романа Сью Таунсенд, подросток, мнящий себя интеллектуалом и талантливым поэтом.)

Что же до всех прочих переживаний, которые каждый одолевает в одиночку, в спальне, за рабочим столом, бродя по полям, и лугам, и по лондонским улицам, – они были у него; совсем мальчишкой он ушел из дому, из-за матери; она лгала; потому что он в сотый раз вышел к чаю, не вымывши рук; потому что в Страуде, он это понял, для поэта не было будущего; и вот он посвятил в свой замысел только сестренку и сбежал в Лондон, оставив родителям нелепую записку, какие пишут все великие люди, а мир читает только тогда, когда уже притчей во языцех сделается история их борьбы и лишений. (Пер. Е. Суриц.)

Улица в Лондоне, на которой до 90-х годов XX века находились редакции большинства крупнейших газет.

Пер. С. Шоргина.

Человеку свойственно ошибаться, Богу – прощать.

Шоу использовал дружеское прозвище писателя Лоуренса – Luruns.

Капитан Блюнчли, я очень рада видеть вас, но вы должны немедленно покинуть этот дом. Только что вернулся мой муж с моим будущим зятем, и они ничего не знают. Если бы они узнали, это привело бы к страшным последствиям. Вы – иностранец; вам не понять наших национальных распрей.

Луранс не мог говорить: он был пьян.

Луранс был прирожденный литератор, то есть лжец.

Человек предполагает – Бог располагает.

В вашем рассказе, Дженкинс, мне не нравятся только три вещи: начало, середина и конец.

В последующие годы Керри-Энн обнаружила, что в окружающих ее раздражают три вещи: англичанство, заносчивость и притворное равнодушие к россыпи ее веснушек.

Недоумки и умники: пессимистический взгляд на сохранение языка

Ганди-2: Махатма наносит ответный удар

ФИЛИП: Постой, Керри-Энн! У тебя лицо чем-то выпачкано!