было устранить грозившую опасность и в то же время показать населению и союзникам силу отряда. По этим соображениям, барону Унгсрн-Штернбергу приказано было 11 января сделать набег на станцию Оловянная для разоружения красногвардейцев; в распоряжение барона были даны прапорщики Сотников и Березовский и 23 человека команды.
Отряд обезоружил железнодорожное депо и исполнительный комитет совета рабочих и солдатских депутатов. Отобрано было 175 винтовок и 4 ящика патронов. 13 числа отряд благополучно вернулся в Маньчжурию.
Этот налет, разумеется, не остановил большевистского вооружения. Начиная с 12 января в штаб отряда стали поступать весьма тревожные сведения из Читы, Карымской и станции Оловянной.
Во всех этих пунктах рабочие вооружались и образовывали красную гвардию. Из Иркутска в Читу подходили большевистские подкрепления с пулеметами и орудиями. 13 и 14 января обнаружилось передвижение эшелонов большевиков из Читы на станции Оловянная с целью нападения па отряд.
14 января была получена телеграмма от офицера со станции Даурия, что Оловянная занята большевиками с тремя орудиями и что они на станции Карымская пытались разоружить небольшой отряд нерчинских казаков. Наконец 15 числа выяснилось продвижение эшелонов большевиков от станции Оловянная к востоку, что ставило в угрожающее положение часть отряда» находившуюся на станции Даурия.
Одновременно получены были сведения, что к Чите движется 1-й Читинский казачий полк с явно выраженным антибольшевистским настроением. Всю дорогу, начиная от позиций, полк выдерживал натиск большевизма, пуская иногда в оборот оружие, например в Черсмхове; и только две сотни из полка были разоружены большевиками. Читинские большевики решили силой оружия заставить полк признать советскую власть.
Принимая во внимание все эти обстоятельства, я решил двинуть специальный боевой дивизион для занятия г. Читы и соединения с 1-м Читинским казачьим полком, а также для устранения читинских большевиков, готовившихся к агрессивным действиям против отряда и 1-го Читинского полка.
Кроме того, экспедиция должна была показать нашим союзникам, что отряд окреп, способен к активным выступлениям, что красные не устоят перед ним и что, наконец, отряд пользуется сочувствием казачества и широких кругов населения. Командиром дивизиона был назначен сотник Савельев. Погрузка эшелона произведена была в 12 часов ночи 16 января. Ночная таинственность необходима была для того, чтобы скрыть действительное число людей эшелона; с тою же целью под эшелон дали 26 вагонов, тогда как вся команда, в числе 102 человек, могла разместиться в каких-нибудь четырех-пяти вагонах. Перед отправлением эшелона из Маньчжурии в Читу мною были посланы внушительные телеграммы: «Приказываю разоружить красную гвардию и очистить Читу от большевиков; для поддержки требований высылаю несколько эшелонов».
Перед мостом через Онон поезд был остановлен, эшелон выгрузился и, рассыпавшись в боевую цепь, пошел на станцию Оловянная. Красные не приняли удара и бежали в Читу.16 января была занята Оловянная, где, кроме провианта, ничего не оказалось; часть оставшихся красногвардейцев была разоружена, отобрано 78 винтовок и 12 шашек. В Оловянной командир эшелона сотник Савельев получил приказ двигаться в Карымскую, так как «вся линия должна быть очищена от большевиков». Для обеспечения успеха этого предприятия я обратился за содействием к командирам 1-го Читинского и Нерчинского казачьих полков.
«Наш отряд на днях будет двигаться в направлении ст. Карымская. Прошу, в предупреждение всяких эксцессов и возможности оповещения о движении отряда большевиков, немедленно по получении сего преданными нам частями занять телеграф правительственный и железнодорожный; установить контроль на этих телеграфах. Кроме того, прошу оказать поддержку высылкой отряда в 50 человек с оружием и патронами на ст. Карымская. Отправку казаков произвести немедленно по получении условной депеши со ст. Оловянная на имя командира полка, без подписи, в одно слово: 'Жду'»
Командиру Нерчинского полка, кроме того, было сделано определенное задание: «Шестнадцатого вечером займите прочно Карымскую и закрепите за собою».16 же числа, в 9 часов 30 минут вечера, дивизион занял Адриановку, и тоже без сопротивления. Дальше двигаться не удалось.
На другой день в Адриановку явилась депутация от Читинского народного совета, в составе городского головы Лопатина, члена войскового правления сотника Токмакова и др., с предложением во избежание кровопролития эшелону вернуться в Маньчжурию, так как 1-й Читинский полк вошел в город, обезоружил красную гвардию, у которой отобрал 12 орудий, и водворил порядок, а власть перешла в надежные руки в лице Народного совета, в котором большевики находятся в незначительном числе, в количестве 15 человек.
В то же время войсковой атаман полковник Зимин вызвал меня к прямому проводу для переговоров, но за моим отсутствием явился начальник штаба полковник Скипетров. Зимин просил «во избежание кровопролития и междоусобий в Чите» вернуть эшелон обратно. Депутаты снеслись со штабом отряда, после чего сотнику Савельеву приказано было вернуться в Маньчжурию; с эшелоном поехали и депутаты.
В Маньчжурии отряд и депутаты составили акт, в котором Чита обязывалась не допускать большевистской власти, а отряд обещал помочь укреплению Народного совета. Народный совет недолго просуществовал в Чите, всего до 28 января, затем власть перешла к совдепу.
Экспедиция сотника Савельева не на шутку встревожила большевиков, которые решили во что бы то ни стало или уничтожить меня, или в крайнем случае изгнать за границу. С середины января в Иркутске шла лихорадочная работа по подготовке Красной армии на Семеновский фронт. Командующим назначили иркутского коменданта Лазо, как наиболее даровитого. В отряд заачечены были казаки 1-го Аргунского полка под командой есаула Метелицы и 2-го Читинского. Даны были пушки и пулеметы.
Приготовления эти напугали Читу, которая просила помощи у отряда. В Чите в это время к тому же существовали противобольшевистские организации: офицерская, белая гвардия, и Титовская станица. По циркулирующим в городе слухам, красная гвардия предполагала снять своих противников в ночь на 2 февраля. Для предупреждения или, в случае столкновения, для поддержки Народного совета я решил 31 января выслать к Чите одну роту сербов и сотню сотника Савельева.
Впрочем, экспедиция не состоялась, вследствие того что были получены точные сведения о превосходных силах противника с хорошим вооружением. В начале февраля большевистские эшелоны перевалили уже Читу. Утром 14 числа была занята ими Борзя, 16-го — Даурия, 20-го — Шарасун, 21-го — Мацисвская. Не будучи в состоянии противостоять хорошо вооруженным большевикам, я оттянул свои чисти в Маньчжурию, выставив сторожевое охранение па линии ближайшего к Маньчжурии разъезда № 86. Большевики дошли до станции Шарасун, где и остановились.
Прошедшие события показати боеспособность частей отряда и их готовность вести борьбу; но почти полное отсутствие артиллерии, пулеметов, патронов, теплой одежды и средств делали эту борьбу безнадежной и заставили меня настойчиво просить союзников поторопиться с доставкой оружия и отпуском обещанных мне средств, потому что действительность требовала немедленного начала серьезной и активной вооруженной борьбы с большевиками, прочно захватившими власть в стране.
До 7 апреля 1918 года части отряда имели постоянные столкновения с большевиками на плацдарме от границ Маньчжурии и до реки Онон. Столкновения носили характер мелких стычек конных разъездов О. M О.,[1] которые служили единственной завесой, прикрывающей формирования на станции Маньчжурия, и вели разведку противника. Красные благодаря численному превосходству своих сил часто теснили наши разъезды до самой границы, и в таких случаях приходилось давать им отпор выдвижением сильных частей с артиллерией. Наскоро сбитые роты и сотни сразу же подвергались боевому испытанию и, надо отдать справедливость, всегда выходили с честью из численно неравных боевых столкновений. Количественный перевес всегда был на стороне нашего противника.
Однообразного вооружения в отряде все еще не было. Некоторые были вооружены австрийскими винтовками Манлихера, у некоторых — русские трехлинейные винтовки, а часть имела уже устарелые берданки. Патроны имелись в крайне ограниченном количестве, так что в случае столкновений с противником наши части вынуждены были открывать огонь только с расстояния прямого выстрела, чтобы не тратить патронов зря.
К апрелю месяцу 1918 года мы еще далеко не были готовы к большому наступлению как в отношении
