– Бред какой-то. Ты специалистам показывался? Извини, конечно, но я пытаюсь представить, как все это выглядит. С тобой, наверно, трудно конфликтовать.
– У меня вообще никаких проблем быть не должно, – с горечью произнес Вадим, – только они почему- то появились. Эти типы нашли меня и уговорили, сказали, что на «Пилоте» все проплачено, дело стало только за мной.
– Ты согласился? – спросил Глеб.
– Да, у меня не было выбора.
– Что значит «не было выбора»?
Вадим промолчал. Он не хотел пугать свою любимую женщину, которая и без того была не в себе.
– Как ты намерен это сделать?
– Я прочту ролики на «Пилоте», выступлю на ток-шоу, появлюсь на дебатах, потом поездим по встречам с избирателями. Моя задача – объяснить людям, что Константин Лесневский очень хороший парень, любит собачек, возится с детьми, много сил отдает заботе о ближних и вообще станет самым лучшим мэром за всю историю нашего сраного города.
У Кирилла глаза поползли на переносицу.
– Я утрирую, – поспешил успокоить его Вадим, – но смысл примерно такой. На «Пилоте» пойдет другой вариант, но тоже косвенная агитация.
– И дело выгорит?! – удивился Глеб.
Вадим снова промолчал.
– Не знаю, – сказал он после небольшой паузы. – Такую огромную аудиторию я еще не «включал», но мне кажется, что если я постараюсь, то у меня получится. Только все дело в том, что я уже взял деньги, а стараться мне не хочется.
– Н-да, – протянул Кирилл. – А ты возьми и скажи им, что не можешь, что не выйдет у тебя ни хрена. По твоей логике, они должны поверить.
– Не совсем так. Ты забыл про адекватность обстоятельствам. Они уже знают, с чем имеют дело, и червонец как сотню мне им не впарить.
Кирилл еще немного поразмыслил.
– Тогда отнесись к этому как к бизнесу.
– Не хочу.
– Почему?
– Долгая история.
– А мы не спешим. – Кирилл переглянулся с Глебом. – Мы же не спешим?
– Уже нет. Только через час надо оплатить пиццу.
Вадим посмотрел на Ларису. Та думала о чем-то своем, и, судя по выражению лица, мысли ее посещали неприятные.
– Лариса, – сказал парень, – я хочу, чтобы ты тоже послушала.
Она не ответила.
Вадим выдал все, что смог вспомнить и объяснить. Многое оставалось за гранью и его понимания, чего-то он просто не знал и уже не мог ни у кого спросить, но в целом картина получилась более-менее ясной. Его друзья слушали молча, выкуривая сигарету за сигаретой, и хотя рассказ занял не так уж много времени, кабинет продымился настолько, что пришлось открыть оба окна.
– Мой сосед, с которым мы очень дружили, дядя Петя, рассказал мне, что в ночь, когда я родился, на город падала какая-то звезда. Туфта, конечно, и я тогда только посмеялся, потому что дядя Петя был фантазером и частенько меня развлекал подобными сказками. Просто случились необычные для нашего региона атмосферные явления, которые вызвали небольшой переполох в городе. Что-то вроде северного сияния, только по-другому. Если хотите, статью можете найти в публичной библиотеке. Газета «Зауралье», январь семьдесят пятого, число точно не скажу. Да и пару лет назад что-то об этом писали... Так вот, дядя Петя пару раз пытался мне внушить, что это был знак, какая-то отметина, и что мне повезло родиться именно в эту ночь и в этот час. Мне одному. Я потом спрашивал у матери, но она всегда была до предела загружена – и физически, и морально – и ей было не до этих фантазий. Словом, я посмеялся и забыл. Мне было тогда одиннадцать лет.
Потом я что-то начал замечать. Я приносил «тройки» из школы, приносил жирные «неуды» за поведение – не за то, что носился по классу и плевался из трубочки, а за то, что смотрел в окно на снегирей – а когда рассказывал матери путаные истории об учительской несправедливости и о том, что я вообще самый умный мальчик в школе, она мне верила. Я рассказывал ей то, во что хочется верить одиннадцатилетнему мальчишке, и она все это принимала и ходила на собрания в школу с высоко поднятой головой.
Потихоньку я перетащил на свою сторону всех своих любимых учителей. Знаете, несмотря на то, что мне было интересно учиться, я был невероятно ленивым. Я мог не сделать домашнее задание, не принести контрольную, не выучить стихотворение. Обычно в таких случаях нормальный школьник потихоньку скатывается вниз, но меня прощали: давали время подготовиться, предоставляли отсрочки, закрывали глаза на мое явно «не пионерское поведение», когда я отлынивал от сбора металлолома. И все это происходило только потому, что я витал в облаках, а придуманные легенды выдавал за действительность. И мне верили.
В школе я делал это неосознанно, я еще не понимал, что со мной происходит и почему мне так безумно везет. Только в институте я врубился, что значила фраза «родиться под счастливой звездой»… (после этих слов Вадим долго молчал). Я потихоньку начал пользоваться успехом у однокурсников и однокурсниц, у преподавателей и уборщиц, у методисток и вахтеров. Я учился на психолога, но теория меня не привлекала. Начал скучать. А потом у меня появился друг… Витя Колбасов… самый лучший друг. Такой же интеллектуал-раздолбай, как и я. С ним мы создали группу, играли в ресторане, на студенческих дискотеках. Тогда очень модно стало играть рок-н-ролл, особенно что-нибудь ленинградское, под «Кино» с «Алисой». Два курса проучились, проваляли дурака, два волосатых дебила. Концерты, посиделки, портвейн, девочки… богема. У обоих была отсрочка от армии, оба могли спокойно выполнять учебную программу и не бояться вылететь из института. Но только Витя об этом как-то подзабыл… и покатился. Впрочем, и я следом за ним.
У него был шанс – засесть за учебники и наверстать. Я ему старался помочь, хотя и сам тогда барахтался, как котенок в пододеяльнике. Мы прекратили все загулы, все выступления, мы сидели как проклятые по ночам, учили эту хренотень. И в какой-то момент Витя сказал, что одной зубрежкой дело не решить. Надо дать взятку декану, сказал он, и пошел собирать деньги.
Семья у Витька была небогатая. Да кто вообще был тогда богатым, в начале девяностых. Я как вспомню эти карточки, эти очереди, которые надо было занимать с пяти утра, номерки на ладонях, так меня просто вырубает… Все так жили. И Витькина семья тоже. Представляете, какая у них была реакция, когда он с такой помятой физиономией нарисовался и попросил найти побольше денег, чтобы защитить свою задницу от вылета из института и автоматического попадания в армию. Шок!.. Естественно, денег ему не дали, а воровать он не умел, честный был парень, совестливый, хоть и непутевый. Единственная надежда – на меня.
Помню, как он меня упрашивал: «поговори с деканом, наплети ему что-нибудь, пообещай, у тебя это хорошо получается». А я шапкозакидательный тогда был, смотрел на все через розовое стеклышко, согласился быстро, да еще и ума хватило успокоить его, типа «не ссы, все будет чики-пуки!». Идиот, лучше бы я ему отказал…
Пошел я к декану. Положение было такое – либо пан, либо в армию. Уходить на службу Витьке было нельзя, и я не мог этого допустить. Не тот он человек, если вы понимаете, о чем я. И дело даже не в том, что он не смог бы за себя постоять. Просто таких, как он, в армии ждет полный провал. Худенький интеллигент, тонкие пальчики, Пушкин, Пастернак, Джим Моррисон. Наша рабоче-крестьянская перемалывает все это в фарш. И вот пошел я разговаривать, потому что выбора уже не было.
Поговорил…
Не получилось у меня ни черта. Совсем ни черта. Это был первый случай, когда моя сраная «звезда»
