—   Черт побери! — вдруг воскликнула Элиза, перекрики­вая крутое крешендо оркестра.

К бедрам ее по-прежнему были пристегнуты пистолеты, стоит только поднять ткань. Протянуть руку, выхватить и при­целиться. Выстрелом она, по крайней мере, выбьет из сопер­ницы дух. Конечно, тут предпочтительнее выстрел в голову. Для этого ей нужно было только выбрать момент, когда Со­фия перестанет атаковать.

София сделала новый выпад, промахнулась и снова броси­лась вперед.

И в этот момент завопила леди Макбет. Причем прямо Эли­зе в ухо.

В профессионализме этой певице было не отказать. «Хоро­шие легкие», — подумала Элиза, когда сила звука буквально отбросила ее к краю сцены. Потеряв ориентацию от крика примадонны, громкой музыки и общей неразберихи, Элиза за­цепилась ногой за оборку своей юбки, и ее и без того не слиш­ком изящные перемещения закончились неуклюжим падени­ем. Позади нее три лампы рампы разлетелись вдребезги под ударом острого меча Софии.

И следующий удар этого меча должен был прийтись на шею Элизы, но тут кто-то остановил его. Элиза издала вздох облег­чения, заметив неожиданно появившийся меч Макбета.

Она всегда обожала этих шотландцев.

София уже приготовилась снести голову этому актеру, но тут уже Элиза отбросила ее назад ударом локтя в нос.

—   Спасибо, приятель, — сказала Элиза, хватая меч глав­ного действующего лица. — Если доживу до конца этого спек­такля, с меня пиво!

Меч в ее руке показался ей несерьезно легким, да и сбалан­сирован он был не так, как ей того хотелось бы; но он, по крайней мере, был сделан из металла. Обе женщины пристально смотрели друг на друга поверх клинков своего оружия; выте­кающий из разбитых фонарей газ разъедал глаза и ноздри. Во­ круг них самые азартные из актеров продолжали петь, хотя, видимо, и не на своих местах. Элиза и ее соперница расчисти­ли на сцене большой круг, перенеся шоу ближе к зрителю.

София подняла глаза на публику, словно только теперь со­образив, где она находится. Уголки ее губ выгнулись.

—   Не люблю заниматься делом на людях, — крикнула она сквозь музыку, которая никак не желала умолкать. — И, чест­но говоря, дорогая, все прошло бы намного легче, будь мы в бриджах. Что если нам еще раз встретиться, одевшись бо­лее подходящим образом?

Элиза хотела уже бросить в ответ какую-нибудь остроум­ную реплику, тем временем пытаясь левой рукой добраться до своего пистолета, но тут вторая женщина просто отвернулась, словно они уже обо всем договорились. Одно биение сердца, какая-то секунда ушла на то, чтобы понять, что противник за­думал на самом деле: в руке у Софии теперь появился зажжен­ный факел, который она забрала у кого-то из хора.

Эта проклятая правдоподобность декораций грозила обер­нуться большой бедой.

Пламя факела затрепетало в воздухе, полетев в сторону разбитых газовых фонарей рампы. Черт возьми! Передней части сцены, плававшей в вытекавшем газе, не требовался ни­какой динамит, чтобы взорваться не хуже клиники доктора на Чаринг-Кросс; но поскольку произошло это намного ближе к Элизе, то и отбросило ее при этом намного дальше, чем удар­ной волной, повалившей тогда их с Веллингтоном на землю. Ее окатило жаром и отшвырнуло в оркестровую яму. Взрыв эхом разнесся по залу оперы, чему во многом способствовала прекрасная акустика.

Элиза, чье великолепное платье было порвано и покрыто копотью, обнаружила себя на руках у пары глубоко изумлен­ных виолончелистов, сидевших внизу со своими инструмента­ми. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, мучи­тельно соображая, как соблюсти должный этикет при выходе из такой ситуации. Наступившая после взрыва тишина была монументальной — и впервые за целый вечер вокруг никто не вопил. Музыканты оказались настоящими джентльменами и безмолвно помогли ей как-то прикрыть выгоревшие участ­ки на ее некогда ошеломительном вечернем платье.

Элиза осторожно выбралась из их неловких объятий и, по­качиваясь, встала на ноги. Кое-как поправив остатки приче­ски, она взглянула на свою ложу. Да, Веллингтон оставался на месте, и лицо его было белее итальянского мрамора. Ис­тинная правда: если по-настоящему шокировать человека, че­люсть у того действительно отвисает сама собой.

Элиза слегка помахала ему рукой; как раз в этот момент в зале раздались редкие разрозненные аплодисменты. Затем она обратилась к нему:

—   Милый, пожалуйста, будь душкой и вызови нашу каре­ту. Думаю, что представление уже завершилось.

Веллингтон Букс бодро шагал по улицам Лондона, напевая се­бе под нос, и от быстрой ходьбы его тело и мозг наполнялись радостной энергией. Он понимал, что мелодия эта была отго­лоском вчерашнего вечера, проведенного ими на представле­нии оперы «Макбет», а необычная пружинистость походки была связана с тем, что он услышал вчера с помощью своего ауралскопа.

Шурша туфлями по мостовой, он подошел к дому Элизы Д. Браун, дверь которого, большая и витиевато украшенная, при дневном свете выглядела намного более внушительно, чем но­чью. Да и все здание оказалось гораздо более впечатляющим, чем оно ему запомнилось. Где-то в глубине подсознания у него все равно крутились многочисленные вопросы. Поднимаясь по лестнице, по которой он совсем недавно тащил свою напарницу, он чувствовал, как по бедру бьет лежавший в его сумке цилиндр. Добравшись до квартиры своей коллеги, он выбил дверным мо­лотком мелодию песни «S’allontanarono» из «Макбета».

Дверь распахнулась, и Веллингтон машинально сделал шаг назад. Лицо открывшей ему женщины явно принадлежало не Элизе Д. Браун: веснушчатая, щеки розовые, как у херуви­ма, на голове копна упрямых рыжих волос, выбивавшихся из-под чепца.

И голос ее тоже определенно был не колониальный — ак­цент скорее указывал на Ист-Энд.

—   Мистер Веллингтон Торнхилл Букс, эсквайр, не так ли?

Он нерешительно прокашлялся.

—   Хм... да.

—   Очень хорошо, сэр. Входите, прошу вас. Миссис ожида­ет вас в маленькой гостиной.

Миссис? В гостиной? Должно быть, это одна из комнат, ко­торую он еще не видел. Размеры жилища Элизы и так были впечатляющими.

—   Ах да, разумеется. — Веллингтон щелкнул пальцами и улыбнулся. — Алиса?

Она отреагировала на то, что он узнал ее, вежливой улыб­кой и реверансом.

—   Благодарю вас, сэр, это действительно я. А теперь про­шу вас следовать за мной.

—   Конечно.

Только когда горничная повернулась к нему спиной, Вел­лингтон заметил, что обе ее ноги сделаны из блестящих ме­таллических шарниров, отчего походка у нее была слегка при­храмывающей. В тишине прихожей было слышно, как стучат маленькие поршни.

—   Поразительно, — пробормотал он, едва сдерживаясь, чтобы тут же не задрать юбки Алисы и не изучить устройство ее конечностей более подробно.

В утреннем свете, заполнявшем всю квартиру, Веллингтон наконец мог рассмотреть все детали частного жилища Элизы Браун. Вряд ли эту женщину можно было назвать идущей в но­гу со временем; она скорее опережала его, поскольку коллек­ционировала изящный антиквариат и статуэтки. Как столь резкая и несносная дама, какой являлась наш оперативный агент, могла воспитать в себе столь тонкий... вкус?

Подойдя к залитому солнцем атриуму, Алиса позвала:

—   Разрешите, мэм?

—   Алиса, — нежно, но твердо ответил голос Элизы, — по­пробуй еще раз, пожалуйста.