пологого спуска. Она походила больше даже не на реку, а на ручей — самые широкие протоки составляли всего не более двадцати — тридцати метров. Ширина же наиболее распространённого русла не выходила за пределы трёх-семи метров. Речушка и называлась — Шёстка, т. е. длиной всего лишь в шест или несколько шагов. Ручей также был и весьма неглубок, редко покрывал тело с вытянутыми руками, а в основном сопровождался отмелями по колено, по пояс или по шею. Путь от деревни к лесу проходил через эту реку по деревянному мостику. В этом месте, под мостом, ручей выказывал свою наиболее стихийную бурлящую и неугомонную природу — взглянешь вниз на быстрое течение, задержишь на нём своё внимание и закружится голова и вот-вот оступишься, упадёшь, если не отведёшь взгляд…

Подальше, за лесом протекала ещё одна река, та была совсем иного рода — спокойная, тихая, широкая, тёмно-синяя с чёрными заводями и застойными омутами. Она даже называлась очень точно — Тьма! Мой дед — психически здоровый человек и совершенно честный — достоверно рассказывал, что несколько раз на этой Тьме он видел хихикающих, плескающих в тёмном омуте русалок с очень длинными волосами, подобными зелёной речной тине. Правда, рыбьих хвостов он не приметил…

А ручей Шёст — в нём били холодные подводные ключи — мне оказался ближе не только по расстоянию, но и по духу. Именно в нём я ловил рыбу в далёком детстве. И по своему настроению он был какой-то милый, родной…

Река, как известно, очень текуча, она символизирует время жизни и ещё нечто более эзотерическое: ручей представляет собой энергетический поток, а также отражает смысл духовного пути и судьбу человека.

Сами реки значительно старше людей, городов и даже, возможно, некоторых цивилизаций! Многие из них обладают значительной протяжённостью. Таким образом, в отличии от людей, ограниченных в пространстве, они текут не только во времени, но и в пространстве. Конечно же, мой дорогой деревенский ручей Шёст являлся не столь глобальным и значительным. Но я пытался исследовать его длину пешком — для меня это оказалось предостаточным! Как и у огня, у Шёста обнаружилось уникальное своеобразие — он тёк то тихо, плавно и спокойно, то бурно и весело, то расширялся, то напряжённо сужался. Он везде проявлялся разумной сущностью! И эта по длине необъятная сущность в целом воспринималась мною — как оригинальное единое текучее и никогда не повторяющее себя самого — полноценное Сознание! У него были не только собственные настроения — умиротворённое, услаждающее слух тихое вечернее шуршание осоки, радостное журчание на изломах русла, особая грусть общего течения, острые живые влажные запахи, напоминающие тебе, что и ты, человек, — тоже пока ещё живой; в ручье дополнительно присутствовала и печальная обречённость мимолётности существования и тональность доверчивой невысказанности… Он как бы искренне жаловался или просто сообщал: вот видишь, какой я маленький и неширокоплечий, а вот ни в чём не уступаю и крупным рекам, и, понимаешь, полноценно здравствую, живу…

Ко всем прочему, Шёст обладал очень чистой и прозрачной водой. Он был доверчив и открыт для взгляда. И не только сам был живым, но и показывал жизнь внутри себя самого, как на ладони, в нём всё отчётливо просматривалось: всевозможные плавающие рыбки, скользкие плоские камни, ракушки, коряги, шевелящееся песочно-золотое дно, развивающиеся тины, как длинные тёмно-зелёные бороды водяных…

Именно Шёсту я и решил доверить свою точку сборки, поскольку представлял себе, насколько опасным может оказаться наблюдение текучей воды…

Для созерцания я выбрал уникальное, наиболее выгодное место далеко от деревни. Здесь локализовался речной порог, течение было наиболее бурное, но в то же время глубина воды не превосходила одного метра. Подходила и ширина участка — не более десяти метров. Утонуть не представлялось возможным, к тому же, такой невозможности отвечало обилие мягкой, густой тины по краям узких берегов, а также периодическое присутствие гладких каменных выступов.

И однажды я забрался на плоскую высохшую поверхность речного валуна, посередине Шёста, и приступил к длительному созерцанию бурного протока…

Какое великолепие! Какое удивительное погружение — вплоть до сладострастной жути! Ум тот час утихомирился, в моё сознание с невероятной силой ворвался шум бурлящего порога — как раньше я его не замечал! — а пузыри, воронки и водные вихри закружили и полностью овладели моим вниманием! Уже через небольшое время обнаружилась некая синхронность моего сознания и течения ручья. Оказывается, наше сознание такое же текучее! Оно способно течь и перемещаться, и порой на значительные расстояния. И оно течёт и перемещается на самом деле, но, к сожалению, не очень далеко. Но в сновидениях оно попадает в энергетические вихри грядущих событий…

Я продолжал вглядываться в кипящую, движущуюся водяную пену и углублялся в тёмные подводные воронки. Очень странное необычное ощущение! А потом время стало постепенно замедляться, течение останавливалось…

Я заметил, что белые пузырьки на поверхности воды уже не исчезают и не появляются и не несутся с такой быстротой, как прежде. Словно они выскочили за обычную временную рамку. Моё внимание выхватило один крупный пузырь, и в это время я почувствовал, что меня будто медленно оттаскивают за волосы головы в сторону. Пузырь продолжал бурлить, кипеть, незначительно менять объём, но он не стягивался течением вниз, а оставался колебаться на одном месте! В это время вода приобрела волнующуюся тёмно-фиолетовую окраску, а на её фоне, пузырь выглядел ещё более угрожающе ярким и клокочущим. Неожиданно он, взметнувшись вверх и резко увеличившись в размерах, собрал мужскую человеческую фигуру! Я наблюдал её как бы в замедленной киносъёмке и успел рассмотреть детали. Дух ручья, водяной!? Прежде всего, мне бросилась в глаза длинная седая борода, она покрывала всё тело незнакомца и состояла из многочисленных белых пузырьков, которые напоминали волосяные «завитушки». Борода также выглядела ниспадающей водяной пеной в целом. Я с изумлением перевёл взгляд на лицо водного духа. Сохраняя внешность типично русского старца, оно странным образом одновременно отражало и индейские черты — горбатый нос с глубокой перекладиной на межбровье и темнеющая кожа. Водяной человек придурковато улыбался. А потом вдруг кто-то резко переключил скорость кинопроектора — человек внезапно стал серьёзным, размахнулся и залепил мне оплеуху в правую щёку с такой силой, что я потерял сознание!

Через одну-две секунды я очнулся от холода и обнаружил себя скользящим по водному течению на спине вниз и барахтался в воде до тех пор — пока меня не отнесло к берегу и я не увяз в плотной тине. По счастью, я не успел нахлебаться воды, поскольку от удара откинулся назад лицом вверх. Весь в тине, как настоящий водяной, я выкарабкался на берег. Привет от дона Хуана!

Пожалуй, самым главным, ведущим и определяющим психологическим состоянием каждого читателя книг по популярной эзотерике вообще, и работ Карлоса Кастанеды в частности, является настроение полной открытости, искренности и доверчивости. Ни одному подобному читателю не может придти в голову даже мысль или малейшее подозрение о том, что его, возможно, обманывают… Как такое может быть?! Чтобы в области эзотерической, глубинной, тайной, духовной, святой — и обман! И какой смысл в таком обмане?

Однако духовные ловушки и именно те ловушки, которые отлавливают не каких-либо отдельных, случайных представителей человечествого рода, а рассчитаны на массовое, глобальное, коллективное сознание, бесспорно, существуют! И, как это ни странно, в них попадает не только большинство любопытствующих, но и достаточно много и весьма образованных высоко интеллектуальных людей. Проникновенное планетарное сознание Паука Земли привыкло оперировать и манипулировать массовостью, отдельные духовные искатели, естественно, для него слишком микроскопически малы.

В описании магии толтеков, данное Кастанедой, немаловажную роль отводится практике сталкинга. Сталкинг (от англ. слова — выслеживать, наблюдать, следить, охотиться) — в магическом учении дона Хуана выступает в нескольких аспектах: как фиксация или закрепление точки сборки в новой позиции с целью гармоничного восприятия, как процесс осознания (текущего момента) и как практика поведения магов в социуме с целью введения в заблуждение других людей и сокрытия подлинных мотивов. В этой главе мы