Ивановна умерла, когда ему, младшему в семье, было всего 6. Отец привел в дом новую хозяйку, Наталью Георгиевну, и просил ее не пугаться его оравы. Валерий до конца своих дней обожал мачеху и неизменно звал мамой. Она тоже выделяла его из других детей и прощала любые выходки. В селе Василево под Нижним Новгородом, где рос Валерий, его запомнили как отчаянного драчуна и бесстрашного предводителя ватаги кулачных бойцов.
В 1919 году Череповецкое училище, в котором недолго обучался мальчишка, закрыли: голод, средств нет. Многие их соседи ушли в Красную Армию. 15-летний Чкалов, естественно, слышал и о большевиках, и о крейсере «Аврора», и о том, что кругом одни враги и надо защищать молодую Советскую республику. Вряд ли он до конца понимал, кто, за что и против кого борется, но, как для всех мальчишек того бурного времени, для него существовали такие понятия, как «наши» и «не наши». «Нашими» в его понимании, учитывая происхождение, были, конечно, те, кто составлял его ближайшее окружение – рабочие, трудяги, и он горой стоял за них.
Один из соседей Чкаловых служил в Нижнем Новгороде в авиационном парке и часто рассказывал о самолетах. Валера заболел ими заочно, сразу почуял, что это – его. Сосед этот составил протекцию – и в авиапарк парня взяли. Пару лет Чкалов простоял на сборке самолетов и понял: или летать, или… Впрочем, никакого другого «или» быть не могло – летать. И тут судьба бросила жребий в виде четырех путевок в Егорьевскую авиашколу. Зажмурив глаза, он повторял про себя властное заклинание: «Меня возьмут, меня, меня!» И его взяли… С этого момента учился Чкалов много, упорно и жадно: с 1922-го по 1923-й прошел полный курс в Борисоглебской школе военных летчиков, совершенствовался в Московской военно- авиационной школе высшего пилотажа и практически одновременно, в 1923—1924-м, окончил Серпуховскую высшую авиационную школу стрельбы, бомбометания и воздушного боя. В конце концов Валерий Чкалов стал летчиком-истребителем Военно-воздушных сил Красной Армии. Его зачислили в эскадрилью под Ленинградом.
Аттестат летчика выдали романтику и хулигану. Начальство смекнуло это быстро. Молодой истребитель Чкалов проявлял себя скорее не как военный, а как художник-новатор. Ему было невмоготу ограничиться подчинением приказу – он нуждался в творчестве, он ловил вдохновение. Например, обнаружилось, что большинство летчиков не умеют точно сажать самолет с выключенным мотором на намеченную площадку при вынужденной посадке. Для этого командир эскадрильи приказал при подходе к аэродрому установить некие ворота 10-метровой высоты на расстоянии 20 метров друг от друга.
Задача заключалась в том, чтобы пройти в ворота, ничего не зацепив. Тренировались азартно, и Чкалов азартнее всех.
Как-то Валерий на крошечном истребителе вертелся над Невой у Троицкого моста. «Пройду или не пройду под мостом, не задев?» – вертелась в голове крамольная мысль. Но мысль мыслью, а руки уже приняли решение, и мост понесся на летчика с фантастической скоростью. Вниз, в середину, ровнее. Нырок. Прошел!
Что за такое полагается? Гауптвахта – это еще слишком хорошо. Но командир Антошин явно благоволит к смельчаку. Да тот особенно и не оправдывается – грубоватая прямота Чкалова будет многих подкупать.
– Не могу топтаться на том, что давно освоил, – и Чкалов шумно виновато вздыхал.
Через несколько лет за очередное самовольство он оказался в брянской тюрьме – его осудили на год за то, что, пытаясь научить по собственной инициативе звено истребителей бреющим полетам, он вовремя не заметил низко провисшие провода, и все самолеты врезались в них. К счастью, обошлось без жертв. И его начальство можно было понять – Чкалов самовольничал в тот период, когда с аварийностью в Красной Армии дела обстояли просто трагически: изношенность старой техники, плохое качество самолетов и, кроме того, совсем низкий опыт боевого состава – виртуозов среди них почти не было, не хватало ни школ, ни инструкторов, ни летных часов для тренировок.
Однако Чкалов был честолюбив. И рано узнал себе цену: он – не как все, отнюдь. Если другим на освоение фигуры требовалось 50 летных часов, ему было достаточно пяти. Горячему летчику не терпелось, чтобы это наконец заметили. И случай представился. В 10-летнюю годовщину Октября в Москве на Центральном аэродроме организовали воздушный парад перед Реввоенсоветом республики. Старший летчик Валерий Чкалов настороженно ждал: пригласят или нет? Нареканий и выговоров у него, пожалуй, так много, как ни у кого. Менее дисциплинированного найти было трудно во всех ВВС. С другой стороны, ни для кого не секрет, что он непревзойденный мастер высшего пилотажа, лучший стрелок и в воздушном бою ему нет равных. Пригласили. 8 ноября Чкалов взлетел с Ходынского поля для свободной демонстрации фигур высшего пилотажа. Не ограниченный никакими предписаниями полет! На него смотрит сам Ворошилов, на него смотрят прославленные полководцы Гражданской…
Будущий соратник Чкалова и его друг летчик Г. Байдуков так описывал этот полет: «Чкалов, спикировав с высоты, то заигрывал с землею, чуть не задевая ее крылом самолета в двойных и учетверенных, но эластично-мягких и точных переворотах через крыло, то ввинчивался вверх, восстанавливая высоту, где завершал подъем красивым иммельманом или удивительно неожиданным и необычным полетом вниз головой. По резвой веселости и чистоте этот полет Чкалова напоминал полеты стрижей в летнюю пору». Аэродром взорвался громом аплодисментов. Чкалову было приказано выдать «денежную награду».
Пройдет несколько лет, и неукротимая творческая фантазия Чкалова толкнет его на самостоятельное изобретение и оттачивание совершенно новых фигур высшего пилотажа. Как все новое, поначалу они были восприняты в штыки, а Чкалова, как обычно, заклеймили «нарушителем». А он просто был неугомонным искателем. Почему, например, так часто гибли летчики, вошедшие в перевернутый штопор, то есть колесами вверх? Чкалов придумал прием «замедленной полубочки» – для выхода из этого положения. Сначала машина неторопливо и плавно заваливалась на крыло, потом, перевернувшись на спину, удерживалась в этом положении, после чего плавно возвращалась в обычное горизонтальное.
В 1920-е годы развитие авиации рассматривалось как одна из первостепенных задач государства. Гражданская война закончилась, хотя мирными те годы назвать было нельзя, и от обороноспособности страны зависело немало, чтобы не сказать все. Ленин создал Комиссию по выработке 10-летней программы авиавоздухостроительства, при этом особое значение придавалось истребительной авиации. Надо было рывком, на энтузиазме, героическим усилием, уже успевшим стать нормой жизни, догнать и перегнать Запад, пока же наше отставание в небе было катастрофическим. В 1921 году объявили конкурс на создание отечественного истребителя. Тогда-то и были построены первые советские самолеты – И-1 конструкции Д.П. Григоровича и Н.Н. Поликарпова, МК-21 – М.М. Шишмарева и В.Л. Коровина. Весной 1930 года те же Поликарпов (с которым отныне свяжет свою судьбу Чкалов) и Григорович выпустили высокоманевренный, вооруженный 4 пулеметами истребитель И-5, развивавший скорость до 300 км/ч. В общем, партия сказала «надо», и ресурсы нашлись. В невероятно короткие сроки страна получила множество новых самолетов- истребителей. Но прежде чем пускать новичков в дело, машины предстояло испытать.
В те годы это происходило в «святая святых», самом авторитетном для конструкторов и испытателей месте – в Московском научно-испытательном институте ВВС. НИИ находился в районе Ленинградского шоссе при Центральном аэродроме, вокруг располагалось множество самых различных авиационных – военных и гражданских – ведомств. В общем, среди людей понимающих НИИ ВВС имел статус храма авиации. И в этот «храм» назначили на службу Валерия Павловича Чкалова.
Здесь он впервые понял, что такое «выучить самолет наизусть», как вокруг шутили. Чкалов отлично знал, что такое чувствовать машину, сливаться с ней, теперь предстояло изучить ее до мельчайших деталей. В строевой авиации этого не требовалось. И тут оказалось, что он, Валерий Чкалов, совершенно научно и технически не подкован. Самомнения – море, а знаний – с ноготок. Ему тотчас стало ясно, что при всей его виртуозной воздушной технике он попросту не подступится к испытаниям самолетов, не вникнув в конструкцию, не изучив аэродинамику, гироскопию, термо-и газодинамику, теорию устойчивости и управляемости самолета. К счастью, было у кого поучиться: вокруг работали такие знаменитые истребители, как Громов, Юмашев, Анисимов, Козлов, Залевский.
Институтское командование требовало, чтобы летчики-испытатели умели грамотно летать на всех выпускаемых видах истребителей. И Чкалову в самом деле довелось «научить летать» около 70 типов самолетов: истребителей, разведчиков, бомбардировщиков… Ему, в частности, принадлежит честь испытания уникальной «воздушной этажерки» конструкции В.С. Вахмистрова – бомбардировщика с двумя
