— Вы ходите в церковь?
— Я играю в гольф.
Раздается стук в дверь, и я открываю глаза. В комнату входит Элис, в руках у нее груда сложенного чистого белья.
— Ой!
Я сделала перестановку — запихнула в угол кровать, чтобы на полу оставалось несколько квадратных футов свободного пространства.
Выражение ее лица то и дело меняется.
— Уж не молишься ли ты?
— Нет, конечно.
Она вздыхает, явно притворно.
— Да я и не надеялась. — Она обходит вокруг меня, пристраивает на кровати белье. Берет лежащую там книгу: «Войти в поток». — Тебе дал это доктор Субраманьям?
Она читает отрывок, который я отметила:
— «Но нежная любовь к самим себе еще не означает, что мы от чего-то избавились. Главное — не стараться изменить себя. Смысл медитации не в том, чтобы пытаться освободиться от самих себя и достичь совершенства. Он заключается в том, чтобы помочь нам таким, какие мы уже есть». Что ж, — Элис кладет книгу, оставив ее открытой на той же странице. — Это уже немного похоже на доктора Милдоу. Я смеюсь:
— Да, точно. Она сказала, что я хочу, чтобы вы с Митчем присутствовали на следующем занятии?
— Да, мы приедем.
Подхватывая мои разбросанные повсюду футболки и нижнее белье, она мимоходом делает что-то еще. Я встаю, чтобы не мешать ей. Передвигаясь по комнате, она умудряется каким-то образом попутно наводить порядок — поднять книги, на которые натыкается, усадить мишку Бу By на его законное место на кровати, выбросить в мусорное ведро пустую коробку от чипсов — так что, собирая в стирку мое грязное белье, она незаметно приводит в порядок всю комнату, совсем как Кот в Шляпе.[8]
— Элис, на последнем занятии я вспомнила, как была в «Мире Моря». Там какая-то девочка сидела рядом со мной. Рядом с Терезой.
— В «Мире Моря»? А-а, да это же была дочь Хаммелов, Марси. Они в тот год брали тебя с собой на время отпуска в Огайо.
— Кто брал?
— Хаммелы. Вы путешествовали целую неделю. У тебя в тот день рождения было единственное желание — потратить деньги на эту поездку.
— А вас там не было?
Она берет джинсы, которые я бросила на кровать.
— Мы с твоим отцом всю жизнь собирались съездить в «Мир Моря», да так и не съездили.
— Это наше последнее занятие, — говорю я.
Их взгляды прикованы ко мне — я полностью владею «аудиторией».
Доктор, естественно, первой приходит в себя:
— Кажется, у тебя есть что нам сказать.
— Да уж, есть.
Элис, похоже, цепенеет от неожиданности, но все же держит себя в руках. Митч, потирая шею, с сосредоточенным видом изучает ковер.
— Я больше не собираюсь этим заниматься. — Я делаю рукой неопределенный жест. — Всем этим: упражняться с памятью, воображать, что чувствовала Тереза. Теперь мне все ясно. Вам не важно, Тереза я или не Тереза. Вам лишь хочется, чтобы я думала, что я — это она. Я не хочу продолжать эти манипуляции.
Митч качает головой:
— Дорогая, ты употребляла наркотики. — Он бросает на меня быстрый взгляд, затем опять смотрит под ноги. — Если ты принимала ЛСД и тебе мерещился Бог, то это не значит, что ты и в самом деле Его видела. Никто не пытается тобой манипулировать. Мы просто стараемся развязать этот узел.
— Все это брехня, Митч. Вы продолжаете вести себя так, будто я шизофреничка, будто я не понимаю, где правда, а где бред. А проблема-то отчасти в том, что чем дольше я болтаю тут с доктором Милдоу, тем больше мне пудрят мозги.
Элис хватает ртом воздух.
Доктор Милдоу протягивает руку, чтобы успокоить ее, но взглядом следит за мной.
— Терри, твой отец пытается объяснить, что хотя ты и ощущаешь себя новой личностью, но, пока дело не дошло до наркотиков, существовала именно
— Да? А известна ли вам вся правда о тех наркоманах из вашей книжонки, которые говорят, будто вернули свою прежнюю личность? А может быть, им только кажется, что они стали прежними?
— Может быть, — отвечает она. — Но я не думаю, что они дурачат себя. Эти люди поверили, что необходимо постепенно, по частям принимать себя такими, какими однажды себя утратили; как и членов семьи, которых они забыли. Это такие же ребята, как ты. — Доктор Милдоу смотрит на меня тем стандартным обеспокоенным взглядом, который врачи приобретают в придачу к своим дипломам. — Ты и в самом деле хочешь всю оставшуюся жизнь чувствовать себя сиротой?
— Что? — Из глаз у меня брызжут неизвестно откуда взявшиеся слезы. Я кашляю, чтобы снять спазм, а слезы все текут и текут. Размазывая их по лицу, я ощущаю себя побитой малявкой. — Эй, Элис, полюбуйся: совсем как ты, — говорю я.
— Это естественно, — говорит доктор Милдоу. — Когда ты очнулась в госпитале, тебе было очень одиноко. Тебе казалось, что ты какой-то совершенно другой человек, у которого нет ни семьи, ни друзей. Да и теперь ты только еще начинаешь новую жизнь. Во многих отношениях ты даже не достигла двухлетнего возраста.
— Да пошли вы к черту! — взрываюсь я. — Я не заметила, как и этот-то год прошел.
— Пожалуйста, не уходи. Давай…
— Не волнуйтесь, я еще не ухожу. — Я стою в дверях, отдирая рюкзак, зацепившийся за крючок вешалки. Затем лезу в карман и вытаскиваю брошюру. — Вам это знакомо?
Элис впервые за все время произносит:
— О милая, нет…
Доктор Милдоу, хмурясь, берет книжонку из моих рук. На обложке слащавая картинка: улыбающийся подросток обнимает своих умиротворенных родителей. Доктор смотрит на Элис и Митча.
— Вы что, подумываете об этом?
— Это их козырная карта, доктор Милдоу. Если вы вдруг выйдете у них из доверия или я сойду с дистанции, тогда — бац! — они тут же введут ее в игру. Вы знаете, что там творится?
Она перелистывает страницы, рассматривает картинки с изображенными там домиками, полосой препятствий, большими помещениями, в которых точно такие же, как я, дети принимают участие в «интенсивных групповых занятиях с опытными консультантами», где они могут «обрести свою истинную личность». Она качает головой:
— У них совсем другой подход.
— Не знаю, док. Их
Я обращаюсь к Элис и Митчу:
— Вы должны принять какое-то решение. Программа доктора Милдоу — блеф. Ну так что? Будете
