истребителями на крыльях.
Не раз при испытаниях самолетов Чкалов оказывался в смертельной опасности. Во время одного из полетов на И-17 он не сумел выпустить правую «ногу» шасси, а сажать самолет на одну ногу было смертельно опасно. Надо было выбирать: либо спасать себя, выбросившись из кабины с парашютом, либо, балансируя на грани жизни и смерти, искать решение по спасению машины. Он уже видел, что на земле вместо посадочного знака выложили крест – призыв воспользоваться парашютом. Но Чкалов был упрям. Уже низко идя над землей, он выключил мотор. Самолет коснулся взлетной полосы и побежал по земле, все больше кренясь на правую сторону. Аэродром в ужасе замер – катастрофа казалась неизбежной. Но Чкалов довольно улыбался: он был абсолютно спокоен. Скорость самолета резко падала, и через мгновение машина безопасно замерла.
Ольгу Эразмовну Орехову Чкалов увидел на новогоднем балу в Ленинграде в декабре 1924 года. Тогда она была студенткой Педагогического института имени Герцена. Ему запомнились ее синие глаза и благородная строгость лица. Ей – его дерзкий взгляд, напоминающий взгляд могучей птицы, и исходящая от него богатырская сила. Потом, в одну из встреч, Чкалов подарил Ольге свою фотографию с подписью на обороте: «Той, которая может заполнить мою жизнь». Но она колебалась. Недалеко от дома, где они жили, у Черной речки, находился аэродром. И нередко Ольге и ее родным приходилось видеть аварии самолетов и гибель летчиков. Словом, отец девушки был категорически против этого брака. Но она никого не послушалась. Один из самых малоизвестных фактов биографии летчика заключается в том, что он, офицер Красной Армии, уговаривал свою невесту венчаться! Нет, не потому, что Чкалов был тайно верующим, тут было замешано другое: на венчании настаивал его отец Павел Григорьевич, церковный староста в Василевой Слободе. И Чкалов счел более важным остаться покорным сыном, что означало в те годы стопроцентно рискнуть своим положением в ВВС, выплыви ситуация на поверхность. Но к риску ему не привыкать. Зимней ночью 1927 года жених привел дрожащую от страха Ольгу в одну из действующих ленинградских церквей, где их уже ждал батюшка.
Чкалов мечтал иметь большую семью и сразу договорился с женой по крайней мере о шестерых детях. Увы, она успела родить ему только троих, и младшая дочь Ольга появилась на свет уже после гибели отца. Как и все семьи летчиков, они подолгу жили в разлуке. В Москву Чкалов сумел забрать жену со старшим сыном только через 2 года после того, как переехал туда сам. Жили сначала в гостинице «Националь», потом в коммуналке, и только в 1934 году Чкалов заслужил отдельную квартиру на Земляном валу с видом на Садовое кольцо. В том же доме жили многие летчики – Байдуков, Беляков, Громов, Юмашев, Данилин.
Валерий Павлович обожал гостей и застолье. Когда он бывал дома, у него за столом собиралась компания до 100 человек. Он всех поил, кормил, доставал самые лучшие продукты. У Чкаловых бывали актеры – Козловский, Москвин, Качалов, Тарханов, писатели – Шолохов, Толстой, Пришвин, Лебедев- Кумач… Много пили, много шутили, пели бурлацкие песни, которые помнил Чкалов, иногда просили Козловского «тихо-тихо», чтобы не слышали соседи и не донесли, спеть блатные песни. И комично подпевали ему шепотом. Это были самые счастливые моменты для Ольги Эразмовны, потому что обычно муж не ставил ее в известность о своих планах и командировках, уезжал и приезжал, когда считал нужным. Она научилась не задавать лишних вопросов, и ей пришлось научиться ждать. Он часто писал ей письма, множество писем, в которых изливал душу. «Скучаю, хандрю и теряю здоровье и, поверь, только из-за того, что нет тебя рядом со мной, – писал он из очередной командировки. – Я стал летать хуже, и я это чувствую, нет тебя, нет той энергии, которую я приобретал, глядя на тебя. Ты мне нужна в жизни, как хлеб и воздух».
Вопреки распространенной версии вовсе не Чкалову принадлежала идея перелететь через Северный полюс. Мысль эта впервые возникла у героя челюскинской эпопеи, полярного летчика Сигизмунда Александровича Леваневского. В начале 1935 года он обратился к Сталину с проектом беспосадочного полета из Москвы в Сан-Франциско через Северный полюс. И Сталин проект одобрил. Расчеты показывали, что кратчайший воздушный путь из Москвы до Сан-Франциско через Тихий океан составляет около 18 тысяч километров, через Атлантику – примерно 14 тысяч, а через Северный полюс – всего 9 605.
В первых числах августа того же года Леваневский отправился в это историческое путешествие, но уже через 10 часов, над Баренцевым морем, экипаж повернул обратно из-за сильной утечки масла. В докладе Сталину Леваневский сообщил, что на одномоторном самолете АНТ-25 вообще нельзя лететь через полюс в Америку. Тогда Сталин принял решение отправить Леваневского за границу, чтобы он там купил подходящий самолет. Но подходящей летной машины, как ни странно, и там не нашлось.
Чкалов, узнав эту историю, тотчас «взбаламутился». Он знал АНТ-25 как свои пять пальцев. Машина – отличная. В ней были сосредоточены все новинки авиационной техники: здесь впервые применили убирающиеся в полете шасси с масляными амортизаторами и электрифицированным подъемом. Мотор выдающегося российского конструктора А.А. Микулина тоже отлично себя зарекомендовал. В общем, глаза у Валерия Павловича загорелись, в нем вновь проснулся авантюрист. На ставшей привычной испытательской работе он начал уже немного закисать. Предполагаемый экипаж – Чкалов, Байдуков и Беляков – написал записку в ЦК о новом проекте. С ними встретился сам Сталин. Чкалову он показался тогда добродушным, терпимым и весьма тепло к ним настроенным.
– На такой большой риск не благословлю, – отечески пробасил Сталин. – А на маршрут Москва— Петропавловск-на-Камчатке согласен.
Чкалов было собрался возразить, но что-то в глазах Сталина остановило его. Это – приказ, значит, нужно выполнять. Они отправились в путь 20 июля 1936 года.
Позади были 56 часов беспрерывного полета. Перед его глазами промелькнули взлохмаченные волны, потом песок, осока, галька… Последнее нечеловеческое напряжение сил – и Чкалов, используя весь свой опыт маневренника, посадил самолет там, где его посадить было практически невозможно. Вокруг – глубокие овраги, заполненные водой, валуны, крупная галька. Остров Удд. Вокруг путешественников суетились местные жители – нивхи (гиляки), которые говорили что-то на своем языке. В конце концов летчики приютились в какой-то хижине и заснули богатырским сном. Наутро их разбудил незнакомец, доставивший телеграмму: «Примите братский привет и горячие поздравления с успешным завершением замечательного полета. Ходатайствуем о присвоении вам звания Героев Советского Союза. Сталин, Молотов, Орджоникидзе, Ворошилов, Жданов».
В Москву встречать победителей на аэродром Щелково прибыло все правительство. Чкалов с женой ехали по улицам в открытой машине, и их со всех сторон забрасывали цветами. Валерий Павлович счастливо улыбался, но в глубине души досадовал: сорвалась его очередная затея, осуществлению которой он бы обрадовался куда больше почестей. Чкалов просил правительство, не просто просил, а почти молил, чтобы после сумасшедшего перелета в Арктику ему позволили отправиться на войну в Испанию. Ему не терпелось проверить приобретенное на «гражданке» мастерство в реальных военных условиях: он мечтал на многожды им испытанном И-16 вступить в схватку с фашистскими МЕ-109. Но этого ему не позволили.
Его потом донимала крамольная мысль самовольно удрать в Испанию с парижской авиационной выставки, куда он был делегирован, но он все-таки воздержался. Газета «Нью-Йорк Таймс» написала по поводу путешествия «Москва—Петропавловск»: «Этот перелет возвещает всему миру, что советская авиация действительно способна догнать и перегнать страны Запада, что Советский Союз не только имеет превосходных пилотов и конструкторов, но что советские заводы овладели техникой постройки первоклассных самолетов».
Разумеется, Чкалов не был бы Чкаловым, не сумей он «дожать» проект перелета через Арктику в Америку. 18 июня 1937 года они отправились устанавливать мировой рекорд в том же составе: Чкалов – командир, Байдуков – второй пилот, Беляков – штурман, и на том же испытанном АНТ-25. Вот как очевидец и очеркист Лев Кассиль описывал их легендарный взлет: «Кругом было еще темно. А здесь свет прямоугольных прожекторов вырубил в синем прохладном массиве ночи лучистые параллелепипеды света. Шла экипировка самолета. Самолет поставили на весы. Начали заливать в баки горючее. Из Москвы привезли в тепло укутанных бидонах горячее масло. Потом заправленную, готовую к полету машину выкатили из ангара. У нее было ослепительно белое, узкое тело, черная голова с красным клювом в центре серебряного трилистника-пропеллера, алые, лакированные крылья с надписью на борту: „Сталинский маршрут“. Медленно и осторожно буксировали тяжело нагруженную машину по бетонной, выложенной из
