ворвется. Ты приляг на скамейку, успокойся. Ты же мужчина… Давай я йодом хоть царапины смажу.

– В том‑то и дело – мужчина! – чуть не заплакал Шурка и послушно лег на скамейку. – Знает, руку не подниму. Будь я женщиной, дал бы!

– Так ты с мутантом подрался?

– Нет, мы с ним мирно разошлись… Даже трубку выкурили…

– А с кем тогда?

– С Тамарой Шалвовной…

– С Тамарой? Да с какой стати?!

– Из‑за хохла этого все… Перепутала она! Вот ты скажи, похожи мы с Волковым?

– Теперь не похожи, – серьезно сказала Оксана, смазывая глубокие царапины на лице. – Из ревности, что ли?

Вовченко втянул голову в плечи, приставил палец к губам, вскочил и осторожно, на подогнутых ногах, прокрался к круглому проему. Осмотрелся, протер целый глаз и впился им в резиновый наглазник телескопа, установленного пока вместо часов.

– Позвонили и сказали, она гастроль дает, – сообщил шепотом. – В ночном клубе… Все смотреть побежали. И я не стерпел… Думаю: гляну, и сразу назад… В телескоп у меня ночник не просматривается…

– Какую гастроль?

– А ты не знаешь? Тамара Шалвовна с шестом… Эротические танцы! Это зрелище! Все Братково и сейчас там!

– Перестань! Быть такого не может!

– Я тоже не поверил! – Он оторвался от телескопа. – Прибежал, а она уже в одних трусах! И даже не в трусах, а веревочка такая, и все… В клубе не протолкнуться!

– Томка с ума сошла, что ли?

– Натурально сошла! Я кое‑как пробился сквозь толпу…Чтоб поближе глянуть. Есть в ней что‑то такое ! От одного вида человек цепенеет. И притягивается… Просто магнетизм какой‑то! А ведь раньше не замечалось… Но я ничего не хотел от нее! Из чистого научного любопытства и дотронулся! Интересно же понять природу явления… Да ее там все щупали! Никому не верилось…

– За это и получил? – Оксана обмазала йодом вокруг глаза. – Не надо руки распускать…

– Если бы за это! – тоскливо возмутился Шурка. – Сама меня схватила! На сцену унесла, к шесту прислонила и давай одежду рвать и меня когтями своими царапать… И обвивать, как змея! От страсти! Потом промеж ног зажала и говорит: ты мой гад! Это на английском значит – бог. Тут я и понял – с Мыколой перепутала!

Его затрясло еще сильнее, голос срывался от сдерживаемых внутренних рыданий.

– Не волнуйся, все уже позади, – с материнским состраданием проговорила Оксана. – А ты сейчас в безопасности…

– Ничего не позади! – страстно заговорил он. – У меня семья, жена! Поди, уже все узнала… Я же не хотел, все видели! Кричу: Вовченко я, Вовченко, – не поверила ! Хотел паспорт показать, а она в глаз! Рука тяжелая! А когти отрастила! Добро, бычки ее окружили! – И вдруг взмолился: – Оксан, если вырвется и прибежит, скажи ты ей, не Мыкола я! Ты же знаешь, я Вовченко! Вот, на, гляди, паспорт! Российский, между прочим! Она только тебя и послушает, Оксан!

– Вижу, миленький, вижу, ты Вовченко, – утешила она, как утешала всех больных. – И подтвержу, если Томка прибежит… Где же сам‑то Волков?

– Да он весь день мутанта ловит! Дурак… Когда его жена вон что вытворяет!

– Сумасшедший дом, ей‑богу… Волков с тобой про мутанта разговаривал?

– Куда там! Мимо пронесся и уехал. Тогда и я побежал – на зрелище глянуть, в ночник. Это ведь тоже чудо природы…

– А ты правда с ним общался?

– С хохлом? Да ни в жизнь!

– Нет, с мутантом!

Шурка опасливо приник к окуляру телескопа здоровым глазом, поводил трубой по сторонам и, должно быть, никого не узрел, да и резкая перемена в разговоре слегка успокоила его. По крайней мере, вздрагивать перестал.

– Это ты меня отвлечь хочешь? – догадался он. – Чтоб я про Тамару Шалвовну не думал?

– Мне интереснее про мутанта послушать, чем про нее. Вовченко подбитый глаз платком промокнул, после чего

– А долго синяк не сойдет?

– Дня три так продержится… Значит, ты в контакт вступал?

– Вот ты одна нормальная, Оксан, – оценил Шурка. – Все ведь помешались на Тамаре Шалвовне! Даже про мутанта забыли… А это ведь настоящее чудо природы! И кажется, он вовсе не мутант. Скорее, по ошибке времени попал из прошлого в настоящее. Может, он первобытный?! Вот чему надо удивляться! Всем же интереснее посмотреть на голого судебного пристава, чем на феномен…

– Ну ты расскажи, – поторопила она.

Он еще раз высунулся в проем от часов, словно кукушка, и отозвал Оксану в дальний угол площадки.

– Только ты пока никому, ладно? А то побегут на него глядеть, напугают. Им ведь только подавай хлеба и зрелищ!

– Не скажу, – пообещала она. – Я молчать умею.

И все‑таки Вовченко поколебался немного, глянул на исцарапанную грудь.

– Прошлой ночью из своей хаты еду, – сообщил чуть окрепшим голосом, – в четвертом часу… И смотрю, а на горе возле Кремневского спуска огонь горит… Ты правда подтвердишь, что я Вовченко?

– Могу даже медицинское заключение дать. Ну, рассказывай!

– Там яма есть, – уже с исследовательским жаром заговорил Шурка, – где раньше мужики кремень копали… Думаю, точно контрабандисты новый тоннель роют. Только глина летит! Место подходящее: заросли терна там непролазные, от дороги далеко и стена рядом… Машину оставил, сам тихонько, через кусты, ползком, подкрался… А это – существо, которое мутантом называют! В полной своей натуре! В самом деле горбатый, и три глаза… Рожа мерзкая, но вроде человеческая. Только бегает вокруг костра, как зверь – на четырех, когтями землю рвет и рычит… И прыгает страстно, как Тамара Шалвовна вокруг шеста! Только он не голый, а в шкурах…

Вовченко передернуло от воспоминаний, и в тот час заклинило речь, но целый глаз мечтательно загорелся, выдавая дикое смешение чувств.

– Забудь про нее, Александр, – тоном гипнотизера проговорила Оксана. – Забудь и более не вспоминай. Она недостойна твоего внимания… Ты про мутанта рассказывай.

– Ну да, про него и говорю! – опомнился Вовченко. – Побегал, попрыгал и рухнул замертво. Думаю: сдох, что ли? Подходить опасно… А он встает, распрямляется, а в руках уже лук. Иван‑царевич, честное слово!

– Какой лук? Репчатый, что ли?