Ох, и затянул я длинную петлю с узлом вступления вокруг шеи ничего неподозревающего пока читателя! Что сделаешь, не могу остановиться, — моя тема. Уж если раскрывать её, то основательно. Если уж начали читать, господа хорошие, разбирайтесь во всём до конца. Ещё немного…

Вся космическая вселенная всего лишь развёрнутая в подлинной яви чья-то Великая Мысль. Добавлю — Любовная мысль. Ну, вот, раздвигаю и без того размытые границы туда—обратно и вышагиваю в неизвестное.

В моём неизвестном всё обычно, даже буднично. Живу в деревне. Живы, гуляют и здравствуют мои соседи, в особенности моя дорогая Любушка. Лето. Сквозь чуть искажающие вид стёкла окон деревянного домика моего, как сквозь воду гляжу. Словно царь подводный наблюдаю своё царство водяное, мир сказочный деревенский, затопленный: ближе — зелень, травка сельская, песочная дорога; дальше — узкая речушка и многоцветно-зелёная мохнатая стена леса на возвышении.

Сегодня не жарко. Я сижу за столом и пишу. Нет, не буду ничего выдумывать, как это было…

Последние годы живу в одиночестве, сознательно отстранённый от знакомых, друзей, подруг. Так нравится. Не выбираю. Что даётся. Живу в сновидении. Интересно мне очень. Исключение: рыже-белая кошка Мося проживает со мной в доме. Нечто белое, пушистое, тёплое, нежное. Она из беглых, отстала от проезжающих дачников.

Встаю не рано. Потом хозработы по дому, огород, приготовление пищи. Едим с Мосей. Читаю книги, веду дневниковые записи, отправляюсь намеренно в сновидения, провожу опыты. Всё просто, да не очень. По приезду из города в этот сезон в первую же деревенскую ночь в сон ко мне ворвались сразу два ветра — прохладные, свежие, ровные — хорошие ветры. Дули поддерживающе, не навстречу. Я им сразу отдался, и они меня понесли…

И наяву их почти сразу «увидел». Один ветер не сильный, но длительный. Это ветер огородно- заборный (мотай на ус сновидец, как с ветрами дружить). Как всякий ветер, он есть сила, энергия. И проявился в виде некой страсти, увлеченности, интересе в моей работе по огороду и оборудованию забора вокруг дома. Второй ветер оказался круче и сильнее. Он оказался творческим, писательским. Выход на созидательные астральные пространства. Моя работа над книгой и опыты…

Оба ветра (и во сне и наяву) дули в режиме благоприятствования, помощи, удачного стечения обстоятельств. Я это ещё во сне понял. Потому и отдался им сознательно. Не отдался бы — наяву жизнь моя по другому бы внешне (да и внутренне) оформилась. Людей обычных гоняют ветра случая, хаоса, беспорядочных, чаще отрицательных энергий. Потому они, как куклы на верёвочках, дёргаются в разные стороны. Сновидения же дают мистику возможность управлять своею судьбою и даже больше — подниматься над нею. Редкий человек — хозяин, жизнью своей распоряжается. А я близок к этому (не хвастаюсь — открылось мне).

Так и живу «двойной» жизнью: во сне и наяву. И должен сказать вам, что качество такого бытия необыкновенно. Сновидящий может всё-всё заранее предвидеть и выбирать ходы. Не путайте его с обычным человеком. Хотя он внешне самый обыкновенный человек, как я, например, — деревенский мужичок с бородой.

Я свою жизнь вообще изучению сновидений посвятил. В них все собаки зарыты. Там все ключи от любых дверей запрятаны. Они во всех религиях и духовных системах побочно идут, развиваются. А я сразу, хвать быка за рога — напрямую с ними работаю. К чему лишний огород городить? В этот сезон интересные опыты по снам затеял…

Уже давно заметил закон, ту самую таинственную тесную связь между мирами обоими, снов и нашим физическим. Да не только заметил. Исследовал, переоткрыл, подтвердил опытом и утверждаю окончательно. В чём и расписываюсь. Основной закон, главный. Мистика на том и стоит — шуровать надо сначала наверху, там порядок наводить. Сон — окно в будущее. Человека или образ какой там увидел, глядь, — через некоторое время наяву он обнаруживается.

Хозяйство моё небольшое: печка, кухня, огород, лес, где грибы да ягоды растут (лес тоже мой — маркиза Карабаса). По хозяйству много времени тратится. Всё остальное же время — снам. Кошку Мосю специально кормлю плохо, чтобы поактивней мышей ловила. Те раньше по ночам сновидеть мешали. Исчезать стала подолгу Мося в мышиных поисках своих. Необходимо обязательно добавить, что в жизни моей большое значение заимела регулярная практика молитвы. Какие только прорывы к истине она мне не давала, какие озарения! На какие уровни сознания выносила!

Но в одном из рискованных и опасных снов обжёгся я сильно, погорел буквально. Всё своё энергетическое тело сновидения чуть не разрушил. Через год только начал отходить потихоньку. Молиться стало невозможно. Где молитва, там любовь. Где любовь — там жизнь. Понял я главное про всех людей. Они считают себе, что живут. Ошибаются. Нет, не живут на самом деле, только так думают. Не существует жизни без любви! Молитва и любовь вместе идут рука об руку. Я раньше тоже думал, что жил. Сейчас понял — не жил вовсе, а так болтался, застревал бессознательно где-то, в промежутке непонятно каком. И узнал я, что означает жить, только с молитвой. А раз теперь она меня оставила, ушла по причине моей болезненной неспособности к ней, значит я теперь вроде как и не живу…

Но остались у меня ещё мои сны. Которые, конечно, из-за разрушенной энергетики моей здорово ослабли. Но кое-что получается.

Перестал излучать любовь я. Прервал молитвенный труд свой. Чувствую, вдруг, из мира снов любовь ко мне спускается. Неорганические существа, высокие и неведомые, любовью меня поддерживать стали, окутать стараются волшебной тканью шёлковой, тонкой, невидимой. Думаю, вот она помощь мне в беде моей. И вроде бы опять всё плохо у меня, и очень даже, а откуда-то изнутри радость изливается и хорошо становится.

Мои одиночные приезды в деревню и уединенный образ жизни для деревенских жителей стали привычными, обыкновенным порядком и само собой разумеющимся. Не то, что бы я не разговаривал ни с кем. Отношения и диалоги поверхностно строил, что бы не было возможности завязать интересы общие, более глубокие. Даже от помощи двух мужичков по строительству забора отказался. Что б не мешали. Мне мои ветры из снов так и так помогали хорошо.

Поэтому неожиданный приезд ко мне в дом незнакомой молодой симпатичной девушки я должен был для других как-то объяснить. Вопросы были: «Кто это у тебя? Никак невеста?» или «Что за гости новые у тебя поселились?» Отвечал: «Дочь взрослая приехала погостить.» На том всё успокоилось.

Но сам себе сие чудное явление таинственной незнакомки объяснить сразу не мог. Свою серию экспериментов в сновидениях прервать пришлось. А суть их состояла в том, что я нацеливался каждую ночь выйти на уровень осознания своего тела сновидения, переместится и найти свою кошку Мосю. И оставаясь на этом уровне, убедиться, во-первых: действительно ли это моя кошка, а не продукт моего воображения, проекции — проверить это. Во—вторых, попытаться увидеть её энергию и точку сборки. В третьих, войти с нею в энергетическое взаимодействие или любой другой контакт. И наконец, последнее — проследить и пронаблюдать изменения в кошкином поведении и её реакции наяву.

Сдружились мы с кошкой тесно. Даже у меня какая-то любовная привязанность к ней возникла, и вижу — взаимная.

Я и кошка… Два бесконечно одинокие существа, заброшенные неведомыми провидческими силами в этот странный мир, в эту жизнь. Судьбы которых пересеклись в этом затерянном в глубинке России, старом, деревянном домике…

Уединенный образ жизни нас обоих заставил понимать друг друга с полуслова, полужеста, по одному движению руки (лапы), настроению глаз, моего голоса (шевелению хвоста). Я раньше собак любил, кошек не жаловал. А тут — кошка навязалась. Но вижу зверь интересный, не морду у неё наблюдаю, а лицо. На нём явно различать стал мимику, эмоциональные настроения. На лице её явно рисуется всё разнообразие человеческих переживаний. Беспокойство: ой, кормить будут сегодня или нет? Ожидание страха — что чужой входит? Сам страх перед собаками связан у неё ещё с возмущением: лают тут всякие… и доходит до презрительного отвращения к ним. Надо видеть её разочарованную и удивлённую морду, когда она наклоняется к своей чашке для молока, а я забыл его налить. «Ох, ничего себе! Пусто…» А когда я прихожу с рыбалки, и она, почуяв запах свежей рыбы, приходит в заискивающе льстивое возбуждение. Тогда я легко читаю её мысли: «Ах, что за чудный запах! Рыба такая свежая и замечательная. И ты такой замечательный! Если ты дашь мне это, будет так здорово. Я буду так благодарна…» Мося бывает в состоянии и чувстве нерешительной задумчивости: «Куда бы это отправиться…?» Или же задумчивость её приобретает оттенок