти всплыли те бесчисленные ночи, которые он провел на улице, борясь со сном, чтобы не проснуться от того, что в ляжку вонзается металлический штырь, или, еще хуже, оказаться погребенным под грудой трупов.
— Морган…
— Все кончилось, Этти… Все кончилось…
— Морган?
Теперь я понимал его страх, я его чувствовал. Вас тормошат, но вы так скованы сном…
— Морган!
Вы хотели бы открыть глаза, но это невозможно. И эти люди здесь, со своими пиками, они…
— МОРГАН!
— Я не сплю! — вскричал я, вскакивая с бьющимся сердцем.
— Это видно!
Рядом со мной стояла Амина. Я протер глаза.
— Я… я уснул, извините меня.
— Тебе звонят, — прошептала она, протягивая мне мой сотовый телефон. — Ты не отвечал, и я взяла трубку.
Ничего не соображая, все еще находясь под впечатлением своего кошмарного сна, я прижал маленький телефонный аппарат к уху, а Амина села на край моей кровати. Она была в одной только длинной майке, с голыми ногами.
— Алло?
— Я помешал вам отдыхать, простите.
Тот же голос, что я услышал в Италии на террасе «Ди Риенцо».
— Гелиос? — сдавленным голосом спросил я. — Это вы, не так ли?
Амина побледнела.
— Вы смогли установить контакт?
Я замотал головой, чтобы собраться с мыслями, внезапно меня охватил гнев.
— Вы прекрасно знаете, что да!
— И что?
Я бы поклялся, что в его голосе прозвучали насмешливые нотки, и мое раздражение достигло предела.
— Элвард Тул — клоун!
В телефоне послышался приглушенный смешок.
— Этому «клоуну», как вы изволили выразиться, выпало счастье в один прекрасный день обнаружить интересное местечко. Как говорится, дуракам везет.
— Вы хотите сказать, что он нашел гробницу Ахилла случайно?
— Он откопал храм, в котором была какая-то гробница, если вы позволите мне кратко изложить вам суть дела. Он не знал, что это гробница Ахилла.
— Если эта гробница обнаружена, я не вижу, что мне…
— Она была пуста, — прервал меня Гелиос, — и уже давно. А потом произошел этот… «несчастный случай». Я думаю, что профессор Тул знает, в чем дело. Как он отреагировал на ваш визит?
— Плохо. Я пригрозил ему и почти довел до истерики.
Он снова рассмеялся.
— Если только «почти», то это еще ничего. Гиацинт наверняка довел бы дело до конца.
