крыльце.
Я обернулась удивленно. Я только собиралась отцепить их от себя, но это вмешательство было так приятно и забавно. Разве могла я чувствовать хоть толику опасности? Одна мысль – и они будут рыть носом снег и счастливо повизгивать. Это было, даже, весело. Склонив голову, я сделала неопределенный жест головой: даже, не знаю.
Меня окликнула высокая, метр восемьдесят, если не выше, женщина. На плече – русая коса. Ковбойская шляпа. Лицо... мужественное. По другому я не опишу: оно мужественное, как у трансвестита. Но не пошлое. Просто – грубое. Кроме этого грубого лица и косы на ней был темно-розовый кожаный костюм – штаны с бахромой и куртка. Она, как насмешка над всем, что могло бы быть дорого всем женщинам, всем байкерам и вообще всем людям, смотрящим на нее – существовала и смотрела на меня, взглядом спрашивая о необходимости вмешаться. Я кивнула.
- Пожалуй, да.
Взглянув на свою компанию, она направилась к нашей троице. Встала над парнем, спрашивая об осознании необходимости продолжать разговор (наверно, это был ее стиль общения). Затем обернулась к длинному, осведомившись о целях притязания к моей персоне. Если честно, я и сама «осознала необходимость ретироваться».
Их смело. Их смело, будто школьников, застуканных за курением в туалете. Я была поражена. Впервые я увидела, что подобные вопросы могут решаться с такой простотой и скоростью, без применения моих способностей. Простым вопросом, взглядом, уверенностью. Усмехнувшись, я поблагодарила за вмешательство.
- Не стоит благодарности. – Ответила она без улыбки тем же тоном, которым разговаривала с притязателями на мое внимание.
Спустившись на две ступеньки, я направилась к машине. Розовая байкерша была настолько странная, что выкинуть из мыслей ее было невозможно. Я думала о том, что постоянно попадаю в подобные ситуации. И мне приходиться использовать влияние для быстрого и безопасного решения проблем. Если бы она могла быть со мной рядом всегда. Если бы могла избавить от подобных типов двумя предложениями, просто взглядом. Предоставила возможность забыть об их существовании, позволив спокойно работать и спокойно жить. Мне было бы проще. И я не тратила бы силы на ерунду, сосредоточившись на накоплении энергии для моей мечты.
Остановившись, я развернулась. Женщина уже вернулась в свою компанию. Я подошла к перилам, на которых она сидела одним бедром, окликнула. Она обернулась.
- Меня зовут Лида. – Сказала я.
- Гриша. – Протянула она руку ко мне вниз.
Я попыталась не выдать удивления, но в мысли закралось подозрение, что она, все же, трансвестит. Пожала твердую теплую ладонь.
- Я хотела бы сделать тебе предложение. Скромное... – Улыбнулась я, отходя.
Склонив голову набок, она перемахнула через перила и подошла ко мне.
- Я не звезда и не дочка олигарха. И я постоянно попадаю в подобные ситуации. Мне не нужна телохранительница, но твоя способность отшить подобную шваль одним словом – просто грандиозна. Если тебя в принципе может это заинтересовать, я хочу предложить работу. Я корреспондент новостного канала. Начинающий. Пока...
Она слушала меня молча, абсолютно не меняясь в лице. В какой-то момент мне показалось, что она вообще не слышит. У меня было несколько мотиваций: она, вроде, женщина, она одним взглядом может оградить от ненужного внимания и одним словом – избавить.
Подавив желание осведомиться о том, как она меня слышит и понимает ли вообще, я продолжала. В тот зимний вечер я была готова платить ей четвертую часть своего оклада. О том, что он очень скоро и очень весомо увеличится, я знала наверняка. Но говорить об этом не стоило. Покупать человека на перспективы я не считала честным.
- Я понимаю, что это не много. – Прокомментировала я сумму предлагаемого оклада. - И понимаю, что работа необычная. Что-то вроде телохранительницы... Но, если тебе интересно, я буду рада твоей компании.
- Мне интересно. – Ответила она сразу. Тем же тоном. Спокойно-безразличным.
Я не сдержала радостной улыбки. Приподняла подмерзающую ногу.
- Может, в машине продолжим разговор?
- Сама решай... – Сказала она и обернулась к товарищам, чтобы сказать: пока, до встречи. С того дня «сама решай...» я слышала чуть ли не каждый день. И каждый раз это скидывание ответственности придавало сил.
Лишь через пару месяцев я спросила: почему «Гриша»?
Полный день мы проводили с ней вместе. Она стала компаньонкой и подругой. Причем так незаметно и стремительно, что я иногда смущалась. Казалось, что я не имею права так нагло заполнять ее жизнь, ее личное время (намного дольше, чем восемь рабочих часов в день).
Достав паспорт из набедренной сумки, она протянула мне. Я прочитала раз, прочила второй, соображая. Сдавшись, обернулась к ней. Мы стояли в пробке на третьем кольце. Она сказала: операция по смене пола.
Паспорт гласил: Григорий Валентинович Миронов, 1975 г.р.
Сзади послышался гудок. Я тронулась, пытаясь придти в себя.
- Так, ты мужчина?
- Похоже, что я мужчина? – Спросила Гриша. Я обернулась к ней.
Вообще-то, да, хотелось сказать. Но я не ответила. Меня мучил лишь один вопрос, и я сдалась в попытках сформулировать его так, чтобы он прозвучал как-то помягче.
- Гриша, ты испытываешь сексуальное возбуждение, находясь рядом со мной?
Я чувствовала, как покраснела. Я вообще не краснела. Никогда. Возможно, это был первый случай, когда я покраснела.
- А должна? – Спросила она спокойно, будто это был обычный рабочий вопрос.
Если мужчина, то должна, думала я. Я так устроена. Я не всегда могу это контролировать. Но, слава богу, если нет. Я обернулась, чувствуя, как горят уши.
- Да или нет?
- Нет. – Покачала она головой.
Я кивнула, облегченно выдыхая.
- Почему ты не сменила паспорт?
- Не успела. – Пожала она плечами.
Выборы завершились известным всему населению страны за полгода до начала предвыборной компании результатом. Все было прогнозируемо и банально. Выбор был сделан без моего гражданского сознательного участия. Выбор был сделан.
Когда всеми правдами и неправдами я получила направление в Косовска Митровицу, казалось, жизнь налаживается. Конечно, это кощунство, но я собиралась отработать свою личную «произвольную программу» в каждом из репортажей.
От наблюдения забастовки клонило в сон. Конфликт должен был разгореться и достигнуть точки кипения, чтобы потом дать возможность себя разрешить. В воздухе пахло гарью. Чувствовалось возбуждение. На следующий после нашего приезда день, 16 марта, сербы захватили здание суда.
Мне было восемь, когда мы с мамой по телевизору следили за захватом и освобождением Белого дома в Москве. И это - столица великой державы! Глядя на вырывающийся из окон здания правительства черный дым, я еще не понимала, в какой стране живу. Что правильно, а что нет - во втором классе не обсуждали. Более того, это
