Пятница, 8 февраля 1980

Длинный разговор с Л. сегодня утром о Н. и об его 'духовной возне' с монашками. Меня занимает вот что: то, что мне кажется самым трудным, скажу прямо – скучным и бесполезным, все эти 'личные' беседы, всякая духовная (!) 'интимность', – для Н. его, так сказать, любимая стихия, и он отдается ей с какой-то страстью. Я вполне допускаю, больше того – я убежден, что моя нелюбовь к 'духовным разговорам', отталкивание от них – в большой мере от греховного эгоизма, равнодушия к людям, лени и т.д. За вычетом всего этого, однако, остается все-таки вопрос…

Понедельник, 11 февраля 1980

В пятницу вечером – блины у о.К.Фотиева с Штейнами и Бобышевыми; он – поэт, о котором мне много говорил Ю.П.Иваск. Подарил мне свою книгу 'Зиянья' – я еще не открыл ее… Тихий, милый. Читал после блинов свою 'защиту Солженицына'. Реакция очень положительная, даже восторженная.

Второе письмо от Сережи – замечательное по глубине восприятия, по сочетанию отчаяния и надежды.

Среда, 13 февраля 1980

Чтение газет. В 'Нью-Йорк таймс' фотография студенческого митинга в Принстоне – против регистрации. Плакаты с надписью 'There is nothing worth dying for'2 . Единогласная резолюция Международного олимпийского комитета, осуждающая всякую акцию против Игр в Москве… Сюсюканье французов, немцев, Индиры Ганди и т.д. о необходимости спасать детант от американцев, от их overreaction1 . Письма в редакцию – против всякой 'акции'… Трусость, открытое исповедание животного эгоизма, фарисейство (нужно не войну готовить, а заниматься 'the poor', 'the aged' and 'the minorities'4 ). Действительно – трусость, подлость, измена. За маленькой вспышкой морального негодования немедленно массовое стремление развенчать его. Все то же чувство – конец, закат Запада. Отказ что бы то ни было защищать, за что бы то ни было 'умирать', то есть отказ от какого бы то ни было идеала прочно вошел в сам идеал жизни. Полная пустота. Все выдохлось. На днях – мне

1 Медаль, присуждаемая французским государством за распространение французской культуры.

2 'Нет ничего, за что стоило бы умирать' (англ.}.

3 острой, преувеличенной реакции (англ.).

4 'бедными', 'престарелыми' и 'меньшинствами' (англ.).

507

говорил Юра Штейн – выступит Солженицын. И никто его все равно не послушает. 'Если соль потеряет силу…'1 . Это о том, что случилось с западной цивилизацией.

Вчера вечером 'спенсовская' party в нашей 'роскошной' квартире. Удивительно: шестьдесят человек три часа подряд стоят со стаканами в руках и, видимо, находят в этом искреннее удовольствие. Я думал, что умру от скуки, и устал так, как не устал бы, пробежав десять миль…

А за всем тем все так и идут, один за другим, ослепительные солнечные морозные дни.

Четверг, 14 февраля 1980

Длинный разговор вчера с Н.Н. 'Я пришла, чтобы ты мне помог…' От чего? От – неизменно – того же самого. Приходит личное несчастье, драма, и вот: 'Где же Бог?', 'Где Его человеколюбие?', 'Я полгода не могу и не хочу приобщаться…'. И хуление того счастья, которое 'разрушилось'. 'Значит – все было обманом…' Удивительно, как мало в такие минуты 'помогает' все прочитанное, казавшееся усвоенным, частью 'мировоззрения'. Как от всего – коренным образом – отлична вера , та вера, что не от искания 'помощи', 'смысла' и т.д.

До этого фактически весь день читал и прочел книгу Geoffrey Wainwright 'Eucharist and Eschatology'2 , очень хорошую, очень мне 'близкую' (да и читал-то ее в связи с главой 'Таинство воспоминания'). Но, читая, спрашивал себя: для кого эта книга написана, к какому читателю обращена? Очевидно, для 'богословов', для ученых . Эти попытки доказать, это постоянное расшаркивание перед десятками 'критиков'. Между тем его же, автора, обзор трудов этих критиков несомненно доказывает, что не из своей 'научной' экзегезы черпали они свои 'выводы', а к выводам, пускай даже и бессознательно, направляли экзегезу. Почему – столетиями – читая те же тексты, никто – ни на Западе (католики и протестанты), ни на Востоке (православные) – не видел, не слышал столь очевидного эсхатологического содержания Евхаристии? И можно с достоверностью предсказать, что и этой книги, в сущности 'азбучной', не услышат, не увидят богословы другого 'направления'… Думал о том, что нужно будет моей книге предпослать prolegomena3 (из 'чего' пишу). Об опыте Церкви как единственном 'источнике' и 'критерии' богословия.

Умирает Тито ! Вспоминаю дни смерти Сталина, и особенно почему-то врезавшийся в память огромный, во всю страницу, заголовок в 'Daily News': 'Stalin Sinking…'4 . Именно – утопает, погружается . Так вот теперь и Тито. И окажется, что он ничего не 'создал', что все эти сорок лет – 'не дым, а только тень, бегущая от дыма…'

Вчера вечером на channel 13[5] разговоры со студентами в связи с восстанавливаемой – не воинской повинностью, а всего лишь – регистрацией. Апломб,

1 Мф.5:13.

2 Джеффри Уэйнрайта 'Евхаристия и эсхатология' (англ.).

3 пролегомены, предварительные рассуждения (греч.).

4 'Сталин тонет…' (англ.).

5 13-м телевизионном канале (англ.).

508

всезнайство, пророческий тон. Я всю жизнь провел со студентами и, главное, сам был студентом. И когда я думаю о своих студенческих годах, мне обычно прежде всего делается стыдно – за глупости, которые я говорил, за самолюбованье, за обличение своих же учителей (Зеньковского!), за самоуверенность… К счастью для мира, никакое правительство, никакие радиостанции не приглашали меня 'судить и рядить'. А теперь нет более важного источника мудрости, чем студенты. Все та же категория – капитуляции . Капитуляция белого человека. Капитуляция 'взрослых'. Капитуляция родителей. Капитуляция писателей. Капитуляция христианства. Мы живем 'под окриком' и трясемся… Вот 'находят' эсхатологию. Быть может, 'найдут', наконец, и диавола , и именно как 'князя мира сего'. И у ученых богословов сделается истерика…

Закрывал тетрадь, когда – только что – позвонила Н.Н.: 'Спасибо'. А что я, собственно, сказал?

Вторник, 19 февраля 1980

Великий Пост. Вчера почти весь день в церкви.

В субботу в Бостоне на молении о гонимых. Дочь, вернее, падчерица Сахарова. Ночевал с пятницы на субботу у Померанцевых. Собрание с церковным комитетом. Вопрос о сопротивлении 'стариков' переменам: причастие, пение и т.д. Все та же ситуация – как в Монреале, как в Си-Клифе. Русские органически не принимают этого 'ключа'. Их православие 'алогично' – в смысле отсутствия Логоса, 'смысла' в буквальном понимании этого слова. Для них 'священное' разлагается логосом…

Статья Солженицына в 'Time'. Ясная, 'очевидная', беспощадная – к Западу. И все равно – услышана не будет. И не будет из-за той внутренней капитуляции , о которой я уже писал и которую чувствую почти физически. Вчера по телевизору, между двумя сообщениями о предвыборной кампании, заявление Сахарова, что его и жену били в полицейском участке, ее – по глазам! Били !.. Но какой-нибудь эксперт объяснит и это 'комплексом страха' советского правительства. Вот если бы меньше говорили о диссидентах, то, возможно, этот комплекс рассеялся бы. И т.д. – до тошноты. Запад находится в эпохе подлости.

Абсолютная исключительность христианства. Его вызов всем 'мировоззрениям', всем 'мироощущениям'. Его требование обратиться , то есть буквально – перевернуть, поставить вверх дном все 'привычное', и в первую очередь, конечно, религию… И его 'история' как история компромисса с 'миром сим', с его 'логиками' и 'требованиями'. Об этом думал все эти дни, читая 'технические' работы по истории богослужения. В чем