Гуменник присутствовал! Эротические танцы в ночном клубе!
– Это ваша супруга! – вдруг перебил депутат. – Почему вы предъявляете мне претензии? А жинку свою следует воспитывать! В том числе и плетью, як диды вчилы.
– Тамара жена незаконная, – напомнил Волков. – Плетью не имею права! Да и не поддается она никакому воспитанию. По этой причине сообщаю вам, Сильвестр Маркович: в настоящее время я прекращаю всяческие с ней отношения. Это позор и компрометация! В том числе и вас!
И тут, можно сказать на самом главном, у пана Кушнера опять зазвонил мобильник. На сей раз он кого‑то выслушивал, бросая короткие, волевые фразы на польском. Однако с поистине сталинскими способностями пан успевал все сразу и не утратил нити их разговора, даже наоборот, сам привел его к заключению.
– Добре, добре Мыкола Семенович, – сдался депутат и по плечу похлопал, что означало высшее его расположение. – Що з жинки взяты? Москали, воны вси беззаконни, поганый вплыв. Не згадуй, як кошмарный сон!
Он заговорил на мове, как говорят на латыни доктора над больным, чтоб тот ничего не понял. Переводчик и в самом деле хлопал ушами и губами, но не произносил ни звука.
Волков про себя облегченно вздохнул: Сильвестр Маркович давал ему вольную.
– Вона начнет преследувати мене, – однако же предупредил он, – начнет гвалтуваты… И пошкодыть ловлю! Треба принимать меры!
– Це я беру на себе – улагоджу и безпеку забезпечу! Не журысь! – И добавил шепотом: – Колы американець добу‑де мутанта, буты тоби головою администрации…
– А як же ж Дременко? – благородно спросил Мыкола.
– На Дременко есть другие виды, – неопределенно проговорил депутат.
–
– Та ты що бьешся, дочка? – удивленно спросил он и снова умер.
Она же попыталась помассировать сердце, но высокая, волосатая грудная клетка не продавливалась даже под весом тела. Уже в бессилии, Оксана скинула туфлю и стукнула пяткой. По хате поплыл гул, словно ударили в пустую бочку.
– Ксана! Не дерись… Воды…
– Та що ж ты з батьком творыш?
– Реанимирую! – отрезала она. – Молчи! И попробуй мне, умри еще раз!
– Ну, добре, – покорно согласился он и лег, – як скажешь… А который час? – Они с дочерью, хоть и были украинцами, даже между собой разговаривали на привычной местной смеси языков.
– Вечереет… – ответила Оксана.
– Бежать треба! Пан Кушнер велел – с докладом!
– Никаких докладов, лежи! Сейчас вызову машину, и в больницу!
– В больницу не поеду! – Дременко порывался вскочить. – Сильвестр Маркович ждет! Не можна мени лежаты!
– Тату! С ума сошел? У тебя сердце остановилось! Едва оживила! Никуда не пущу!
– Не отправляй в больницу! – жалобно попросил он. – Добре, я полежу трохы… Пить дай, пересохло…
При разделе водопровод тоже остался на бабкиной половине, вместе с водонапорной башней, потому дед Куров приносил воду из колодца и держал в ведре, но сейчас там оказалось пусто. Оксана покрутилась по хате, в холодильник заглянула, однако, кроме четверти с горилкой, ничего не нашла и постучала в стенку:
– Бабушка? Елизавета Трофимовна?
– Ой! Это ты, Ксана? – отозвалась та откуда‑то издалека, должно быть, спала в кухоньке.
– Принесите воды, бабушка! Тату пить просит! Слышно было – зажурчала вода под краном, но потом
– Как же я принесу? Дверь на замках…
– Так откройте!
– И с твоей стороны замок! Дед ключ выбросил в колодец…
– Бабушка, идите подземным ходом! И захватите нитроглицерин!
– Захвачу… Где у деда нора начинается?
– В туалете!
– А, через уборную… – вспомнила Сова, – знаю, сейчас, дочка!
Ушла и пропала на добрую четверть часа. Дременко же становилось хуже, он закатывал глаза и просил пить. Сердцебиение угасало, наполнение становилось слабым и вялым.
– Зараз, тату, – приговаривала Оксана и щупала пульс, – потерпи, миленький… Ну где вы, Елизавета Трофимовна?!
– Заблудилась я! – наконец‑то послышалось из‑за перегородки. – Этот бандера ходов нарыл! В козлятник попадаю, и все тут!
– Давайте замки сломаем!
– Попробовать можно, – неуверенно согласилась Сова. – Ты со сватом где находишься?
– В комнате за печкой…
– Ну и нехай! Сейчас…
Клацнул затвор, и тут же, один за одним, прогремело три выстрела. Ковер на стене у деда трижды всколыхнулся, пули ушли в стену напротив, но дверь и сама перегородка устояли.
– Вот стерва! – выругалась бабушка. – С «вальтера» не берет. Погоди, я трехлинейную достану!
Еще через несколько минут грохнуло так, что зазвенело в ушах. Тарас Опанасович встрепенулся:
– Стреляют?
