– О чем ты? – не понял Дрейк.

– Этот свидетель... я имею в виду Ирвинга, которого я обвел вокруг пальца, заставив опознать мою машину, – начал Мейсон.

– Да, ты здорово придумал, – поддакнул Дрейк.

– Как сказать... Боюсь, что излишне здорово, – покачал головой адвокат.

– На что ты намекаешь, Перри?

– Пойдем-ка взглянем на машину. Ирвинг – человек очень честный.

Выйдя на улицу, Мейсон приблизился к машине, оставленной на стоянке, открыл дверь и начал внимательно осматривать салон.

– Вот, взгляни на резиновый коврик под передним сиденьем, Пол! – воскликнул он.

– Но какого черта ты тут вынюхиваешь? Тебе что, кажется...

Пол Дрейк не успел договорить.

Мейсон вдруг тихо вскрикнул, наклонился и с силой дернул коврик на себя.

– Что это? – ахнул Пол Дрейк.

Мейсон показал на рыжеватое пятно и взволнованно воскликнул:

– Пол! Нам надо сейчас же разыскать лучших криминалистов. Мы должны выяснить, это кровь человека или нет.

– Кровь человека? – потрясенно переспросила Делла Стрит.

– Совершенно верно, – подтвердил Мейсон.

– Ты намекаешь... – пролепетал Дрейк.

– Да, намекаю! Мортимер Ирвинг говорил правду! Он действительно видел на месте преступления мою машину!

– Твою машину?! – Дрейк был потрясен.

– Ее, голубушку, – кивнул Мейсон. – Ты же помнишь, что Гарвин сел в свой автомобиль и уехал. А моя старушка стояла как раз за автомобилем Гарвина. Ключи лежали в ящике у хозяйки гостиницы.

Дрейк присвистнул. Делла Стрит пробормотала:

– Значит, вы хотите сказать...

– Я хочу сказать, – подхватил Мейсон, – что никто, абсолютно никто не мог помешать Лоррейн Гарвин встать с постели, одеться, сесть в мой автомобиль, отправиться на побережье, застрелить Этель и вернуться обратно в Тихуану. Иными словами, револьвер мог все это время лежать в гарвиновской машине! Когда Лоррейн, ища очки мужа, открыла перчаточное отделение, она обнаружила там револьвер. Лорри не сказала ни слова. Она молча протянула Гарвину солнечные очки, а сама при первом же удобном случае достала оружие и переложила его к себе в сумочку.

Дрейк смотрел на Мейсона, разинув рот от удивления.

– Ничего себе! – выдохнул он.

– Выходит, теперь у нас один путь, – продолжал Мейсон. – Мы должны найти подтверждение новой версии, причем в самое ближайшее время! Пошли, Пол, у тебя сейчас будет много дел.

Лоррейн Гарвин сидела за столом в номере Перри Мейсона, который он снял в «Гранд-отеле» города Сан-Диего, и смотрела на адвоката. В глазах ее читались отчаяние, злость и вызов.

Справа от Мейсона расположился Пол Дрейк, буквально буравивший Лоррейн взглядом, а Делла Стрит записывала в блокнот каждое сказанное супругой Гарвина слово.

– Говорю вам, я из того отеля не выходила! – затравленно повторяла Лоррейн.

Глаза Мейсона смотрели холодно и сурово.

– Вы должны были покинуть отель, – заявил он. – Только двух человек в этой гостинице интересовала персона Этель Гарвин: вас и вашего мужа. Прокурору удалось выяснить, что ваш муж сел в машину и уехал. Взять чужой автомобиль он не мог: в Оушенсайде видели именно его машину. И именно тогда, когда, по идее, он уже добрался до Оушенсайда... А теперь я расскажу вам, что произошло. Вы знали о намерениях мужа. Он обсуждал с вами свой замысел. Для вас не было тайной, что он поехал встречаться со своей бывшей женой. Вы понимали, что будете оставаться в ложном положении, пока не уберете ее с дороги и не сочетаетесь с Гарвином законным браком.

Лоррейн поджала губы.

– Я больше не собираюсь тут рассиживаться и вести с вами дурацкие беседы. Я обращусь к своему адвокату! – пригрозила она.

– Что ж, пожалуй, так будет лучше, – кивнул Мейсон. – Вы ведь знаете, что тогда случилось. Вы встали, поспешно оделись, спустились в вестибюль, выкрали ключи от моей машины, сели в нее, пересекли границу и пулей помчались в Оушенсайд. Где-то на полдороге вы обогнали мужа... Потом догнали Этель, убили ее...

– Никого я не убивала! – завопила Лорри.

– Нет, убили! Причем не особенно тревожась о последствиях. Вы рассуждали так: если соперница устраняется, то вы получаете возможность оформить законный брак; ну а если вдруг подозрение падет на вашего мужа, то вы своим ложным алиби проложите ему прямую дорогу в камеру смертников.

Лоррейн резко вскочила, отшвырнула стул и выкрикнула:

– Никто не заставит меня сидеть тут и выслушивать оскорбления! Муж попросил меня обеспечить ему алиби! Я выполняла его просьбу! Я немедленно свяжусь с адвокатом, который будет представлять мои интересы!

В гробовой тишине Лоррейн прошествовала к выходу и захлопнула за собой дверь.

Мейсон сказал:

– Наконец-то мы знаем, что произошло. Но доказательств у нас нет. Мало ли когда могла попасть на пол машины кровь?! Прокурор вполне может заявить, что мы сами запачкали коврик, порезав себе пальцы...

– И что тогда будет? – спросила Делла Стрит.

– Тогда? – усмехнулся Мейсон. – Тогда наша версия насчет Лорри Гарвин рассыплется в прах, и мы с вами потерпим фиаско.

Мейсон встал со стула и, нахмурившись, зашагал взад и вперед по комнате.

Остальные молча наблюдали за ним.

Внезапно Мейсон остановился и, обернувшись, в упор посмотрел на Пола.

– Что такое? – спросил Дрейк.

Мейсон пробормотал:

– Есть еще одна возможность, которую мы не учли, Пол.

– Какая?

– Все развивалось с такой бешеной скоростью, что нам некогда было рассуждать логически, но теперь скажи мне: каким образом Лоррейн Гарвин удалось связаться с Этель?

– Мало ли каким, – пожал плечами Дрейк.

– Пошли! – Мейсон схватился за шляпу. – Мы немедленно отправляемся в Тихуану. Захватите с собой блокнот, Делла.

Спустившись в гараж, они сели в машину и помчались к мексиканской границе.

Сеньора Иносенте Мигериньо восседала за столом, обложившись газетами, и сияла от удовольствия, ибо суд над миллионером-горнопромышленником служил прекрасной – и бесплатной! – рекламой ее отелю.

– Добрый день, сеньора, – поздоровался Мейсон.

– Buenas tardes[7], – заулыбалась хозяйка. – Ка-ак про-двига-ается дело? Удалось вызволить клиента, не-ет?

– Нет, – ответил Мейсон. – И в связи с этим я хотел бы задать вам пару вопросов. Они касаются комнаты, последней комнаты, которую вы сдали в ночь убийства. Кто в ней поселился?

– О, это была-а сеньори-ита, ми-илая, прелестная де-евушка с такими прекрасными curvas[8], – сеньора Мигериньо сделала плавный жест, изображая округлые женские формы.

– Какого цвета у нее были волосы? – спросил Мейсон.