быть мать, он имеет право на свою долю материнской любви.
— Избавь меня от лекций на тему о материнской любви, Лиз. — Джессоп раздраженно сорвал с шеи салфетку и бросил ее на стол. — Ты влипла, и я — единственный человек, который может тебе помочь. Ты знаешь это, иначе не пришла бы сюда со своей просьбой. По-видимому, отец ребенка в мужья не годится.
— Сукин сын! — прошептала Элизабет. — Ты даже не спросил, кто его отец.
— Меня это совершенно не интересует. Им может оказаться любой мужчина в округе. Ты последнее время ходишь где хочешь, причем совершенно одна.
Элизабет немного помедлила, слишком сердитая, чтобы расплакаться.
— Забудь об этом, — твердо произнесла она.
— Что? — Джессоп наклонился вперед, удобно скрестив ноги под шелковым халатом.
— Перестань улыбаться. Я сказала, забудь о моей просьбе. Я, конечно, в отчаянном положении, но и не подумаю унижаться перед тобой. — Элизабет схватила ридикюль и перчатки со столика и кинулась к выходу.
— Куда это ты отправилась? — Джессоп бросился за ней.
— Я возвращаюсь домой!
— Это глупо! Ты не можешь родить ребенка вне брака. Колонисты — свободно мыслящие люди, но не настолько. Ты погубишь и свой, и мой бизнес.
— Мне все равно. Я не оставлю своего ребенка, — пожала плечами Элизабет. Джессоп остановился посреди комнаты, сложив руки на груди.
— Я не могу заставить тебя выйти за меня замуж, не могу повлиять на твое поведение, но я сумею помешать тебе разорить меня.
— Каким же это образом? — Элизабет остановилась возле самой двери.
— Я опротестую завещание. У меня много друзей среди судейских.
— Здесь у нас уже недолго продержатся английские суды. Если ты до сих пор не слышал, скоро будет война.
— А, значит, ты не только распутница, ты еще и бунтовщица!
— Ты не сумеешь причинить мне вреда, Джессоп! — рассмеялась Элизабет. — Тебе не удастся отобрать у меня имущество Пола. Он любил меня, поэтому написал завещание еще до нашей свадьбы. Пол хотел, чтобы я была обеспечена, если с ним что-нибудь случится. Завод Лоуренса он оставил мне, а не тебе.
— Не правда ли, странно, сколь много ты выиграла от его смерти?
— На что ты намекаешь? Если тебе есть что сказать, говори открыто. — Элизабет угрожающе подняла палец.
— Я ни на что не намекаю.
Элизабет повернулась и быстро пошла к двери. Ее тошнило от этого человека.
— Я ухожу.
— И правильно, отправляйся домой и все хорошенько обдумай, потаскушка. Ты поймешь, что у тебя нет выбора: если хочешь сохранить свой любимый завод, лучше возвращайся сюда утром и извинись передо мной.
— Когда рак на горе свистнет, Джессоп. И это должен быть очень громкий свисток! — Элизабет почти выбежала из особняка. Она не стала ждать, пока подадут коляску или вынесут ее плащ. Быстрая ходьба и гнев не дадут ей замерзнуть, решила Элизабет.
На следующее утро Элизабет пила чай в постели. Она стыдилась своего вчерашнего поступка. Она пыталась торговать собой ради того, чтобы Джессоп стал законным отцом ее ребенка. Как вообще она могла подумать о браке с ним? Как до сих пор не разглядела за его хорошими манерами и милой улыбкой черствое и злое сердце? Джессоп совершенно не походил на Пола. Элизабет старалась перенести на него все те качества, за которые любила Пола. Вот дурочка! Их брак с Джессопом не удался бы, даже не будь Элизабет беременна. Теперь она поняла, как он жесток. У него есть деньги, влияние, важные знакомства, но нет ни сострадания, ни доброты.
— О'Брайен — хороший человек, он женится на мне, — прошептала Элизабет. Это единственный выход. Все-таки ребенок был его, хотя бы наполовину, а значит, и половину ответственности он тоже должен взять на себя. Нельзя терять ни минуты! Элизабет выскочила из постели и подбежала одеваться к камину, где теплее. Она выйдет замуж за О'Брайена, и ребенок будет носить его фамилию — О'Шэй или О'Брайен. Ничего, что О'Брайен — простой управляющий, выходец из бедной ирландской семьи. В глубине души Элизабет не сомневалась. — О'Брайен гораздо лучше Джессопа. Кроме того, в американских колониях с презрением относятся к английским феодальным предрассудкам. Здесь люди своим трудом могут создать себе не только состояние, но и имя.
Элизабет оделась в платье для верховой езды. Сегодня они с О'Брайеном должны были объехать земли, принадлежавшие заводу Лоуренса, и решить, за счет чего увеличить пастбища и пашни. С открытием заводской лавки придется сеять гораздо больше зерна.
Внезапно Элизабет до боли прикусила губу: если О'Брайен станет ее мужем, он не сможет больше выполнять обязанности управляющего. Но это не так страшно, об этом будет время подумать после свадьбы, когда ее ребенку — их ребенку — уже не будет угрожать опасность прослыть незаконнорожденным.
Элизабет ехала бок о бок с О'Брайеном. Они осматривали восточную часть ее владений. Воздух был прохладен, но осеннее солнышко еще пригревало. Выдался удачный день для верховой прогулки. Последние яркие листья слетали с деревьев под ноги лошадям. Элизабет выжидала подходящего момента для разговора на волнующую тему. Но возможен ли вообще благоприятный момент для такого рода бесед? Как она это скажет? «Разобьем пастбище здесь, О'Брайен, и, кстати, я уже на втором месяце, не женитесь ли вы на мне?» Элизабет подавила готовый прорваться смешок.
Как поступить? Просто сухо изложить факты и предложить ему жениться? Или рассказать ему о своих переживаниях и страхах, о том, как она нуждается в нем сейчас, несмотря на всю разницу их социального положения? Практическая сметка деловой женщины подсказывала Элизабет выбрать первый вариант, но какие-то сомнения грызли ее.
— По-моему, нам не следует ехать дальше. — О'Брайен остановил лошадь и спешился. — Наметим границу пастбища здесь, раз вы не знаете точно, где кончается ваша земля. А весной вызовем землемера, и он укажет, что принадлежит вам, а что Джессопу.
Элизабет кивнула. Она стыдилась своей трусости. Почему она до сих пор молчит? Сейчас они снова повернут к заводу, и там вокруг них будут люди. Нужно сказать ему правду сейчас, пока они наедине.
— О'Брайен?
— Да? — Тот даже не поднял головы. Он забивал в землю пестрый пограничный колышек.
— О'Брайен… нам нужно поговорить, — быстро начала Элизабет. Если она не выпалит все сразу, то никогда не решится. — Я беременна, и вы должны жениться на мне. — На лбу ее выступила испарина.
— Что вы сказали? — О'Брайен выпрямился и уставился на нее как громом пораженный.
— То, что вы слышали, — нервно ответила Элизабет. — Я жду ребенка и хочу, чтобы вы женились на мне.
О'Брайен выругался по-французски так грязно, что Элизабет покраснела.
— Как это произошло?
— А как вы думаете? — ехидно спросила она.
— Вы прекрасно понимаете, о чем я. — О'Брайен стащил ее с седла и потянул за руку в сторону от дороги. — Вы же уверяли, что это невозможно, я спрашивал вас еще до того, как мы… — Он остановился на полуслове, подумал и начал сначала: — Я специально спросил вас об этом, и вы ответили, что мне не о чем беспокоиться.
Элизабет развела руками. Как этому человеку удается всегда обернуть дело так, будто во всем виновата она одна? Он тоже принимал в этом участие!
— Чего вы от меня хотите? Я полагала, что не могу забеременеть, но ошиблась.
— Просто ради моего любопытства, поведайте, почему вы так решили? — спросил О'Брайен. Его глаза сверкали от гнева.
— Довольно запоздалый вопрос, вы не находите?
