банда, наверное?
Моркоу выглядел глубоко потрясенным.
– Ни в коем случае. «Законы и Пастановления Городов Анка и Морпорка», сэр. Там все прописано. Но на самом деле я хотел бы узнать, какие улики свидетельствуют о виновности заключенного Углеморда?
– Это проклятого тролля? Одно то, что он тролль, свидетельствует!
– Да?
Квирк огляделся.
– Послушай, я не обязан ничего говорить тебе в присутствии всего этого сброда…
– На самом деле правила утверждают обратное. Эти люди – свидетели.
– Послушай! – прошипел Квирк, наклонившись к Моркоу. – Он – тролль! Он безусловно в
Моркоу широко улыбнулся.
Колон хорошо знал эту улыбку. Лицо Моркоу становилось бледным и блестящим, когда он так улыбался.
– И поэтому вы упрятали его в тюрьму?
– Именно!
– О. Теперь я все понял.
Моркоу отвернулся.
– Не знаю, что ты задумал… – начал было Квирк.
Люди не заметили движения Моркоу. Что-то мелькнуло, раздался звук, словно кусок мяса бросили на разделочную доску, и в следующее мгновение капитан уже валялся на мостовой.
Два дневных стражника осторожно выглянули из двери.
Потом все услышали какой-то шелест. Шнобби раскрутил «моргенштерн», но шипастый шар был очень тяжелым шипастым шаром, а сам Шнобби отличался от гномов скорее принадлежностью к другому виду, а не размерами, поэтому шар и Шнобби теперь описывали круги относительно друг друга. Если бы Шнобби выпустил из рук «моргенштерн», цель с равной вероятностью была бы поражена либо шаром, либо реактивным капралом Шноббсом. Обе перспективы были достаточно неприятными.
– Отпусти эту штуку, Шнобби, – прошипел Колон. – Неприятности никому не нужны, и они…
– Не могу, Фред!
Моркоу пососал костяшки пальцев.
– Сержант, как по-твоему, это можно назвать «применением минимальной необходимой силы»? – спросил он с неподдельным беспокойством.
– Фред! Фред! Что мне делать?
Шнобби вращался так быстро, что уже потерял отчетливые очертания. Если вы уж начали вращать тяжелый шипастый шар, то нужно продолжать его вращать. Остановка в таком случае является не чем иным, как интересной, но краткосрочной демонстрацией спирали в действии.
– А он еще дышит? – спросил Колон.
– Да. Я ударил вполсилы.
– По моему скромному мнению, вполне минимально, – отозвался преданный Колон.
–
Моркоу, не задумываясь, протянул руку и поймал пролетавший мимо «моргенштерн», после чего бросил его в стену, в которой тот и застрял.
– Эй, вы, – крикнул он, – выходите из караулки!
Пятеро стражников осторожно обошли поверженного капитана.
– Отлично. А теперь приведите Углеморда.
– Э… Он в несколько дурном настроении, капрал Моркоу.
– В связи с тем, что его приковали к полу, – подсказал другой стражник.
– Что ж, – пожал плечами Моркоу, – его следует немедленно расковать.
Стражники переминались с ноги на ногу, вероятно, вспомнив старую пословицу[24], как нельзя лучше соответствовавшую ситуации. Моркоу кивнул.
– Впрочем, вам лично нет нужды этим заниматься. Так что я предлагаю вам взять краткосрочный отпуск.
– В это время года в Щеботане очень хорошо, – поддакнул Колон. – На цветочные часы посмотрите…
– Э-э… Я как раз вспомнил… мне же обещали отпуск на лечение, – сказал один из стражников.
– Еще немножко здесь покрутишься, и этот отпуск будет очень долгим, – предупредил Моркоу.
Дневные стражники умчались с максимальной скоростью, которую только допускали приличия. Толпа, впрочем, не обратила на это ни малейшего внимания. Гораздо интереснее было наблюдать за Моркоу.
– Итак, – сказал тот, – Детрит, возьми кого нужно и приведи сюда заключенного.
– Я не понимаю, почему… – начал было гном.
– А ты, урод, заткнись, – рявкнул опьяневший от власти Детрит.
Эти слова произвели эффект упавшей гильотины.
Узловатые руки в толпе сразу потянулись к спрятанному в одежде оружию.
Все посмотрели на Моркоу.
Это и было самым странным, как вспоминал потом Колон. Все смотрели именно на Моркоу.
Гаспод обнюхал фонарный столб.
– Трехногий Шеп снова заболел, – сообщил он. – И Вилли Молокосос вернулся в город.
Для настоящего пса столб или фонарь на оживленном перекрестке – это своего рода календарь событий.
– Где мы? – спросила Ангва.
По следу Старикашки Рона идти было трудно. Его перебивали другие запахи.
– Где-то в Тенях, – откликнулся Гаспод. – Судя по ароматам, в переулке Нежности. – Он обнюхал землю. – Ага, вот он где…
–
Голос был низким, хриплым и походил на шепот, к которому примешали чуть-чуть песочка. Он донесся откуда-то из переулка.
–
Раздалось гнусное хихиканье.
– А, – сказал Гаспод. – Привет, ребята.
Из переулка показались два пса. Они были просто огромны. Породу определить не представлялось возможности. Один из них был иссиня-черным и выглядел как помесь питбультерьера с мясорубкой. Второй… второй выглядел как пес, которого почти наверняка зовут Крутым. Верхние и нижние клыки его были настолько большими, что он смотрел на мир сквозь некое подобие решетки. Он тоже был кривоног, но упоминать об этом было бы серьезной, если не смертельной ошибкой.
Хвост Гаспода нервно завибрировал.
– Это мои друзья, Черный Роджер и…
– Крутой? – предположила Ангва.
– Откуда ты знаешь?
– Удачная догадка.
Два пса обошли их с двух сторон.
– Вау, – ухмыльнулся Черный Роджер. – И что это за сестричка?
– Ангва, – ответил Гаспод. – Она…
– …Волкодав, – закончила за него Ангва.
Псы кружили вокруг них с голодным видом.
– Большой Фидо о ней в курсах? – поинтересовался Черный Роджер.
– Я как раз хотел… – начал было Гаспод.
– Я въехал, – перебил его Черный Роджер. – Что ж, придется вам проковылять кой-куда с нами.
