Элизабет вышла из коляски, чопорный лакей впустил ее внутрь мрачного темного особняка, построенного из серого гранита на склоне холма.

— Добрый вечер, миссис Лоуренс, — приветствовала ее экономка. — Мистер Лоуренс ждет вас в гостиной. — Она приняла плащ и шляпу Элизабет. Та помедлила, снимая перчатки, собираясь с духом.

Элизабет не сомневалась в своей правоте. Она делала это во имя ребенка, а не ради себя. «Я привыкну к нему со временем и забуду О'Брайена, — думала она. — Возможно, когда-нибудь я даже полюблю Джессопа». Элизабет следовала за экономкой по неосвещенному коридору. «Возможно, весной в аду прохладно», — передразнила она себя, усмехнувшись.

— Лиз, дорогая, — Джессоп вышел ей навстречу с распростертыми объятиями, одетый в невероятный пурпурный халат из китайского шелка. Того же цвета тюрбан красовался на белеющей голове. Говорили, будто такой наряд был очень популярен в Лондоне, но Элизабет с трудом удержалась от смеха. «Господи, как прикажете мне соблазнить вот это?»

Она улыбнулась, обняла его и даже заставила себя его поцеловать.

— Я так рад, что ты сама захотела прийти… — Элизабет подождала, пока экономка выйдет и закроет дверь. Перчатки И ридикюль она положила на маленький столик красного дерева. От пыльного запаха тяжелых малиновых штор у нее кружилась голова.

— Где Клер? — спросила она, не желая в первые минуты оставаться с ним наедине.

— Я отослал сестрицу спать пораньше. Подумал, нам будет очень приятно побыть с тобой вдвоем. — Джессоп подошел к накрытому столу и взял пустой бокал.

«Хорошо, что он уже выпил, так будет легче для нас обоих».

— Ты прав, нам надо больше времени проводить вместе, если… если мы собираемся пожениться.

— Дорогая… — Джессоп взглянул на нее поверх графина с бренди.

— Да… я много думала о твоих словах и решила… мы должны пожениться как можно скорее. — Элизабет пыталась придать уверенности своему голосу. Ласковые слова Джессопа сбивали ее с толку.

— Я так рад за нас. — Джессоп с самодовольной ухмылкой поднял бокал. Элизабет растерялась. Она чувствовала себя виноватой, но не могла прекратить этот фарс. Ее долг — позаботиться о ребенке. Элизабет подошла к Джессопу по бледно-лиловому ковру. Раз она собралась его соблазнить, ей придется к нему прикасаться.

— Я хочу извиниться за все, что когда-то тебе наговорила. Я все время так нервничаю из-за завода.

Элизабет взяла из его рук стакан, сделала небольшой глоток, чтобы укрепить свою решимость, и поставила его на стол. Зачем ждать до окончания ужина, от которого ей станет еще хуже? Элизабет пришла сюда с определенной целью, и пора было браться за дело. Нужно только заставить Джессопа поверить, что это он соблазнил ее, а не наоборот. Элизабет положила ему руки на плечи и взглянула в его голубые глаза. Жаль, что они не зеленые!

— К чему нам медлить? — прошептала она хрипло.

— Любовь моя, — пробормотал Джессоп, целуя ее в губы. Элизабет выдержала этот поцелуй, хотя ей было нелегко, особенно когда он попытался проникнуть языком к ней в рот. От него пахло лекарством. Но Элизабет преодолела отвращение: ей нужно обеспечить своего ребенка. Она прижалась к нему и застонала. Стон получился как настоящий.

— Дорогая, дорогая. — Он стал гладить Элизабет. И тут, хотя она запретила себе думать об О'Брайене, Элизабет сразу вспомнила его: они так хорошо подходили друг к другу! О'Брайен умел угадывать все ее желания прежде, чем она сама догадывалась о них. Ни Пол, ни, как она теперь уверилась, Джессоп никогда не могли бы доставить ей подобное удовольствие. Элизабет чувствовала, что Джессоп возбуждается, но если возбуждение О'Брайена всегда передавалось ей, то теперь она ощущала только тошноту.

— Лиз, Лиз, я так долго мечтал о нас с тобой… — лепетал Джессоп.

Внезапно Элизабет почувствовала — она не сумеет этого сделать. Только не сегодня. Может быть, в следующий раз…

— Джессоп… — Она отстранилась от него. Но Джессоп ничего не замечал: его глаза были закрыты, лицо раскраснелось. — Джессоп!

Джессоп открыл глаза. Элизабет отступила на шаг и положила руку на живот. Голова ее кружилась, к горлу подступила тошнота. Она не станет лгать брату Пола, это жестоко и нечестно.

— Джессоп, мне надо поговорить с тобой.

— Прости, Лиз. Извини мое поведение… — Джессоп выглядел растерянным. Он снова взял свой бокал.

— Джессоп, послушай… мне нужна твоя помощь. Я беременна и хочу, чтобы ты взял меня в жены, — наконец выпалила она.

Какое-то время Джессоп молчал. Он выпил коньяк и снова потянулся за графином. Элизабет заставила себя поднять глаза и посмотреть на него.

— Вот как, — Джессоп налил полный стакан коньяка.

— Я не могу родить незаконнорожденного ребенка, Джессоп. Я потеряю клиентов.

— Клиентов! Да это навсегда погубит твою репутацию, дорогая! — Джессоп снова отхлебнул. — Впрочем, как и мою. Ты знаешь, что подумают люди. Такой скандал плохо отразится на моем транспортном деле.

— Прости, — сказала Элизабет мягко. — Но так уж случилось.

— Понимаю. — Джессоп был удивительно спокоен. Элизабет даже предпочла бы, чтоб он закричал на нее, выругался, разбил что-нибудь, а не стоял истуканом в своем дурацком халате.

— Мне нужно немедленно выйти замуж, иначе, когда ребенок родится, все всплывет.

— Ты права. Мы поженимся немедленно. — Джессоп сел за стол и повязал салфетку вокруг шеи.

— Спасибо, Джессоп. — Элизабет не сдержала вздоха облегчения. — Я так тебе благодарна. Я у тебя в долгу.

— Все будет очень тихо: только мы вдвоем и сестра. Можно поехать в Филадельфию, там у нас много знакомых. — Джессоп зачерпнул ложку томатного супа с луком и с шумом втянул в себя жидкость.

— Прекрасно, как скажешь. Пара дней вдали от завода пойдет мне только на пользу.

— После Филадельфии мы отправимся в Европу, пока переезд не стал для тебя слишком тяжел. — Джессоп проглотил еще ложку супа и промокнул рот салфеткой.

— В Европу? — Элизабет показалось, что она ослышалась. — В Европу, Джессоп? Я не могу оставить свой завод.

— Ты говорила, О'Брайен прекрасно справляется с делами.

— Правильно.

— Значит, он сможет управлять заводом в твое отсутствие. — Опустошив свою тарелку, Джессоп потянулся за тарелкой Элизабет. Ей было все равно, она не хотела есть. — Мы поедем в Англию, Францию, Италию. Я займусь делами, завяжу полезные контакты. После родов мы вернемся домой как ни в чем не бывало. Никто не узнает.

У Элизабет зашумело в ушах и ослабли колени. Конечно, Джессоп вовсе не это имел в виду… Не хочет же он сказать, что ей придется бросить ребенка… или хочет?

— Я ни за что не отдам своего малыша! — резко сказала Элизабет.

— Но ты же понимаешь, я не могу позволить маленькому ублюдку жить в моем доме. — Джессоп невозмутимо продолжал трапезу, не поднимая глаз на Элизабет. — Господи, Лиз, я стану приглядываться ко всем мужчинам в округе, гадая, не с ним ли ты согрешила. Ты родишь в Европе своего бастарда, мы вернемся домой и забудем эту историю.

На мгновение от ярости Элизабет потеряла дар речи. Она не хотела заводить ребенка, не хотела обременять себя заботами, но теперь, когда новая жизнь уже зрела в ней, Элизабет никому ее не отдаст. Она стукнула кулаком по столу так сильно, что фужер для шампанского слетел со стола и разбился вдребезги. Суп расплескался по скатерти, и Джессоп с удивлением поднял голову.

— Я ни за что не отдам моего малыша! — повторила Элизабет.

— Мне кажется, в твоем положении у тебя нет выбора, — отрезал Джессоп.

— Я совершила ошибку, но я не позволю моим промахам испортить жизнь моему ребенку. У него должна