– Никак, батько, – виновато признался тот.
– То есть как – никак?
– Плохо помню, батько…
– Надрался, что ли?
– Сам же заставлял пить! Короче, ты у нее еще на руках заснул.
– Да быть того не может, Лях!
– Виноват, батько! К груди Тамары прильнул, почмокал и захрапел.
– Почему не разбудил?!
– Будил я! – клятвенно заверил Геббельс. – И Тамара Шалвовна будила! Но сон‑то у тебя богатырский, батько! Она сильно расстроилась. Ну и звезданула промеж глаз… Я блок поставил ! Но у нее удар правой, скажу тебе! Наша украинская гордость, братья Кличко отдыхают…
Гуменник от расстройства даже заикал и, пожалуй, врезал бы Ляху, но в голове еще не остыл огненный похмельный шар, причиняющий боль от резких движений.
– Ты ответишь за это, – вяло пригрозил он. – А сейчас добудь мне чарку виски.
– Придем на родину – добуду, батько! Хоть ведро! Гуменник наконец осмотрелся:
– Куда привел меня? Это что такое?
– Государственная граница. Вон таможня, батько! – оживился телохранитель. – Может, рискнем через КПП? Москаля беру на себя…
– Вижу, что таможня! – оборвал батько. – Ты на флаг посмотри!
– Что флаг? Жовто‑блакитный…
– А что это значит? Ну ты и тупой, Лях!
– Значит, мы в родной Украине! То‑то я смотрю, места знакомые…
– Когда мы границу перешли, отследил? Мы же мутанта ловили в России!
– Вспомнил! Батько, я вспомнил! Когда ты собрался на Москву, то побежал в Украину за своей саблюкой. Чтоб москалей рубать. Вот и перешли!
– Ну ладно. – Гуменник вышел на середину улицы и распрямился. – Пошли в кабак. Мне бы хоть рюмку виски сейчас… И позвонить надо.
– Да рано еще, – занудил Лях. – Кабаки закрыты…
– Мне откроют! Увидят, батько пришел, – откроют! Не то лицензию отниму.
– Как думаешь, батько, мутанта поймали?
– Дременко его на свою родную дочку ловит. Пусть только не поймает!
– На его дочку и я бы попался! – раздухарился телохранитель. – Гарна телка…
– Ты сдурел? – оборвал его Гуменник. – Она самому Джону понравилась. Запал американец, как волк голодный на голяшку. В Штаты задумал увезти.
– Шо за несправедливость, – заворчал Лях. – Як добра дивчина, так американцам. Сам же говорил – украинский генофонд…
– Нам Штаты прыручаты треба, щоб за нас стоялы, щоб москали не робылы замах на нашу самостийнисть.
Они остановились возле распахнутых настежь дверей какого‑то кабака.
– Ну що, дывысь, Лях! – обрадовался батько. – Видчи‑нылы! Заходымо!
Как и положено, первым вошел телохранитель, оценил обстановку – за столиками придремывали редкие посетители, за стойкой скучал бармен.
– Виски! – подсаживая шефа на барный табурет, потребовал Лях. – Тры по сто. И телефон.
Грузный, небритый бармен поднял мутные, полусонные глаза и даже не шевельнулся:
– Что, трубы горят?
– Налывай! Швыдко, швыдко ! Ты що, батько не поба‑чив?
– Мне на твоего батьку… с прибором, – вяло ухмыльнулся тот. – Нету виски. Нема, понял?
– Як же немае? – обескураженно возмутился Лях и указал на барную полку. – А це що? Моча, чи що?
– Ну вы достали, хохлы. – Бармен сгрузился со стула и стал пересматривать на свет остатки в бутылках.
Столь дерзкого неуважения Гуменник уже вытерпеть не смог. Он молча выслушал перепалку и внезапно ожег стеком стойку – висящие над головой бокалы брызнули на пол.
– Хозяина до мене!
Дремлющие контрабандисты враз проснулись, зашевелились, бармен меланхолично достал из‑под стойки бейсбольную биту, а возле Ляха возник губастый и стриженный наголо охранник.
– Це ж провокация, – догадался наконец телохранитель и, прикрывая собою шефа, крикнул: – Стоять! Перед вамы повноважный представнык презыдента Украини Гуменник! Геть, кажу!
– Тю! Та це ж Гуменник, хлопцы! – послышался радостный, но похмельный голос из зала. – Сам батько! А с ним Геббельс!
– Ну? Тот самый Гуменник? Бандера недобитая?
– Да точно он! Петух хохлатый! Живой, как в телевизоре!
– Братва, он тут права качает!
– Уходим, – шепнул Лях. – Твои конкуренты… Це ж Восточная Украина, предатели…
Лях защищал доверенное ему тело профессионально: тычком опрокинул охранника и, пока контрабандисты чухались, метнул в них стул и стал отступать к выходу, прикрывая шефа. Тот был настолько обескуражен, что и про стек забыл, пятился за спиной телохранителя и опомнился, когда оказались на улице.
– Драться хочу! – крикнул он, вырываясь из рук Ляха. – За мной!
– С кем драться? – Мудрый Геббельс тянул его вдоль улицы. – Москальские гузнолизы! Пошли, батько! Сам подумай: кто они, а кто ты? Ты Гуменник!
Несколько разъяренных контрабандистов выскочили на крыльцо, однако Лях успел втащить батьку в переулок, где они пошли шагом, дабы не оскорблять достоинства важного государственного лица.
