обличает фарисеев, но прощает блудницу, разговаривает с самарянкой.

'Определение', то есть сущность: Мать, Дева, Невеста, Жена, облеченная в солнце, Царица.

Женщина 'соблазняет' своей красотой. Но соблазн не в ней, а в мужчине. Он, соблазняясь, разрушает образ. Соблазн: желание проникнуть в тайну: 'раздеванье'. В мужчине нет тайны . Она есть в ребенке и в женщине. Соблазн: желанье разбить целостность и так добраться до 'тайны'. Вместо этого получается растление , то есть убийство тайны.

Вторник, 29 марта 1977

В воскресенье вечером в Филадельфии на 'миссии', а затем на собрании о семинарии. На вечерне полная церковь, десять священников.

В понедельник, вчера, – очередное собрание с англиканами, 'интересующимися' Православием. Балаган и трата времени, какая-то низкопробная торговля об 'обрядах'. Что-то предельно несерьезное во всем этом подходе…

Весь день вчера теплый, весенний дождь, все уже зеленеет, 'сквозит', не сегодня завтра расцветут форситии.

Суббота, 2 апреля 1977. Лазарева

Со среды до пятницы утром – в Вашингтоне, два чудных, солнечных, 'праздничных' дня. Барский старомодный отель Madison. Совершенно изумительные, солнечные дни. Вашингтон весь в совсем еще прозрачной зелени, а также в цветущих вишневых деревьях. В среду после обеда (утром я читал лекцию в Wesley Theological Seminary) – прогулка с Л. по чудесным уличкам Georgetown'а1 . Ужин во французском ресторане. В четверг – Jefferson Memorial, Capitol и National Gallery2 . Этот музей просто потрясает: в комнате Рембрандта (ап. Павел!) почти физически чувствуешь, в чем 'смысл' искусства: в очищении, в возношении, в прикосновении к чистой, беспримесной радости… Начали с поздних французов – Моне, Мане, Писсарро, Сезанн, потом великие – Клод Лоррен… И, в конце, как climax3 , – Рембрандт. Праздник…

После обеда – Arlington Cemetery, Lincoln Memorial4 и снова Georgetown, уютное, пустое французское кафе. Два дня отдыха, радости и свободы.

Великий понедельник. 4 апреля 1977

Только что вернулся из Детройта, где вчера вечером служил 'Пассию' и читал лекцию. До этого 'полнота' Лазаревой субботы и Вербного воскресенья, самого 'эсхатологического' из всех праздников. 'Радуйтесь и паки реку: радуйтесь…'5.

В аэроплане – летя вчера в Детройт – дочитывал 'Dйlivrance'6 , запись бесед по радио Филиппа Соллера и М.Клавеля. Книга, вызвавшая массу мыслей

1 Джорджтаун – университетский район Вашингтона.

2 памятник Джефферсону, Капитолий и Национальная галерея.

3 высшая точка, кульминация (англ.).

4 Арлингтонское кладбище, памятник Линкольну.

5 Флп.4:4.

6 'Освобождение' (фр.).

все о том же: о религии, о 'трансцендентности', о вере, о христианстве. Радикальное обличение Клавелем марксизма и фрейдизма как отрыжек XIX века, как последнего и страшного тупика, 'вопиющего' к трансцендентности.

Maurice Clavel (p.115): 'Pourquoi est се que je m'entends si bien avec les athees -j'entends les athees a la pensee rigoureuse – et si mal avec les Chretiens vaguement ideologues? En bien, excusez de me citer encore, с'est que pour des athees, les vrais et les grands athees, Dieu c'est Dieu. Les athees me disent: 'si j'avais lafoi, j'aurais la votre' et je les comprends fort bien. Lafoi est un vecu dont ils respectent chez moi la presence et dont je respecte chez eux 1'absence. D'autre part, la Foi – c'est la que je reprends Kant et Saint Paul, la Foi est radicalement differente de la raison, a telles enseignes que j'ai pu dire que la raison, du point de vue ontologique, ne pouvait pas trouver Dieu, ne pouvait pas meme chercher Dieu, parcequ'elle etait elle meme dans le peche une aversion et une fuite de Dieu! Par consequent les Chretiens qui essaient de trouver Dieu par la raison ou de faire bon menage a Dieu et a la raison sonten quelque sorte des anes charges dereliques…'1.

Вечерня в огромном, новеньком сербском соборе св. Лазаря, с двенадцатью священниками и при пятистах присутствующих. После вечерни – пятьсот человек на лекции! 'Овцы, не имеющие пастыря'2 , но, значит, все-таки жаждущие чего-то – 'живого слова'. Конечно, помогла тема: 'Женщина в Право славной Церкви'. Своей лекцией – относительно доволен, ибо если не сказал всего, что я думаю или, вернее, чувствую, то сказал все-таки приблизительно так , как надо, в согласии с 'видением', которое чувствую больше, чем 'разумею'. Это значит – не искал внешнего успеха, а это всегда самое трудное, ибо люди так хотят услышать то, что они уже думают, а не подниматься на следующий этаж.

До лекции заезжал к Павлу Мейендорфу. Острая жалость к их ребенку, которому предстоит целый год жить между жизнью и смертью, или, вернее, к ним; сознание трагедии, вскрывающей, до какой степени хрупки, обречены все наши 'счастья'. 'Почему Бог допускает это?' Вечный вопрос без ответа. Вижу только один, наверное неполный: своим страданьем человек 'приносит пользу' другим, нам: разбивает хотя бы на время бетон эгоизма, самодовольства, 'жира', отделяющего нас от Бога больше, чем любые 'прегрешения' и 'помыслы'. Это и есть, по всей вероятности, спасительный смысл страданий. Но 'мир сей' ненавидит страдания и, если бы мог, просто 'ликвидировал' бы всех страждущих.

1 Морис Клавель (стр.115): 'Почему я так хорошо чувствую себя с атеистами, я имею в виду атеистов с непреклонными взглядами, и так плохо с христианами со слабой идеологией? Прошу прощения за то, что опять цитирую самого себя, но дело в том, что для подлинных атеистов Бог есть Бог. Атеисты мне говорят: 'Если бы я верил, я б верил по-Вашему', и я их хорошо понимаю. Вера – это прожитый опыт, наличие которого они во мне уважают и отсутствие которого я уважаю в них. С другой стороны, вера – и здесь я возвращаюсь к Канту и апостолу Павлу – отличается от разума до такой степени, что я мог бы сказать, что с онтологической точки зрения разум не мог обнаружить Бога, не мог даже начать Его искать, потому что сам он погряз в грехе, неприязни и бегстве от Бога. Следовательно, христиане, пытающиеся прийти к Богу через разум или соединить в одно Бога и разум, являются в некотором смысле ослами, нагруженными реликвиями' (фр.).

2 Мф.9:36.

Книга H.F. Peters 'Zarathustra's Sister'1 . О сестре Ницше, завладевшей его 'наследием' и исказившей его. Всегдашний интерес к Ницше как к одному из тех прорывов , которые одни, в сущности, интересны и важны. Как это ни звучит банально, но ницшеанское восстание против христианства для христианства неизмеримо важно и, по-своему, ценно.

Великий вторник, 5 апреля 1977

Кончил книгу Петерса. Вторая часть – о том, как сестра Ницше 'эксплуатировала' его наследие и докатилась до Гитлера, – меня мало заинтересовала. Интересен только сам Ницше, его 'безумие', его страсть, его отрицание. Отрицание прежде всего XIX века, сквозь тональность которого 'расслышать' христианство было нелегко.

Великая среда, 6 апреля 1977

Кончил Dickstein'a 'Gates of Eden'2 и думал, что наряду с популярными в Америке курсами вроде 'The Great Western Ideas'3 нужно было бы прочитать курс о 'The Great Western Errors'4 no такому, приблизительному, плану: Руссо, или 'Природа' с большой буквы, Просвещение, или 'Разум' с большой буквы, Гегель, или 'История' с большой буквы, Маркс, или 'Революция' с большой буквы и, наконец, Фрейд, или 'Пол' с большой буквы; причем главной общей ошибкой нужно признать именно 'большую букву', превратившую каждое из этих слов в идол , в трагическую 'pars pro toto'5 . Показать также все это как рассыпавшееся христианство и страшную вину христианства в этом 'рассыпании'. Вину не только 'идейную', но, прежде всего, духовную ('духовность') и, так сказать, 'практическую' (слияние с миром, принятие функций естественной религии, отказ от эсхатологии, с одной стороны, от hie et