находился и знаменитый Эдинбургский музей, основанный в тысяча пятьсот восемьдесят третьем году. За три года до этого была открыта библиотека, в которой хранилось множество уникальных фолиантов.

Среди достопримечательностей города были Национальная галерея Шотландии и Национальный музей древностей, которые они посетили в этот день. Обедать отправились в небольшой местный ресторан рядом с бывшим королевским замком. Джил пыталась шутить, все время отвлекая мужчин от возможного телефонного звонка, который оба с явным нарастающим напряжением ждали с самого утра. Но никто не звонил. Под вечер они отправились обратно в отель.

– Наверно, Дегтяревы уже приехали в замок, – негромко предположил Вейдеманис, взглянув на часы.

Джил насторожилась.

– Уже давно, – согласился Дронго, – но Игорь пока мне не звонил. Хотя точно знает, что я нахожусь в «Интерконтинентале». И мой мобильный телефон все время включен.

– Может, мать уговорила его прекратить это расследование, – предположила Джил. – Не нужно об этом думать. Будем считать, что мы закончили наши отношения с этой семьей.

– Он мог бы позвонить хотя бы ради приличия, – недовольно проворчал Вейдеманис.

– Возможно, еще позвонит, – спокойно возразил Дронго, – и чем больше времени пройдет, тем очевиднее, что он просто отодвигает неприятный для себя разговор.

– Тебя это так волнует? – уточнила Джил.

– Мне это неприятно, – отрезал Дронго. На этом разговор закончился.

На часах было около пяти, когда Дронго позвали к телефону. Он выслушал сообщение и положил трубку, обернувшись к Джил и Эдгару.

– Кто звонил? – не выдержала Джил.

– Это мистер Уоллес, адвокат Виктора Дегтярева, – сообщил Дронго, – он хочет приехать в отель и переговорить со мной.

– Пусть не приезжает, – категорически заявила Джил, – скажи, что ты закончил расследование и не имеешь к этому делу никакого отношения.

– Я не могу так сказать, пока не позвонит Игорь Дегтярев, – возразил Дронго. – А пока он не позвонит, я должен встретиться с адвокатом.

Джил взглянула на Вейдеманиса.

– Он прав, – кивнул Эдгар, – такой порядок. Мы можем прекратить расследование, но должны соблюдать наши принципы.

– Какие принципы? – не выдержала Джил. – С этими людьми нельзя придерживаться правил хорошего тона. Они их просто не понимают.

– И это говорит графиня Вальдано? – иронично спросил Дронго. – Тебе не кажется, что ты забываешь главный принцип аристократов? Ровные отношения со всеми, с кем вы общаетесь. И с господами, и со слугами, и с приятными людьми, и с неприятными, и с воспитанными, и даже с хамами.

– Они не аристократы, – с отвращением заметила Джил, – и я бы на твоем месте давно дала им понять, что так нельзя себя вести.

– Я это сделаю, когда они мне позвонят, – ответил Дронго.

Через час они встретились с мистером Уоллесом в холле отеля, куда приехал адвокат. Адвокат был все в том же мешковатом костюме, в котором вчера приехал в замок. Только галстук был другой, не столь мрачный. Они уселись в холле отеля на небольших диванах, стоявших в углу. Уоллес заказал себе кофе, Дронго попросил чай.

– Вчера нам не удалось толком переговорить, – вкрадчиво заметил адвокат, – но, насколько мне удалось узнать, вы вызвали определенное недовольство хозяев замка. Они считают, что вы слишком увлеклись поисками возможного убийцы, нанеся невольную травму всем проживающим в этом доме.

– Я занимался своим делом, – напомнил Дронго, – меня попросил об этом сам хозяин замка и старший брат подозреваемого. Я должен был попытаться найти убийцу.

– Вы его все равно не сможете найти, – вздохнул Уоллес. – Дело в том, что наш местный следователь составил своебразную схему, рассчитав, кто и где мог находиться в момент убийства. Посмотрите, я взял эту копию, – он достал из кармана сложенный вчетверо листок, развернул его. Это был чертеж третьего этажа замка.

– Вот видите, – показал адвокат, – здесь всего две лестницы, и из окон нельзя ни выпрыгнуть, ни куда-то спрятаться. В момент выстрела Ольга Игоревна была у правой лестницы, а ее сиделка поднималась со второго этажа. Таким образом, лестницы отрезаны. Игорь, услышав выстрел, выбежал из своих апартаментов и бросился в комнату своего младшего брата, который уверяет, что в это время стоял на лестнице и Лилия его просто не могла увидеть, так как поднималась наверх. Виктор побежал следом и увидел старшего брата. Потом там появились Ольга Игоревна и ее сиделка. Дзидра поднялась со второго этажа, она спускалась к дочери. Если не считать детей, то там больше никого не было. Лапесская и Халдаров были вместе в его комнате. Что касается остальных, то Сумманен был на улице, а миссис Бремнер пошла за вином. Вот и все. В доме больше никого не было. Таким образом, можно предположить, что Виктор выстрелил, затем побежал к лестнице. Когда появился Игорь, он вернулся обратно и начал уверять брата, что не стрелял. Возможно, он действительно был в таком состоянии, что мог даже не помнить об этом. Собственно, на этом я и буду настаивать в суде.

– Схема хорошая, но ваш следователь подгоняет ее под свое обвинение, а вы с ним соглашаетесь, – заметил Дронго, внимательно разглядывая чертеж. – Здесь есть очевидный недостаток, который вы не имели права пропускать.

– Какой? – спросил Уоллес. – Покажите.

– Если Виктор выстрелил в Злату и побежал затем к лестнице, я вполне допускаю, что его не могла видеть в этот момент сиделка. Но ведь Игорь выбежал из своих апартаментов и побежал к брату. Каким образом тогда Виктор мог найти время забежать к брату и выбросить оружие с другой стороны? Ведь пистолет нашли именно там?

– Это не противоречит нашей схеме, – возразил Уоллес, – он мог сначала метнуться к старшему брату за помощью, а затем выбежать на лестницу. И когда был у брата, то вытер пистолет и выбросил оружие, схватившись за ствол. Устраивает такое объяснение?

– Нет, – ответил Дронго, – совсем не устраивает. Если он выбросил таким образом пистолет, то у него не хватило бы времени вернуться на лестницу. Через несколько секунд там уже были его мать и сиделка, которая поднималась как раз по этой лестнице.

– Возможно, вы правы, – неожиданно быстро согласился Уоллес, – и я должен сказать, что прокурор мог задать мне такой же вопрос. Поэтому я готов и к нему. Мы можем предположить, что пистолет выбросил кто-то другой. И тогда понятно, почему на нем нет отпечатков Виктора. Кстати, в полиции убеждены, что это сделал сам Игорь, но нет никаких доказательств. Возможно, что на суде мы сумеем установить истину и тогда поймем, как все произошло.

Дронго с невольным восхищением посмотрел на своего собеседника. Он понял замысел адвоката. И понял, почему так настойчиво возражала против его появления Ольга Игоревна. Это был хорошо продуманный трюк с адвокатом, который должен был оказать свое влияние в ходе судебного процесса на присяжных. Если прокурор начнет настаивать, что Виктор не мог успеть выбросить оружие, то сделает заявление его парализованная мать, которая расскажет о том, как она выбросила пистолет, предварительно вытерев отпечатки пальцев. В таком случае часть вины ложится на Ольгу Игоревну, осудить которую присяжные, набранные из солидных шотландских семей, просто не посмеют. Автоматически это смягчает приговор самому Виктору и делает невозможным осуждение его матери, попытавшейся спасти своего младшего сына. Возможно, адвокату удалось убедить Ольгу Игоревну, что подобное признание поможет Виктору избежать более сурового наказания, а ей не будет ничего грозить, кроме минимального наказания или крупного штрафа, который она легко уплатит.

– Вы знали о том, кто выбросил оружие? – спросил Дронго.

– Я ничего не знаю, – отвел глаза Уоллес, – я всего лишь адвокат, представляющий интересы семьи Дегтяревых, а не прокурор, который пытается «утопить» их младшего сына.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– И не отвечу. Я же сказал, что работаю адвокатом, а не прокурором.