– Прикажу закрыть кабак! – все еще духарился бать‑ко. – Где голова?
– Кто ж его знает? Мабуть, еще мутанта ловит.
– Нет, Лях, шо происходит? Мене ж у Братково хлибом‑силью зустричалы!
– Як же ж, помню.
– Здесь шо, власти нема?
– Партызаны, батько! Беззаконни люды.
– Вези меня в резиденцию, – велел Гуменник. – Я знаю, кто за происки и провокации ответит!
– На чем же я повезу? Транспорта нет, все еще спят. Тем часом в дальнем конце переулка целая толпа народу
– Це що там? – обрадовался батько. – Демонстрация? Так выступыты ж треба!
– Батько, це не демонстрация! Це ж мужики с дрючками… И в самом деле вдруг оттуда рев послышался:
– Хлопцы! Вон они! Бей хохлатых!
Разъяренная толпа с дрючками в руках неслась за ними, пожалуй, версты две и несколько раз настигала, даже дрючить пыталась и за одежду хватала, но Лях прикрывал бать‑кину спину, на ходу отбивался биноклем и таким образом спасал государственное тело. Оторвались они от погони лишь потому, что перескочили какой‑то забор и случайно оказались на страусиной ферме. Покуда страусы чухались и вертели длинными шеями, успели проскочить через широкий двор. Мужики же, когда вслед за ними полезли, попали под клювы этих могучих птиц и отступили, поклеванные.
А Гуменник с Геббельсом бежали какими‑то пустырями и левадами еще с полверсты, после чего остановились неподалеку от лесопилки и пали в лопухи, чтоб отдышаться. Всякий, кто хоть раз бывал на охоте, знает, что такое бегать с похмелья, да еще если тебя гонят вместо зверя.
– Доберемся до резиденции – весь этот партизанский край накажу, – переведя дух, пригрозил батько. – Братко‑во – на черезвычайное положение. Установить комендантский час, закрыть все развлекательные заведения. Лишить инвестиций и дотаций. Они у меня взвоют…
Геббельсу несколько раз досталось дрючком по спине, поэтому он лежал на животе и вытирал пот лопухом.
– Тут твоя вина, батько, – глубокомысленно сказал он. – Сам же выступал за свободу и демократию. Вот народ и возомнил, что он в этом процессе главный. А я тебя предупреждал: свобода – это дрючок о двух концах.
– Ты бы, умник, сходил на лесопилку и достал горилки, – проворчал Гуменник. – И телефон. Обеспечь мне связь с Сильвой! У меня больше сил нет бегать! Я Гуменник, понимаешь? Я лидер партии и личный представитель президента!
– Я понял! – на ходу закричал он. – Батько, я все понял! В Украине переворот!
– Да ты рехнулся, Лях! Какой переворот?
– Пока мы охотились на мутанта, президенту объявили импичмент, – уверенно заявил Лях, вращая горящими глазами. – Оппозиция! И отстранили от власти…
– Кто сказал?!
– Анализ показывает…
– Пошел ты, аналитик хренов!
– Но нас везде сразу узнают! И набрасываются!
– Потому что у нас медийные лица. Засвеченные!
– Да эти мужики что, телевизор смотрят? А сразу как собаки!
– Сколько тебя учить? Надо уметь разговаривать с народом!
– Ладно в кабаке контрабандисты, – возмущался телохранитель, – но на лесопилке‑то! Явное непримиримое отношение к нашей партии!..
– Может, они москали?
– Хохлы, батько! Но базар подняли за оселедец! Он им – как красная тряпка для быков… Бандеровец, кричат!
– Кепку бы надел, – тревожно посоветовал Гуменник и погладил лысую голову.
– Где взять‑то? Худо дело, батько. Тебе же раньше из всех хат рюмку горилки на блюде выносили. Девок давали целовать, на руках, как атамана, качали, помнишь?
– Ну! Встречали, как положено!
– И когда ты даже буянить начинал – пальцем не трогали, верно? Освободитель, кричали, кормилец‑поилец!
– Давай‑давай, ну? Суть излагай, Лях!
– Суть такова, батько… Если не президента, то тебя свергли точно! Это сейчас быстро делается. А то и вовсе партию прихлопнули!
– Меня?! Гуменника? Я с москалями в Киеве бился! Я их в Крыму молотил и в Чечне, как баранов, резал! Я румын и албанцев мочил! И на майдане полки за собой поднимал!
– Ты же видишь, народ не признает, батько! Верный признак… Логично? А народ – он только увенчанным льстит. А развенчанных – топчет. Это не я так сказал! – Геббельс вырвался и привел себя в порядок.
– Как могут меня свергнуть? Я стоял у истоков партии! Я же – Гуменник!
– Хочешь скажу, почему?
– Опять какую‑нибудь глупость?
– Нет, батько… Скорее всего, узнали, что ты не хохол, а прирожденный москаль.
– Откуда могли узнать? Как?!
