– Неточно, но могу описать тебе, как мне описывала его Тори. Он окружен кольцом сосен и с двух сторон горами. С гор бежит поток, холодный и чистый. Знаю, что это недалеко, потому что Тори могла обернуться за полдня. Я уверена, Джекоб, что она отправилась туда. Не волнуйся. Она ездила туда много раз и не потеряется. Подожди, скоро она будет дома. Вот увидишь.
Но Джейк не мог сидеть спокойно и ждать, когда жизни Тори могла грозить опасность. Он ничего не сказал Кармен, чтобы не пугать ее, и она ничего не знала о возникших на ранчо проблемах, но сам Джейк места себе не находил от беспокойства за свою непутевую жену. Снова оседлав коня, он поехал к горам, довольно хорошо представляя теперь, где может находиться луг Тори. По крайней мере, он знал, где искать, и когда он ее найдет, то задаст хорошую трепку за проклятую беспечность и за то, что она так его пугает!
Если бы Тори не была такой по-детски доверчивой, она бы понимала, что сейчас одной уезжать нельзя. Зная ее нелюбовь к оружию, Джейк был уверен, что она нарушила и второе главное правило ранчо – никогда и никуда не ездить без заряженного пистолета, хотя бы для защиты от хищников и других диких животных. Будь он проклят, если не выпорет ее, когда найдет!
Но Тори была не одна. Она поехала на свой луг медленно, намеренно не торопясь, чтобы Бархат мог за ней поспевать. Она хотела показать это чудесное место милому робкому олененку. Ей хотелось, чтобы Бархат мог побегать привольно и без страха среди цветов, погоняться за бабочками и пчелами, хорошенько размять свои длинные ножки. Он был частью дикой природы, и неправильно было замыкать его в пределах тесного ранчо. Ему нужно было общаться с природой, ее присмотра недостаточно; пусть, когда она отпустит его, свобода не окажется для него в новинку.
Пока Бархат радостно прыгал и бегал поблизости, Тори легла навзничь среди полевых цветов, росших так густо, что луг казался многоцветным ковром. Воспарив в своих фантазиях, она сплела венок и возложила его себе на голову как корону. Душистое облако окутало ее – аромат, который не создать никакими человеческими ухищрениями.
Небо над ней блистало лазурью, только одна-две пушистых тучки плыли в его величавом бескрайнем просторе. Легкий ветерок шевелил ее волосы, принося запах сосновой хвои. Рядом весело журчал ручеек, дополняя своей песенкой пение птиц и жужжание пчел. Сзади с одной стороны вечные горы стояли на страже, охраняя этот особый мир, этот волшебный луг, где царили покой и красота.
Сидящий на коне Джейк даже вздрогнул от облегчения. Она была здесь. Он нашел луг и Тори, и с ней все в порядке. В эту минуту он не знал, чего ему больше хочется – то ли отшлепать ее до того, чтобы она запросила пощады, то ли зацеловать до того же самого. Он был безмерно счастлив, что нашел ее целой и невредимой, и зол как черт, что она устроила ему такую нервотрепку. Больше всего разъярило Джейка ее полнейшее безразличие к возможной опасности. Она лежала посреди луга, в венке полевых цветов, украшавших ее блестящие черные волосы – точь-в-точь сказочная принцесса эльфов на досуге, – и совершенно беззаботно что-то про себя напевала. Что угодно, кто угодно мог подстеречь ее так же внезапно, как он, совершенно беззащитной.
Джейк потихоньку спешился и стал подкрадываться к своей беззаботной юной жене, намереваясь преподать ей заслуженный урок, который она не скоро забудет. Ни олененок, ни лошадь Тори не встревожились его появлением. Он подобрался почти вплотную к ней, стараясь, чтобы тень не упала на нее и не насторожила. В тот самый момент, когда Тори почувствовала, что уже не одна, и широко открыла глаза в опасливом удивлении, Джейк бросился на нее и схватил в охапку.
Тори закричала, ужас пронзил ее как удар молнии. Брыкаясь и царапаясь изо всех сил, она дралась несколько секунд, не сознавая, что борется с Джейком, что это Джейк навалился на нее своим большим телом и не дает вырваться. Его глаза впились в нее, горя яростью тысячи солнц, его руки сжали ее запястья, чтобы она не могла двинуть руками. Долгую минуту он ничего не говорил и только сверлил ее взглядом. Наконец отчеканил:
– Виктория Елена Марианна Бэннер, ты еще не знаешь, в какую беду попала.
У лежащей под ним Тори екнуло сердце, задрожали руки и ноги. Господи Боже, что она такого натворила, чтобы заслужить ярость, которую ясно видела на лице Джекоба? Что бы это ни было, но, должно быть, что-то очень страшное! Джекоб назвал ее полным именем, за всю свою жизнь она помнила только два случая, когда она довела его до такого бешенства. Оба раза он так отшлепал ее по заду, что ей неделю было больно сидеть. Но теперь-то она слишком взрослая для таких мер! Или нет? Судя по мрачному, насупленному лицу Джекоба, ручаться не стоило!
ГЛАВА 11
– Джекоб! – задыхаясь, воскликнула Тори. – Ради всего святого! Почему ты так зол на меня? Ты меня перепугал до смерти!
– Я больше чем зол, Виктория. Я просто в бешенстве! – И с намеренно зловещей улыбкой он продолжал: – И я хотел тебя напугать. Может быть, это вобьет в твою легкомысленную головку хоть немного здравого смысла! Как могла ты сделать такую глупость – заехать черт знает куда одна и безоружная? Мне этого не понять!
– Но, Джекоб, велика важность! Я сюда приезжала много лет подряд, и никто никогда меня здесь не тревожил.
Его лицо приблизилось вплотную к ее лицу, губы подергивались от еле сдерживаемого гнева:
– Ты что, от природы тупая или этому тебя тоже научили в монастыре? Я не помню, чтобы раньше ты отличалась такой непонятливостью!
Не говоря больше ни слова, он посадил Тори к себе на колени и звучно поцеловал.
– Это тебе за то, что я нашел тебя целой и невредимой, – объявил он, и голова ее закружилась от силы этого поцелуя, а губы блаженно закололо. – А это за то, что ты отправилась неизвестно куда и перепугала меня чуть не до смерти!
Ловким движением он перевернул ее у себя на коленях лицом вниз и, прижав одной рукой, другой задрал ей на голову пышные юбки. Когда он спустил вниз на щиколотки ее панталончики, Тори обрела наконец голос:
– Джекоб! Нет! Ты не посмеешь!
– Еще как посмею! – прорычал он, нанося звучный шлепок открытой ладонью. Ее приглушенный крик боли и возмущения почти не тронул его, и он разрядил свои долго копившиеся чувства на ее голой попке.
