Дария, сына Гистаспа. Он долго не появляется... А затем все вокруг начинает погружаться во тьму, и тогда вдалеке со светильником появился Дарий. Когда он приблизился, мы увидели за его спиной крылья. Вдруг Дарий стал расти на наших глазах. Он делался все больше, все огромней и наконец взлетел на своих крыльях. Мы приказываем ему опуститься, но он взлетал все выше и выше. И увидели мы, что Дарий, как птица Симург <Симург – сказочная птица>, распростер свои крылья, и левое его крыло осенило Азию, а правое — Европу. Здесь мы проснулись. Проснулись в тревоге...

Кир взглянул на магов, но они в страхе молчали. Слишком могуществен Гистасп, близкий родственник Кира из одного рода — Ахеменидов, отец Дария.

— Мы ждем, маги!— нетерпеливо воскликнул Кир.

Главный маг, мобед-мобедан, прикинул: 'Камбиз молод и здоров. Камбиз — законный наследник Кира, он яе забудет услуги того, кто поможет устранить опасного соперника. Да и могучий Бардия, если с Камбизом что-нибудь случится, будет 'благодарен'.

— Великий царь царей, мы все любим Гистаспа и его сына Дария — красивого, как четырнадцатилетняя луна. Но горе нам! Дарий затаил в душе темные желания. Он жаждет трона, а так как все страны Азии находятся под твоей высокой рукой, его помыслы устремлены к Европе.

Жертва, на крайний случай, нашлась, и маги, теперь не опасаясь гнева Гистаспа, наперебой закричали:

— Он, он покушается на твою власть. Да живи ты вечно, великий!

— Черные мысли, черные желания у юного Дария!

— Да сияет над тобой десница благого Ахурамазды!

— Да сохранит тебя Бахман! <Бахман – персидское божество>

Повелительным жестом прервал Кир гвалт магов.

— Мы желаем остаться в одиночестве и обдумать ваши прорицания.

Пятясь задом и беспрестанно отвешивая поклоны, маги удалились.

Оставшись один, Кир глубоко задумался. 'Счастливый Кир',— вспомнил он одно из самых распространенных почетных прозвищ, которыми любили награж-т* его придворные льстецы, и горько усмехнулся. Когда Мард явился с ответом от царицы Томирис, Кир громко рассмеялся. И конечно, его смех бы тут же подхвачен |яриближенными. Все наперебой изощрялись в шутках и ост-г ротах по поводу диких степняков и их такой же дикой царицы.Теперь Киру не до смеха. Ответ Томирис, полный достоинства и силы, царь персов воспринял как должное и, пожав плечами, подумал: 'Что ж, не удалось склонить в подданство * миром, заставлю войной!'

А вот ядовитое послание царицы савроматов Амата до сих пор обжигает стыдом и гневом сердце Кира.

Одновременно с посольством к массагетам Кир отправил оосла к. савроматам. Сорок дней протрясся в кибитках, раз-- ных, но одинаково неудобных и тряских, посланец персидско-вдцаря по бескрайним просторам Савроматии, следуя за став-Амаги, которая внезапно воспылала любовью к зечным перекочевкам. А затем приняла посла совсем не ^.торжественной, а какой-то убогой обстановке и, даже не вы--' шав как следует посланца царя царей, вручила ему посла-; я бесцеремонно выпроводила.

Амага писала по-гречески, и Кир, на свою беду, дал перга-• прочесть Фанету вслух.

'Могущественная царица савроматов шлет привет царю ,— читал Фанет. — Ты призываешь меня идти совмест-ю тобой на массагетов войной. Уж не ослышалась ли я? За-II Савроматы воюют против многих, но никогда с други-яе нападают на одного. Если ты боишься врага и сомневаешься в своих силах, тогда зачем лезешь воевать?' Кира словно обухом ударили по голове. Он покраснел до 'г волос. Такого оскорбления, да еще публично, ему ни-» ш никогда не наносил!

В течение нескольких дней даже самые близкие и верные Кира избегали своего любимого царя. Уезжали с отрядами в опасную разведку, прятались во ук-г местам, стараясь не попадаться на глаза обезумевшему от злости, стыда и гнева Киру. Он был так страшен, что его окружение боялось громко разговаривать, переговариваясь только шепотом.

Так продолжалось несколько дней, но наконец огромным усилием воли Кир взял себя в руки, и обрадованные царедворцы вновь увидели перед собой царственно величественного повелителя. Но все-таки нет-нет, да всплывет в памяти Кира это проклятое послание ехидной Амаги, и в сердце вскипает, не остывший гнев.

А вспоминать теперь приходилось все чаще и чаще. Вот уже третий месяц персов преследовали неудачи. Со времени вторжения прошло много времени, позади — несчетное количество отмеренных фарсангов, преодолены гибельные Красные пески и проклятые Черные пески, погибло двадцать тысяч сарбазов, и ни одной битвы, ни одного сражения! Появляются неведомо откуда конные отряды, и бородатые всадники, одетые в звериные шкуры и сами звероподобные, в остроконечных войлочных колпаках, управляя лошадью одними ногами <Сакские юноши для того, чтобы управлять лошадью одними ногами, занимались специальными упражнениями – прыгали с зажатыми между коленями тяжелым камнем и т.д.>, стреляют да полном скаку, одинаково метко посылая смертоносные стрелы перед собой, влево, вправо и назад. Их трехгранные стрелы насквозь пробивают щиты, пришпиливая иу к груди сарбазов. Персидские воины гибнут в мучениях, пораженные отравленными стрелами <Стрелы саки смачивали ядом степных гадюк. Они стреляли с обеих рук, посылая стрелы одну за другой с поразительной быстротой, меткостью и силой. Во время пребывания саков в странах Передней Азии к ним посылались для обучения стрельбе из лука сыновья знатных вельмож из разных стран>, а был ли убит хоть один сак?

Даже ползучие и ядовитые гады в этой стране враждебны к пришельцам. Сотни сарбазов погибли от укусов каракуртов фаланг, змей. Много жизней унесли переходы через пустыни Люди гибли и от жажды, и от воды — соленой и тухлой. Болезни косили ряды воинства Кира. Трудно началась война с кочевниками. Кир и без донесений знал, что в войсках ропот, что армия измотана изнурительными переходами по пустынным и безводным землям, что постоянные налеты саков держат в напряжении всех, от полководца до последнего сарбаза. Персы привыкли к победам, битвам и богатой добыче, а здесь ни золота, ни богатых городов, ни рабов, ни рабынь, одни колючки, пески и корявый саксаул. Только магия имени Кира, беспредельная вера сарбазов в своего повелителя держала армию в узде повиновения.

И великий полководец довел свое утомленное, но все еще грозное и боеспособное войско до священной реки саков— Як сарта.

Кир глядел на противоположный берег — бн был пустынен И Кир впервые заколебался — переходить реку или нет. По жалуй, неспроста кочевники даже не охраняли переправу Уж не ловушка ли ждет персов на той стороне? Поэтому так вяло началось сооружение переправы.

Окружив себя тройной охраной, которой было строго наказано не пропускать к царю никого и ни под каким предлогом, Кир решил наедине обдумать свое положение.

'Правильно ли я сделал, начав войну с массагетами?— спросил себя Кир и ответил:— Да .правильно! Чтобы сокрушить последнего врага — Египет, я должен быть спокойным за свой тыл. А может, надо было идти сначала против Египта? Нет! Египет боится меня и первым на меня не пойдет, а если бы и пошел, то, пока Амасис преодолел бы Синай, Палестину, Сирию, Вавилонию, я успел бы подготовиться и встретить египтян. Для пеших лучников и тяжелых колесниц египетской армии потребовалось бы много времени, чтобы дойти до моей Персии, а сакам — мгновенье. Еще живы старики, которые помнят быстрые и сокрушительные набеги саков. Нет, иметь соседями саков слишком опасно. Рустам не зря прибыл ко мне. Он — лазутчик! Их надо покорить или уничтожить! Народ, познавший власть над другими народами, подобен волку, отведавшему теплую и сладкую кровь, он ненасытен. Все правильно, саки враги и соперники персам. А теперь надо решать: перейти реку и вторгнуться в пределы степных владений массагетов, в самое сердце царства Томирис, или ждать у переправы. Перейти реку опасно, но не перейти — опаснее вдвойне. Я же не смогу ждать их вечность, а им спешить ни к чему — кочевья рядом. А если отступлю? Невозможно! По всему миру разнесется весть, что царь царей Кир бежал от диких саков. И тогда конец моему владычеству над миром.

Значит, надо перейти эту реку. А если саки будут по-прежнему уклоняться от решительного сражения? Не будут. Разорением их кочевий, пастбищ, селений я заставлю принять бой! А если они заманят меня вглубь и окружат? Не смогут. Нет у них таких сил, чтобы окружить мое превосходящее вдвое войско. Самое опасное — переправа. Если поставят своих ужасных, не знающих промаха лучников на том берегу, то перебьют многих, а остатки измотанной армии добьют на том брегу. Так что же делать?..'