неизбежное наступление Нового Золотого века после такого же неизбежного пришествия Будды Гаутамы с юга.

Послушать Бубиха, в истории вообще никого, кроме Будды Гаутамы, отродясь не было, потому что воплощениями Будды оказывались и Наполеон, и Ленин, и почему-то еще Николай I. Коммунисты так вообще оказывались стихийными сторонниками Будды и подданными Шамбалы, потому что именно Шамбала и есть «краеугольное понятие» всего мира. Пока коммунисты этого не понимают, но потом, разумеется, поймут.

Петя разговаривал с Каганом — и Бубих смертельно надоедал юношам, потому что Каган знал многое, интересовавшее Петю, — в том числе про Тибет. Скажем, он прекрасно знал дороги… Хотя и уверял, что едет в Тибет первый раз. Да и просто нравился умный, интеллигентный Каган Пете, хотелось ему с Каганом говорить. А тут опять приперся Бубих, начал нести околесицу.

Очень он тягостен был Пете, мешая нормально общаться. К тому же Каган писал стихи… Хорошие стихи, очень лиричные. Бубих пытался и в них встревать, доводя парней до озверения. Ведь поколение это было романтичное, любившее песни, стихи, путешествия и приключения.

В первый же вечер — поезд еще не пересек и Волги — Каган спел под гитару песню на собственные стихи… Песня называлась «Бригантина».

Тихо, красиво пел Каган. Как и все, Петя еще лет в тринадцать прочитал «Остров сокровищ». Он до сих пор любил эту книгу. От песен Кагана раскрывалось пространство и время, где-то хлопали паруса бригантин, сладко щипало в носу, и одно только немного удивляло Петю: странный выбор героев повести… Ну почему Каган хочет выпить вина не со сквайром Трелони и доктором Ливси, а с Сильвером и капитаном Флинтом.

В детстве Петя переболел воспалением легких, по ночам снились кошмары; в них Черный Пес и Сильвер гонялись за ним прямо по квартире. Прыгая на одной ноге, сверкая бешеными глазами, Сильвер настигал в коридоре, около поворота на кухню. Ругаясь по-английски, он втыкал костыль в стену перед самым лицом, мешая бежать. Совсем близко оказывалось бледное, как рыбье брюхо, жестокое лицо с искривленными тонкими губами. Бездонные глаза без зрачков прищуривались, рука с ножом взлетала вверх… Мальчик просыпался, плавая в поту от ужаса и от болезни, долго лежал с бухающим сердцем, отходил от кошмара… Ни при какой погоде не пошел бы Петя плавать по флибустьерскому синему морю в одной компании с Сильвером. И не стал бы сочинять про него песни.

Еще больше Пете нравилось, когда Каган читал ему свои стихи… Особенно нравилось Пете про Звезду: