он протянул лор­ду рекомендательное письмо, которое мальчишки стащили из жилища настоящих Сент- Джонсов. Свиток великолепного пергамента был скреплен восковой печатью с рельефным изо­бражением раскинувшего крылья феникса. Кристофер пре­взошел самого себя, заметив такую крошечную деталь.

Элиза настолько торопилась, что даже не удосужилась озна­комиться с содержанием этого письма. Из разговора в опере они поняли, что Хавелок и его приспешники никогда не встре­чались с Сент-Джонсом — однако всегда существовала опас­ность, что в тексте письма содержится какая-нибудь деталь, которая может разоблачить их. Дыхание ее осталось ровным, но она вдруг почувствовала свои пистолеты с рукоятками из поунэму, которые прижимались к телу, снова спрятанные на пояснице.

Когда Дивейн сжал свиток в кулаке и сунул его в карман, она начала думать, что с этой частью плана они, возможно, успешно справились.

Лорд сделал несколько глубоких затяжек сигаретой, не­брежно зажатой между его пальцами.

—   Рад встретить настоящего англичанина. Я боялся, что Хавелок подумывает о том, чтобы допустить сюда аристокра­тов с континента или даже и того хуже — колониалов.

Сердце Элизы оборвалось: она уже считала себя привык­шей к нетерпимости, но вот ей пришлось снова столкнуться с ней. Черт возьми, это уже начинало ей надоедать!

Смех Веллингтона прозвучал как эхо голоса Бартоломью — резко и грубо.

—   Надеюсь, этого не случится. Меньше всего мне хотелось бы провести этот уик-энд в такого рода компании. — Затем он повернулся к ней. — Разрешите представить вам мою же­ну, Гиацинт Сент-Джонс. Должен предупредить: если она не ответит вам, это не из-за грубости. Она у меня совершен­но немая. — Глаза Элизы возмущенно округлились, но Вел­лингтон сделал вид, что не замечает этого. Обращаясь к ней через плечо, он разговаривал с ней, как владелец поместья об­ращался бы к своей преданной собаке. — Гиацинт, поздоро­вайся с лордом Дивейном и не ставь меня в неловкое положе­ние, как ты это зачастую делаешь.

Внезапно ей ужасно захотелось кого-нибудь ударить, осо­бенно Веллингтона, разыгравшего эту нездоровую импрови­зацию, словно какую-то вульгарную шутку; но вместо этого она сделала шаг вперед, потупив глаза. Элиза опустилась в глубокий реверанс, позаботившись, чтобы ее достоинства были хорошо видны. Взгляд ее не отрывался от земли, но тем не менее она чувствовала, что Дивейн уставился на нее. По­сле этого она кротко сделала два шага назад и снова встала рядом с Веллингтоном.

От отвратительного утробного хохота, который издал Бар­толомью, у нее по коже пробежали мурашки.

—   Господи, Сент-Джонс, думаю, вам удалось найти идеаль­ную женщину.

Готовившаяся стать предметом восхищения, Элиза внезап­но почувствовала себя очень неловко под изучающим взгля­дом Дивейна. Если бы они с Веллингтоном были женаты по-настоящему, она могла бы надеяться, что ее «муж» вызовет его на дуэль — при условии, конечно, что до этого она не успе­ет вонзить ему в глазное яблоко свой новый стилет.

—Думаю, вы правы, — сказал Веллингтон, похлопав по руке улыбающуюся Элизу. — Хорошо воспитана, вниматель­на к любым моим просьбам, нуждам или желаниям и при этом тиха, как мышка.

Элиза нащупала нервный узел возле его локтя — прием, позаимствованный на Востоке, который был не просто восхи­тительно эффективным, но и способным спасти жизнь. Она резко нажала на него ногтем большого пальца и испытала чув­ство частичного удовлетворения, заметив, как Веллингтон бо­лезненно поморщился.

Бартоломью, который не заметил, как вздрогнул Веллинг­тон, выпустил длинное облако дыма, и его узкие губы под уса­ми конвульсивно дернулись. От его взгляда просто веяло по­хотью, это было то непристойное разглядывание, которое так любят позволять себе представители высшего общества, но при этом резко меняются и начинают высмеивать низшие классы за одну только попытку сделать это. Элиза снова по­чувствовала тяжесть пристегнутых к бедрам «дерринджеров». Но вместо того чтобы последовать зову низменных инстин­ктов, она продолжала играть свою роль.

На ступеньках их ожидала невысокая темноволосая жен­щина. На ней не было следов побоев, но все ее поведение и ма­нера держаться говорили о том, что ее долго и сильно били. Элиза была уверена, что под этим очень скромным серым пла­тьем можно найти синяки всех форм и оттенков.

—   Моя жена Оливия. — Дивейн небрежно кивнул головой в ее сторону, как будто речь шла о предмете мебели. — К со­жалению, не немая.

Но, впрочем, и не журчащий ручеек в плане разговорчиво­сти. Она подняла взгляд своих зеленых глаз и пробормотала:

—Добрый день.

А когда-то была цветком Хартфордшира, — продол­жал Дивейн, оглядев ее стройную фигурку, словно рыса­ка, сломавшего ногу во время скачек, — только вот быстро отцвела. Впрочем, у меня от нее трое сыновей, так что не все потеряно.

Тяжелый комок, вставший в горле Элизы, можно было устранить только яростным воплем, но она встречалась с таки­ми отвратительными натурами уже не в первый раз. Эти англи­чане считают себя чертовски цивилизованными, но при этом презирают половину населения своей страны. Вот почему Эли­зе так нравились приграничные территории. Никаких древних конвенций, которые нужно было бы соблюдать. Но из-за немо­ты, пожалованной ей импульсивным характером Веллингтона, она даже не имела возможности просто поддержать Оливию словами женского сочувствия.

В этот уик-энд Элизе предстояло играть роль покорной же­ны — и не было для нее более удачного образца для подража­ния, чем леди Оливия Дивейн.

Но Веллингтон моментально нарушил ход ее мыслей демон­страцией своего аристократического остроумия.

—   О Гиацинт такого пока не скажешь, — сказал он тоном, практически копирующим Дивейна, — но обручальное кольцо на ее пальце еще теплое. И я собираюсь получить немало удо­вольствия, прежде чем списывать ее со счетов.

—   Уверен, у вас это получится. — Отталкивающий аристо­крат снова выдохнул облако дыма и сквозь него бросил на нее понимающую улыбку.

В ответ Элиза тоже улыбнулась, кротко и застенчиво, тогда как мысленно продолжала вколачивать нос Бартоломью ему в череп. В ее воображении рядом с Дивейном на коленях стоял связанный по рукам и ногам Веллингтон, с ужасом гладя на эту расправу и... понимая, что следующим будет он.

—   Гиацинт! — выпалил Букс, заставив Элизу вздрогнуть. — Прекращай эти свои беспрестанные грезы наяву, и пойдем!

Элиза решила, что как только представится подходящий мо­мент, она обязательно переговорит с Веллингтоном относи­тельно нюансов его роли.

Холл был отделан традиционными панелями из темного де­рева, на стенах висели головы убитых на охоте животных. Эли­за ненавидела такие места: здесь ее не отпускало сильное ощу­щение, что эти печальные обреченные глаза постоянно следят за ней. Одно дело — люди, злые люди, с которыми она сталки­валась на своей оперативной работе каждый день, но звери — это совсем другое. Убивать их исключительно из спортивного интереса она находила отвратительным.

Дивейн посмотрел на них искоса, тогда как его жена быстро двинулась в угол, как будто хотела укрыться в его тени и не пу­таться у них под ногами; она напоминала маленького зверька, прячущегося от хищника.

— Что ж, располагайтесь. Наши хозяева вернутся не рань­ше, — взгляд его скользнул по Элизе, — обеда. — Это особое ударение на последнем слове заставило ее желудок тоскливо сжаться. Он улыбнулся, сверкнув зубами. — С нетерпением жду возможности посмотреть на блюда, которые Хавелок при­готовил на десерт. Он знает в этом деле толк.

Дивейн протянул Оливии руку, и та приняла ее, но коснулась только кончиками пальцев. Вместе они исчезли за какой-то две­рью, где, по-видимому, находился кабинет.

Когда лакей провожал Букса и Элизу наверх, в их комнату, вместе с двумя привратниками, которые несли вещи, единствен­ное, что ощущала Элиза, — это боль в сжатых челюстях. Ла­кей открыл дверь из полированного дуба, и перед ними пред­стал их дом на этот уик-энд. Она стояла рядом с Веллингтоном и молчала — вполне в духе роли, уготованной ей неожиданной импровизацией Букса, — восхищенно