одно из подразделений нашего конструкторского бюро приступило к проектированию большого межпланетного корабля. Был даже изготовлен макет жилого отсека этого корабля в таком виде, каким его представляли себе проектанты: круглая комната с иллюминаторами во все стороны, диван, стол - все очень по-земному. Королев приглашал в этот макет Келдыша. Они вместе довольно долго находились внутри и, по словам присутствовавших в цехе, вышли оттуда явно возбужденные состоявшейся беседой.

Одной из проблем, связанных с длительными космическими полетами, была проблема невесомости. Первые полеты показали, что невесомость вызывает, мягко говоря, дискомфорт. Вестибулярный аппарат перестает нормально функционировать, и у человека возникает ощущение укачивания. Кроме того, голова переполняется кровью и наступает состояние, близкое к тому, которое человек испытывает на Земле, когда он находится в положении вверх ногами. Но это только то, что сам человек чувствует. А какие глубинные изменения происходят в организме? Как протекают биохимические процессы? Что происходит с кровью, костями, с мышцами? Ответов на эти вопросы не было. В лабораториях проводились эксперименты в условиях пониженных нагрузок, когда испытатели по нескольку недель лежали в постели или даже в ванне, заполненной жидкостью, а врачи исследовали работу их жизненно важных систем. Однако все это слишком отличалось от реальной невесомости.

Было очевидно, что воздействие длительной невесомости можно изучить только по материалам космических полетов. И на тот случай, если окажется, что она недопустима, Королев собирался прорабатывать вариант полета с искусственной тяжестью. Решили провести летный эксперимент с использованием корабля типа «Восход». Искусственную тяжесть можно было создать только путем вращения корабля. Но быстрое вращение вызвало бы целый ряд побочных негативных явлений. Поэтому решили вращать медленно и так, чтобы корабль находился на большом удалении от центра вращения. Тогда можно было имитировать ощутимую тяжесть и сохранять приемлемые условия для работы. По существу, предполагалось создать в космосе центрифугу. После отделения корабля от последней ступени ракеты-носителя планировалось сохранить между ними связь в виде троса длиной около трехсот метров, и эту связанную пару раскрутить. За счет центробежных сил корабль и ракетная ступень будут стремиться удалиться друг от друга, и это должно удерживать трос в натянутом состоянии.

Надо сказать, что при кажущейся простоте идеи расчет взаимного движения корабля, троса и ракетной ступени был чрезвычайно сложным. До этого подобные задачи не решались. Требовались глубокие математические знания и изобретательность. Всю теоретическую часть взял на себя наш талантливый инженер Виктор Комаров и блестяще ее выполнил. На основании его расчетов было осуществлено проектирование, конструирование и изготовление всей системы, а также выбор режимов разведения и раскрутки. Корабль был создан и подготовлен к пуску. Не знаю, по каким причинам, но от него отказались.

Результаты детальной работы над проектами радикально меняли планы. Пришлось надолго отказаться от межпланетных пилотируемых полетов. Их осуществление требовало слишком больших денег. Видоизменился облик лунных кораблей. Теперь облет Луны без посадки на нее предполагалось осуществить на корабле, который должен был целиком запускаться с Земли, а не собираться из блоков на орбите. Полет к Луне с посадкой планировался на комплексе, состоящем из двух кораблей. Их собирались поочередно вывести на околоземную орбиту и там состыковать. Для осуществления этого проекта приступили к проектированию новой мощной ракеты, не такой большой, как американский «Сатурн», но во много раз большей той, которая использовалась при запусках «Востоков» и «Восходов». На первом этапе созданием ракеты руководил первый заместитель Королева Сергей Осипович Охапкин, потом, после его смерти, работы возглавил Василий Павлович Мишин. На базе блоков, которые первоначально проектировались для лунных экспедиций, было решено создать околоземные корабли, способные стыковаться друг с другом. В таком виде проекты считались реальными. Настолько реальными, что в рамках каждого из них для участия в полетах были сформированы экипажи.

14 января 1966 года мы были буквально ошеломлены совершенно неожиданным известием о смерти Сергея Павловича Королева. Всего несколько дней назад мы видели его внешне совершенно здоровым и, казалось, переполненным неукротимой энергией. И вдруг его не стало... Люди, знавшие его близко, рассказывали: он лег в больницу для того, чтобы удалить неопасную для жизни опухоль, и предполагал пробыть там неделю. Но сама операция оказалась для него роковой.

Какая была фигура! Какая судьба! Сколько выстрадал и сколько создал! Всю жизнь он посвятил летному делу. Начал с постройки планеров. Сам летал. Потом увлекся ракетами. Потом его арестовали за то, что был талантлив. А когда вышел из заключения, возглавил ракетостроение в стране. Руководимые им коллективы положили начало космическим полетам и проделали первые, возможно, самые трудные шаги в освоении космического пространства. И вот его не стало.

Вскоре мы узнали, что на место Королева назначен Василий Павлович Мишин, одаренный конструктор, сильная личность. Он был первым заместителем Королева, нередко с ним спорил, но всегда оставался его надежной опорой. Василий Павлович пришел с твердым намерением - не менять курса и не сбавлять темпов. Он был знаком со всеми делами, которыми занимался Королев, и сумел сделать так, чтобы нигде не произошло остановки.

Знал Мишин и о подготовке к набору гражданских космонавтов. Кандидаты в первую группу были отобраны еще при Королеве. По указанию Мишина весной того же 1966 года всех кандидатов, в том числе и меня, поочередно направили на медицинское обследование. На этот раз в гражданскую организацию - Институт медико-биологических проблем. Так назвали вновь созданный секретный институт, который должен был заниматься космическими исследованиями. Чтобы не начинать все сначала, сюда перевели работать большую группу специалистов из военного Института авиационной и космической медицины - единственной до того времени научной организации, работавшей в этой области.

Для медицинских исследований и обследований новому институту был выделен один этаж в небольшом двухэтажном здании, построенном на территории больницы №6 на окраине Москвы в Тушино. До нас здесь уже поселилась группа испытателей - молодых людей, которые вместе с медиками участвовали в исследованиях. Они согласились проверять на себе в земных условиях, какое влияние на здоровье человека может оказать воздействие разных факторов космического полета. Эти жизнерадостные ребята с увлечением участвовали в имитации вероятных и невероятных ситуаций полета: подвергались перегрузкам на центрифуге; работали в барокамерах в скафандрах; лежали подолгу на кроватях без движений; голодали; жили неделями в помещении, где атмосфера была сильно ионизирована, - и после каждого эксперимента подвергались глубокому медицинскому обследованию. Они были знакомы со всеми процедурами, ожидавшими нас, и подсказывали нам, на что надо обращать внимание.

Программа обследований была намного короче, чем в военном госпитале, хотя все наиболее сложные этапы в ней были сохранены. Не знаю зачем, но ввели даже новый элемент - беседу с психиатром. И почему-то именно эта встреча больше всего запечатлелась в памяти. Помню, что она была очень нудной и у большинства вызывала откровенное раздражение. Разговор длился три-четыре часа. Психиатр спрашивал нас, помним ли мы привычки наших бабушек и дедушек и по какому поводу они чаще всего между собой спорили. Потом он что-то записывал, явно больше, чем мы говорили. Затем спрашивал об очередной, казалось, ерунде и опять записывал. Никаких перерывов он делать не разрешал. И курить курильщикам не разрешал, хотя сам все время курил. Каждый из нас вел себя с ним очень осторожно. Все понимали, что любая несдержанность может быть расценена как психическая аномалия и тогда уже ничего иного доказать не удастся. Тогда никто не знал, какие же заключения он пишет после этих встреч. Позже я понял, что как раз это было для него самой сложной проблемой. Когда стало известно, что меня назначают в экипаж, он неожиданно позвонил мне и попросил помочь ему встретиться с моей мамой и женой. Я удивился и спросил: «Зачем?» Он честно признался: «Если с Вами что-то случится, у меня могут спросить, на каком основании я дал положительное заключение. Если я скажу, что на основании беседы с Вами, меня обвинят в несерьезности. Если же я скажу, что беседовал и с Вами, и с Вашими ближайшими родственниками, ко мне претензий не будет». Конечно, я не мог допустить этих встреч. Мама вообще ничего не знала о моих