что они не знают единственного, что противостоит 'погромности' русского сознания и что так трудно определить. Это не 'Церковь' (ибо в эмпирии своей русская Церковь не чужда 'погромности'), но все то, что, несмотря на все, только от Церкви, от христианства, от Православия в 'русскости'. Носительницей 'хорошего' в России они считают только 'интеллигенцию', в ней видят источник 'просвещения' и даже спасения. Но это не так, и не в том смысле, что интеллигенция 'плоха', а в том, что она больше всего на свете боится какой бы то ни было почвы под ногами (Федотов: 'идейность' и 'беспочвенность'), боится – не борьбы и жертвы, их она 'любит' и вообще мужественная и героическая, а выхода из своей заключенности в самой себе, нарушения своего 'сектантства', свежего воздуха. Даже обращаясь в Церковь, интеллигент остается интеллигентом. Он 'несет знамя' своей 'церковности', он 'обожает поститься', он с надрывом принимает Типикон и, главное, все время клеймит 'интеллигенцию'. Таким типичным 'интеллигентом' в обличий фанатического, максималистического 'церковника' был, конечно, о.Константин Зайцев: он ни одной строчки со времени своего обращения не написал без надрыва … В Церкви 'интеллигент' моментально начинает 'суетиться' – он чего-то от нее ждет , к чему-то ее призывает , кого-то от имени ее обличает и, главное, все время что-то объясняет. У него из веры обязательно вырастает 'программа'. Страшная судьба.

Среда, 20 апреля 1977

'Континент' 11. Статья С.Рафальского о национализме, сепаратизме, поляках, евреях и т.д. Все, в сущности, правда и все здравый смысл. Но вот редакция должна 'оговорить', что не согласна с положениями автора и печатает только в силу 'демократизма'. Удивительно, что правду говорить нельзя, а если можно, то только с оговорками. Это же касается и интервью (испанского) с Солженицыным в том же номере. Солженицына, в сущности, 'разлюбили' только потому, что он говорил простейшую, элементарную правду. Можно доказать теорему: 'интеллигенция' всех народов не выносит правды. И потому не выносит, что считает себя носительницей 'правды' в каждый данный момент, в каждой 'ситуации'. Это относится и к русской интеллигенции (vide

supra1 ), и к Западу. Интеллигенция прежде всего возводит свои идеи и чувства в 'правду', а потом в свете этой своей 'правды' отказывается признавать любую простую правду – правдой… И этому процессу и служит, его и 'оформляет' интеллект ('интеллигенция'). Но остается вопрос: кто любит правду и ищет ее? Кто стремится к тому, чтобы 'око его просто было'?

Никита рассказывает вчера, со слов Вероники Штейн, о звериной ненависти к Солженицыну Литвинова, Шрагина, Чалидзе и К°.

Чтение лекций… Иду почти всегда (особенно по вторникам, когда четыре часа [лекций]!) нехотя, и всегда – подъем, всегда – вдохновение. Всегда сам удивляешься – благодарно и радостно – тому, что открывается … И потому так скучны рассуждения – вчера на Faculty – о том, что нужно меньше лекций, а побольше 'сочинений' и quiz'oв2 . Как будто лекция – это только 'передача' каких-то знаний…

Глубочайшее убеждение в необходимости 'деклерикализировать' богословие. Отнять 'ключ разумения' от тех, кто захватил его, но – на деле – совершенно равнодушен, если не враждебен всякому 'разумению'.

Солнце. Длинная череда несказанно лучезарных дней!

Арсеньев на днях мне по телефону: 'На лекции в Holy Cross3 два года тому назад молодой греческий богослов тридцать девять раз произнес 'божественные энергии' и только один – имя Христа'. Грустная, страшная правда – о богословии… Мне сдается иногда, что богословы, в сущности, ne comprennent rien а rien4 … У них просят хлеба, она подают камень (науки!).

'И всем казалось, что радость будет…'5 . Theology takes good care of this6 , исключая радость как нечто явно ненаучное…

Четверг, 21 апреля 1977

Проснулся сегодня ночью и, как это часто бывает, долго не мог заснуть от мысли, показавшейся ужасной: что жизнь прошла , и ничего не сделано, и все уходит на мелкие делишки, семинарские драмы, скрипты и т.д. Утром – толь ко воспоминание, но ночью это казалось абсолютным ужасом… И все же остается, действительно, мучительный вопрос: нужна ли эта полная 'растрата' жизни? Нужно ли писать? Нужно ли что-то менять? Нужна ли эта отдача всего 'мелочам' или в принятии вот 'этой' жизни – христианский смысл ее?

Чтение вчера (как всегда после поездки в Нью-Йорк) газет и журналов. Сего дня утром говорил Л.: переход из одной 'риторики' в другую. Риторика французской 'левой', риторика русской эмиграции, риторика диссидентов, риторика 'Православия'. И самое ужасное, мучительное в каждой из них – это их 'заключенность' в себе, самодостаточность, самодовлеемость. Каждая закрыта и не видит того, что она, в меру своей закрытости, убога. Душевная усталость от всего этого, страстное желание ухода от всех риторик… Но что же нужно?

1 см . выше (лат.).

2 Quiz (англ.). – контрольная

3 Holy Cross Seminary – греческая семинария Св. Креста в Бостоне.

4 мало что понимают (фр. )

5 Из стихотворения А. Блока 'Девушка пела в церковном хоре…'.

6 Богословие прекрасно с этим справляется (англ..).

Пятница, 22 апреля 1977

'Кризис' в семинарии: уход о. К.С., 'драма' с [двумя студентами] и т д. Смешно, как такого рода кризис, вместо того чтобы повергать меня в уныние, – напротив, по-своему бодрит меня. Именно уныние исчезает, и внутри появляется какая-то 'сталь'.

Вчера полдня в Syosset – сначала предсоборная комиссия, а затем прием нового 'московского' архиерея Иринея. Поразительно – точно их всех делают по одному штампу. И совершенно уникальная 'казенность'. С ним о. X. – от этого уж очевидно 'пахнет'.

Письмо в 'Вестник' от А.В. (одного из авторов 'Из-под глыб'):

'…особо хочется сказать о дискуссии, происходящей на страницах Вашего журнала между А.И.Солженицыным и о. Александром Шмеманом. Целиком разделяю ту высокую оценку, которую дает о.А.Ш. нашему великому писателю, которого он очень точно назвал экзорцистом русской души. Действительно, служение А.И.С. несомненно пророческое. Его жизнь – редкое чудо. Человек, который столько раз находился на краю гибели – на фронте, в концлагере, в больнице, от рака, – храним Богом, чтобы стать едва ли не самым известным проповедником правды во второй половине двадцатого века. У нас нередко приходится слышать упреки в адрес А.И.С. в том, что он слишком резок, слог его странен и т.п. И это даже со стороны людей, в общем ему сочувствующих. На все это можно с уверенностью ответить лишь одно: все это не имеет значения в оценке человека, который первый заставил мир услышать правду о Советском Союзе с его тайной полицией, его лагерями, услышать правду о многих миллионах невинно замученных людей, о всей его античеловеческой сущности. 'Сила правоты' А.И.С. в его бескомпромиссном стремлении к правде, и его призыв 'жить не по лжи', обращенный ко всему человечеству, услышан уже многими и приводит к заметному изменению политического климата.

В то же время, как мы знаем, каждый пророк все-таки всего лишь человек и, как человек, может, увлекаясь, в чем-то заблуждаться. Эти увлечения есть и у А.И., в том числе и в его 'Письме из Америки' ('Вестник' 116), и отрадно видеть, с какой блестящей эрудицией и с каким тактом снимаются эти человеческие увлечения в данном случае в статье о.А. 'Ответ Солженицыну' ('Вестник' 117). Здесь, как, впрочем, и в большинстве других статей, мнение о. А. для многих из нас есть своего рода эталон в оценке тех или других мнений и явлений. Его разумная, жизненно-церковная позиция на страницах Вашего журнала блестяще дополняет и корректирует страстные призывы А.И. …'

Среда, 27 апреля 1977

Впервые за много дней – наедине с собою. В пятницу, в последней степе ни усталости и обалдения, мы удрали с Л. в наш любимый Easthampton. Тот же мотель, те же изумительные деревья, чудные дома. В субботу с утра – на Montauk Point. Пасмурно, ветрено, холодно, но и несмотря на это – красота океана, для меня всегда – образа вечности. Всегда в движенье и жизни, и всегда тот же, и всегда новый, и всегда