Медузы бороздят просторы океана, как парусники, гонимые ветром. Они не преследуют свою добычу, как барракуда или кальмар. Вместо этого они полагаются на свои длинные, свисающие, вооруженные щупальца, чтобы ловить планктонные организмы, достаточно неудачливые, чтобы в них попадаться. Медузы действительно плавают, томно пульсируя колоколом, но они не плывут в каком-то определенном направлении, по крайней мере, как мы понимаем направление. Наше понимание, однако, ограничено нашими двумерными препятствиями: мы ползаем по поверхности земли, и даже когда взлетаем в третьем измерении, то только для того, чтобы сползти немного быстрее в двух других. Но в море третье измерение является самым существенным. Это – измерение, в котором путешествие наиболее эффективно. В дополнение к большому перепаду давления с глубиной, есть плавный перепад, осложненный изменением цветового баланса. Но свет исчезает так или иначе, когда день уступает ночи. Как мы увидим, предпочитаемая глубина планктонных организмов существенно меняется с 24-часовым циклом.

Во время Второй Мировой войны операторы гидролокатора, ищущие подводные лодки, были озадачены тем, что, казалось, было вторым морским дном, которое поднималось к поверхности каждый вечер, и опускалось, отступая снова следующим утром. Им оказалась масса планктона, миллионы крошечных ракообразных и других существ, поднимающихся к поверхности для питания ночью, а затем опускающихся утром. Почему они должны делать это? Кажется, лучшим предположением является то, что в течение светлых дневных часов они уязвимы для визуальной охоты хищников, таких как рыба и кальмары, таким образом, днем они ищут темную безопасность глубин. Зачем тогда приплывать к поверхности ночью, ведь это – долгое путешествие, которое должно расходовать много энергии? Один исследователь планктона сравнил его с человеком, ежедневно проходящим 25 миль в обе стороны, чтобы только получить завтрак.

Причина посещения поверхности – то, что пища, в конечном счете, происходит от солнца, при посредстве растений. Поверхностные слои моря являются сплошными зелеными прериями, с микроскопическими одноклеточными морскими водорослями в роли колышущихся трав. Поверхность – то место, где, в конечном счете, пребывает пища, и где пребывают травоядные, и те, кто питается травоядными, и те, кто в свою очередь, должно быть, питается ими. Но если безопасно быть там только ночью из-за визуальной охоты хищников, суточная миграция – именно то, что должны предпринимать травоядные и их маленькие хищники. И они, очевидно, так и делают. Сама «прерия» не мигрирует. Если бы и был какой-нибудь смысл это делать, то она должна плавать против потока животных, поскольку вся суть ее существования – поймать солнечный свет у поверхности в течение дня, и избежать быть съеденной.

Каковы бы ни были причины, большинство планктонных животных мигрирует вниз в течение дня и вверх в течение ночи. Медузы, или многие из них, следуют за стадами, как львы и гиены, сопровождающие антилоп гну через равнины Maрa и Серенгети. Хотя, в отличие от львов и гиен, медузы не нацеливаются на отдельную добычу, даже вслепую волоча щупальца, они извлекают пользу из преследования стад, и это – одна из причин, почему медузы плавают. Некоторые виды увеличивают свой улов, делая зигзаги, снова не нацеливаясь на отдельную добычу, но увеличивая область охвата щупальцев с их батареями смертельных гарпунов. Другие лишь мигрируют вверх и вниз.

Различные виды миграций были описаны для многочисленных медуз «озера медуз» на Mercherchar, одном из островов Палау (американская колония в Западном Tихом океане). Озеро, сообщающееся под землей с морем, и поэтому соленое, назвали в честь его огромной популяции медуз. Есть несколько видов, но господствующими являются мастигиас, приблизительно 20 миллионов которых обитают в озере 2.5 километра длиной и 1.5 километра шириной. Все медузы проводят ночь у западного конца озера. Когда солнце поднимается на востоке, все они плывут прямо к нему, а следовательно – к восточному концу озера. Они останавливаются прежде, чем достигают берега, по интересно простой причине. Деревья, окаймляющие берег, отбрасывают густую тень, заслоняя большую часть солнечного света, так что ищущий солнце автопилот медузы начинает вести их теперь на более яркий запад. Однако, как только они выходят из тени деревьев, они снова поворачивают на восток.

Это внутреннее противоречие ловит их в западню вокруг линии тени, в результате (который, я не осмеливаюсь полагать, является больше, чем совпадением) сохраняет им безопасное расстояние от угрожающе хищных актиний, которые выстраиваются вдоль берега. Днем медузы следуют за солнцем назад к западному концу озера, где целая армада снова попадает в западню на линии тени деревьев. Когда становится темно, они плавают вертикально вверх и вниз в западном конце озера, пока восход солнца не привлекает их автоматическую систему наведения назад к востоку. Я не знаю, какая им выгода от этой замечательной миграции два раза в сутки. Официальное объяснение удовлетворяет меня слишком мало, чтобы его повторять. Пока урок рассказа должен быть в том, что живой мир преподносит многое, чего мы еще не понимаем, и это само по себе увлекательно.

Все развивающиеся существа следят за изменениями в мире: изменениями в погоде, в температуре, количестве ливней и – более сложные, потому что они дают сдачи в эволюционное время – изменениями в других развивающихся линиях, таких как хищники и добыча. Некоторые развивающиеся существа изменяют самим своим присутствием мир, в котором они живут и к которому они должны приспособиться. Кислорода, который мы вдыхаем, не было здесь прежде, чем его внесли сюда зеленые растения. Сначала ядовитый, он создал совершенно измененные условия, которые большинство линий животных было вынуждено сначала терпеть, а затем от них зависеть. На более короткой шкале времени деревья в высокоразвитом лесу населяют мир, который сами они создавали сотни лет – время, необходимое чтобы преобразовать голый песок в климаксный лес. Климаксный лес, конечно – также сложная и богатая окружающая среда, к которой приспособилось огромное число других видов растений и животных.