джейранов в прыжке, и животные, кувыркаясь, падали на землю.

Вспугнутое шумом, криками, улюлюканьем, стадо сайгаков сорвалось с места и пересекло путь охотников, гнавшихся за джейранами. Новая жертва, известная своей быстротой, привлекла внимание всадников, разожгла до предела охотничий азарт, и они, бросив джейранов, устремились за сайгаками. Но быстроногие сайгаки уверенно отрывались от лучших сакских скакунов.

Группа загонщиков, стоявшая на пригорке и внимательно наблюдавшая за охотой, ринулась наперерез животным, заворачивая стадо назад. Другая группа бросилась отрезать путь сайгакам в открытую степь.

Возбужденная охотой, Томирис проскочила мимо внезапно свернувшего стада сайгаков и потеряла его из виду. Она досадливо поморщилась и закружила коня на месте. Высокие холмы и пригорки закрывали горизонт, и она не знала, в какую сторону направить коня.

— Царица, поскачем к Черным Камням, оттуда увидим охоту!— крикнул срывающимся голосом задохнувшийся от бешеной скачки Бахтияр.

Томирис рванула коня с места. Бахтияр последовал за ней. Когда царица, обогнав Бахтияра, подскакала к высокому холму, утыканному глыбами базальта, намереваясь одним махом Взлететь на его вершину, из-за большого камня выскочили Двое и нацелили свои луки на Томирис. Царица моментально вздыбила коня, и первая стрела вонзилась ему в грудь. Соскользнув с коня, Томирис упала ничком на землю, и вторая стрела просвистела над ней. Вскочив на ноги, Томирис выхватила из колчана стрелу и, не целясь, выстрелила. Один из нападавших, издав душераздирающий вопль, схватился руками за грудь, откуда торчала оперенная стрела, и повалился на землю, а другой бросился бежать.. Он бежал в прибрежные камыши степного озера, находившегося неподалеку от холма Черные камни. Томирис потянулась за стрелой — колчан был пуст.

— Скорей догони его!— крикнула царица подскакавшему Бахтияру.— Я узнала его, это брат Шапура!

Бахтияр застыл, глаза его блудливо забегали. Если Фируз будет пойман, царица сумеет развязать ему язык! Томирис сейчас одна, безоружна...

Глядя на волнующиеся зигзагами метелки камыша, царица раздраженно крикнула:

— Ну, ты что, присох?

— Я не могу прийти в себя, царица!

— Что-о? Размазня! Вперед! Догнать и взять живым!

Повелительный тон, хлестнувший плетью, и полные гнева глаза царицы заставили Бахтияра послушно погнать коня в камыши, в погоню. 'Ведь сейчас догоню! Догоню ведь Фиру-за! Что делать?.. Убить?.. Убить!.. Да, только убить его!'— лихорадочно думал Бахтияр.

Фируз оглянулся. Искаженное страхом лицо внезапно осклабилось улыбкой.

— А, это ты! А я думал... Вот проклятая баба, стреляет без промаха!

— Зато ты, дурак, промахнулся,— сухо проговорил Бахтияр.

— Ну, ну, ты не очень... А то за дурака... Ну, ладно, давай сюда коня. Мой за озером.

— Ты и в самом дел? умом обижен. А как я вернусь к царице? После твоего промаха, о котором тебе придется поговорить со своим братцем, теперь вся ваша надежда — я!

— Да-а, Шапур вытрясет из меня душу... Ну ладно, я пошел. Ты возвращайся медленно, скажешь, не догнал.

— Не учи уж, сам знаю, что сказать. Иди!

Едва Фируз сделал несколько шагов, Бахтияр выстрелил ему в спину. Затем слез с коня, схватил его крепко под уздцы, вынул из-за пояса секиру и с размаха ударил обухом по передней ноге лошади.

— Царица, вот он. Я убил его.

Томирис даже не взглянула на лежащего ничком со стрелой в спине Фируза, которого приволок Бахтияр, она. не отрывала глаз от него самого.

— Зачем он мне мертвый, Бахтияр?— зловеще-спокойным тоном, от которого у Бахтияра пробежали мурашки по спине, сказала царица. — Я тебе ясно сказала — живым! Раньше ты не был таким непонятливым.

— Мой конь, царица, сломал ногу, я боялся, я очень боялся, что изменник уйдет!

— Ты меткий стрелок, мог ранить в ногу.

— Камыши, царица, камыши. Он и раненый мог уйти и затаиться, ищи потом.

— И обо всем ты успел подумать, и обо всем рассудить... а? Уйти! Затаиться!— взорвалась царица.— Не твоя забота! Убивать я не велела! Затаился бы, я выкурила бы его из камышей! А ушел, так лучше бы ушел!

Томирис подошла к трупу Фируза, ткнула носком сапога,

— Насмерть... в спину... предательский выстрел...— обратилась к Бахтияру.— Я думаю, ты догадываешься, что твой выстрел, слишком меткий выстрел, станет хорошим обвинением против меня? Не нравишься ты мне, Бахтияр, виляешь что-то. Смотри, с огнем играешь.

— Царица!

Но Томирис сама уже испугалась своих мыслей. Она неестественно улыбнулась и тряхнула головой:

— Ладно, ладно, иди зови людей. Покажем этих...

— Так, говоришь, обоих царица уложила? Одного в грудь, а другого в спину?— Хусрау пытливо уставился на Бахтияра.

— Да, одного в грудь, сразу. А другого, Фируза, в спину, когда он бросился в камыши.

— А ты не помог... случаем?

Бахтияр оглядел вождей.

— Я не успел, а то, конечно, помог бы. Таких стрелков... рука не дрогнула бы!

— Что-о-о? И ты это при мне говоришь, щенок?—взревел Шапур.— Вот у меня на тебя рука никогда не дрогнет, наглец!

— Не кричи! И не строй из себя убитого горем брата, не надо! Ты действительно, не дрогнув, послал Фируза на верную смерть. Ты прекрасно знал, что если бы твой горько оплакиваемый брат убил царицу, то я тут же убил бы его, пока не подоспел Беварасп с гузами, на земле которого происходила охота. Уж он-то, чтобы смыть с себя позор неслыханного оскорбления— убийство его гостя, сумел бы развязать язык твоему брату! И ты молил богов, чтобы Фируз убил царицу, я — Фируза, а потом вы... меня. За одни пустые посулы я, рискуя всем, пошел вам навстречу и сделал больше всех вас, вместе взятых. Я рассчитался с вами за все с лихвой. И не моя вина, что боги и удача отвернулись от вас. Теперь довольно! Продолжайте скачку без меня, я выхожу из игры. Хусрау рассмеялся и сладко пропел:

— Не-е-ет, наш дорогой друг, ты будешь продолжать скачку, пока твоя лошадь вместе с нашими не придет к цели или не сломает себе шею.

— Ты слишком много знаешь, Бахтияр!— прошипел-Шапур.

— Чтобы так легко мы расстались с тобой,— подхватил Кабус и, обернувшись к друзьям, продолжал с легкой иронией:

— Не будем очень строги к нашему капризному другу, мы так долго носились с ним и обхаживали, что он стал корчить из себя неприступную красавицу и не заметил, что красота давно поблекла, а честь уже потеряна. Мы, Бахтияр, зашли слишком далеко, чтобы возвращаться назад,— и голос Кабуса зазвенел металлом.— Назад дороги нет!

— Да вы, кажется, опять принялись меня запугивать? Напрасно! Ни вас, ни ваших угроз я не боюсь.

— Не брыкайся, не брыкайся, мой жеребеночек!— непривычно ласково проговорил Шапур, и это больше всего напугало Бахтияра.

— Пора обрубить все концы, вожди!— Сурово заговорил Хусрау.— Слушай, Бахтияр! Двадцать пять тысяч тохаров, каратов и аланов стоят в боевой готовности и ждут приказа садиться на коней! Ты уводишь 'бешеных' и мы стремительно захватываем ставку царицы, перекрываем все дороги.

— Вы с ума сошли! Как я уведу 'бешеных' без приказа царицы?