погруженная ниже уровня воды, кораллы позже стали барьерным коралловым рифом на увеличивающемся расстоянии от отступающей береговой линии. С дальнейшим понижением первоначальная суша полностью исчезла, и барьерный коралловый риф стал основой для длительного расширения подводной горы, пока понижение продолжалось. Отдаленные океанские коралловые острова начинались на вершинах вулканов, основание которых так же медленно опускалось. Идея Дарвина все еще значительно подтверждается сегодня, дополненная тектоникой плит, объясняющей понижение. Коралловый риф – хрестоматийный пример климаксного сообщества, и это должно быть кульминацией «Рассказа Полипа». Сообщество – скопление видов, которые развивались, процветая в присутствии друг друга. Тропический лес – сообщество. Так же болото. Так же коралловый риф. Иногда один и тот же вид сообщества возникает параллельно в различных частях мира, где климат благоприятствует этому. «Средиземноморские» сообщества возникли не только вокруг самого Средиземного моря, но и на побережьях Калифорнии, Чили, Юго-Западной Австралии и в районе Кэмп в Южной Африке. Особые виды растений, найденных в этих пяти областях, различны, но сообщества самих растений являются характерно «средиземноморскими» как, скажем, Токио и Лос-Анджелес являются узнаваемыми «городскими агломерациями». И в равной мере характерная фауна живет со средиземноморской растительностью. На них похожи тропические сообщества рифов. Они изменяются в деталях, но остаются одинаковыми в основе, говорим ли мы о юге Tихого океана, Индийском океане, Красном море или Карибском море. Есть также умеренно-зональные рифы, которые несколько различны, но одной очень специфической особенностью, которой они совместно обладают, является замечательный феномен рыбы-чистильщика – чудо, олицетворяющее утонченные тесные взаимоотношения, которые могут возникнуть в климаксном экологическом сообществе. Многие виды маленьких рыб и некоторые креветки занимаются процветающим бизнесом, собирая питательных паразитов или слизь с поверхности большей рыбы, и в некоторых случаях даже проникают к ним рот, чистят им зубы и выходят через жабры. Это свидетельствует об удивительном уровне «доверия» (
В различных частях мира местные чистильщики развились независимо и выделились из различных групп рыб. На карибских рифах профессия чистильщика главным образом занята членами семейства бычковых, которые обычно формируют маленькие группы чстильщиков. В Tихом океане, с другой стороны, самый известный чистильщик – губан, Labroides.
L. dimidiatus работает в своей «парикмахерской» днем, в то время как I. bicolor, как сказал мне мой коллега со времен Беркли, Джордж Барлоу, обслуживает ночную гильдию рыб, которые укрываются в пещерах в течение дня. Такая профессия чистильщика среди видов типична для зрелого экологического сообщества. Книга профессора Барлоу «Рыбы цихлиды» приводит примеры пресноводных видов в больших озерах Африки, которые сделали конвергентные шаги к особенностям чистильщика.
На тропических коралловых рифах почти фантастические уровни сотрудничества, достигнутого между рыбой-чистильщиком и «клиентом», являются символом отношений, в которых экологическое сообщество может иногда моделировать сложную гармонию единого организма. Действительно, подобие соблазнительно – слишком соблазнительно. Травоядные животные зависят от растений; плотоядные животные зависят от травоядных животных; без хищников размеры популяций росли бы неконтролируемо с пагубными результатами для всех; без мусорщиков, таких как жуки-могильщики и бактерии, мир пресытился бы трупами, и удобрение никогда не возвращалось бы в растения. Без специфических «ключевых» видов, идентичность которых иногда весьма удивительна, потерпело бы крах целое сообщество. Заманчиво представить себе каждый вид как орган в суперорганизме, которым является сообщество.
Описание лесов мира как его «легких» не причиняет вреда, и могло бы принести некоторую пользу, если оно поощряет людей их оберегать. Но риторика целостной гармонии может выродиться в своего рода придурь, мистицизм в стиле принца Чарльза. Действительно, идея мистического «природного равновесия» часто ссылается на такого же рода болванов, которые ходят к врачам-шарлатанам, чтобы «сбалансировать свои энергетические поля». Но существует глубокое различие между способами, которыми органы тела и виды сообщества взаимодействуют друг с другом в своих соответствующих областях, чтобы обеспечить появление гармоничного целого.
Параллели нужно рассматривать с большой осторожностью. Все же они не совсем безосновательны. Есть экология в пределах отдельного организма, сообщество генов в генофонде вида. Силы, которые обеспечивают гармонию среди частей тела организма, не совсем не похожи на силы, которые порождают иллюзию гармонии видов кораллового рифа. Существует баланс в тропическом лесу, структура в сообществе рифа, изящная координация частей, которая напоминает коадаптацию в пределах тела животного. Ни в том, ни в другом случае не существует сбалансированного целого, одобренного как целое дарвиновским отбором. В обоих случаях баланс возникает благодаря отбору на более низком уровне. Отбор не одобряет гармоничное целое. Вместо этого гармоничные части подпитываются присутствием друг друга, и возникает иллюзия гармоничного целого.
Хищники процветают в присутствии травоядных животных, и травоядные животные процветают в присутствии растений. Но что, если наоборот? Растения процветают в присутствии травоядных животных? Травоядные животные процветают в присутствии хищников? Животные и растения нуждаются в поедающих их врагах, чтобы процветать? Не прямым путем, предложенным риторикой некоторых экологических активистов. Никакое существо обычно не извлекает выгоду из того, чтобы быть съеденным. Но травы, которые могут противостоять ощипыванию лучше, чем конкурирующие растения, действительно процветают в присутствии травоядных – по принципу «враг моего врага». И что-то похожее на такую же историю можно было бы рассказать о жертвах паразитов – и хищниках, хотя здесь история более сложная. Однако обманчиво было бы сказать, что сообществу «нужны» его паразиты и хищники, так же как белому медведю нужны его печень или его зубы. Но принцип «враг моего врага» действительно приводит к чему- то похожему на такой результат. Может быть, правильно было бы представить сообщество видов, такое как коралловый риф, как своего рода сбалансированную сущность, которой потенциально угрожает уничтожение ее частей.
Эта идея сообщества как составленного из единиц низшего уровня, которые процветают в присутствии дуг друга, претворяется в жизнь. Даже в пределах единственной клетки применяется этот принцип. Большинство клеток животных вмещают сообщества бактерий, настолько всесторонне интегрированных в бесперебойную работу клетки, что их бактериальное происхождение только недавно стало понятно. Митохондрии, когда-то свободно живущие бактерии, являются столь же необходимыми для работы наших клеток, как наши клетки для них. Их гены процветают в присутствии наших, так же как наши процветают в присутствии их. Клетки растений неспособны к фотосинтезу. Это химическое колдовство совершается чужими рабочими, первоначально бактериями, теперь перемаркированными в хлоропласты. Травоядные, такие как жвачные и термиты, в значительной степени неспособны к самостоятельному перевариванию целлюлозы. Но они способны находить и жевать растения (см. «Рассказ Миксотрихи»). Ниша, предложенная их заполненными растительностью кишечниками, эксплуатируется симбиотическими микроорганизмами, которые обладают биохимической квалификацией, необходимой, чтобы эффективно переварить растительный материал. Существа со взаимодополняющими специальностями процветают в присутствии друг друга.
