Персидско-мидийское войско состояло из натренированных, закаленных в постоянных учениях, боях и походах, закованных в железо доспехов сарбазов. Вся армия подразделялась на роды войск: пехоту, колесничих, кавалерию, инженерно-саперные войска, и отдельно — 'бессмертные'— элита армии. Кроме того, армию в походе сопровождали отряд лекарей и обоз с лагерным иммуществом, кухней, стадами волов для пищи. Впоследствии обозы стали обузой для армии персов, так как изнеженные властители возили с собой целые гаремы, громоздкие сооружения, музыкантов, поваров, танцовщиц и прочее, но при Кире все было по-походному просто и без излишеств.

Пехота у персов была основным и наиболее многочисленным подразделением войск. Тяжелая пехота, закованная в железо, имела метальщиков дротиков и копий, а также стрелков из лука. Тяжелая пехота шла в бой сомкнутым строем, прикрывшись щитами и выставив длинные копья — это была грозная сила!

Легкая пехота была подвижной, доспехов тяжелых воины этого рода войск не носили и имели на вооружении пращи, дротики и кинжалы. Пехота передвигалась быстрым маршем, совершая переходы на большие расстояния, умела форсировать реки и горные кручи. При передвижении через леса или когда впереди лежала трудная водная преграда, первыми шли отряды саперов, которые устраивали проходы в лесах, наводили мосты и переправы через водные рубежи.

Наводили ужас на врагов отрады колесничих. Кузов колесницы, закругленный кверху, был сделан из дерева с металлической обшивкой, и к боковинам прикреплялись огромные серповидные ножи, которыми, когда колесницы врезались в плотные ряды противника, сносили напрочь верхнюю половину туловища вражеских воинов.

Кавалерия Кира до победы над Крезом была слабой. Но теперь, укрепленная превосходной знаменитой лидийской конницей, стала ударной силой. Лошади кавалеристов были покрыты попоной из толстой ткани, защищающей от вражеских стрел и мечей, а сами конники, одетые в пластинчатые панцири и панцирные чулки, были вооружены копьями, мечами и луками со стрелами. К кавалерии был придан и отдельный' верблюжий полк, состоявший из арабов, который к Киру привел вавилонянин Угбару.

Инженерные части обслуживали осадные орудия, разбивали укрепленные лагеря, наводили понтоны из бурдюков, делали подкопы под осажденные города, применяли метательные орудия для забрасывания в осажденный город факелов с горящей паклей, сооружали штурмовые лестницы и башни, широко использовали таран.

Кир не жалел сил и средств на укрепление своей армии. Она была отлично экипирована. Кир питал пристрастие к войсковым штандартам: над рядами воинов вздымался целый лес штандартов с изображениями крылатого Ахурамазды, свастики, орлов и львов. И к каждой колеснице прикреплялся шест со значком Ахурамазды.

Армия Кира произвела впечатление на Рустама своей дисциплиной, монолитностью и сплоченностью, как раз тем, что отсутствовало у подвижных кочевых орд. 'Нельзя, — подумал Рустам, — сталкиваться с такой армией лоб в лоб, подобно архарам, сломят! Подвижность и только подвижность...'

В честь Рустама Кир устроил семидневные празднества. !*' Рустам не стал участвовать в состязаниях, предоставив это своим сакам, и они не оплошали, снискав себе славу отличных бойцов. Они побеждали во всех видах состязаний с заметным преимуществом. Если вначале персы и мидийцы бурно приветствовали победы своих гостей, то чем дальше, тем меньше становилось энтузиазма и больше огорчений. Заиграло самолюбие. Наконец, не выдержав, в круг состязания борцов выскочил любимец персов — Бардия, младший сын Кира. Он вызвал сака Арифарна, победившего уже нескольких мидийских и персидских богатырей. Когда Бардия скинул с себя одежду, Рустам залюбовался атлетической фигурой персидского пехлевана. Арифарн кинул взгляд в сторону Рустама, и Рустам еле заметно шевельнул бровями. Все, затаив дыхание, следили за напряженной схваткой двух богатырей. Кир всем телом подался вперед, и пот градом струился по его лицу, словно он сам боролся вместо своего сына. Наконец он откинулся и перевел дух — Бардия подмял под себя сакского богатыря. Восторгу присутствующих не было предела. Толпа вопила, орала, визжала, обезумев ет радости. Кир вдруг встрепенулся и с подозрением уставился на Рустама, но каменное лицо царя саков не выражало никаких чувств. Словно только что заметаю устремленный на него взгляд Кира, да поздравил великого царя с сыном — настоящим богатырем! Но в душе Кира все же остался какой-то осадок — он видел, как измотал Арифарн его сына и лег от какого-то толчка! Но тщеславие персов было удовлетворено, и теперь они благожелательно воспринимали успехи саков в дальнейших состязаниях. Особенно отличился в скачках тиграхауд Шибака, опередивший всех чуть ли не на половину пути. Его подозвал Кир.

— Прекрасный у тебя конь, юноша.

— Его мне привела в приданое моя жена — она из племени гузов, а у них лучшие кони в мире!

— Я готов пожертвовать-каким-нибудь царством за такого коня. Ну как, согласен?

Шибака был дипломатом не худшим, чем сам Кир.

— За царство я не отдал бы, пожалуй. И тебе мне не по чину делать подарки. Назови мне самого достойного из твоих подданных, и я готов отдать ему своего коня, чтобы удостоиться твоей благосклонности. Ведь конь твоего подданного — твой конь!

Кир засмеялся.

— Ловок! Ну что ж, я могу указать тебе наидостойнейшего. Возьми ком земли и, зажмурившись, брось его в кого попадешь, тому можешь смело отдать своего коня. Потому что кроме того, что он достойнейший, он еще и везучий.

— Я понял. У тебя не может быть другого окружения. Каков повелитель— таковы и его слуги!

Кир снова рассмеялся.

— Ловок ты, ох и ловок! Что ж, бери ком и бросай!

Пока Шибака разыскивал ком, да помясистей, Кир что-то сказал Отаву, я тат, тронув коня, зарысил в сторону. Шибака, заметив это, прижмурил глаза, но, оставив щелки, закружился на месте, а затем изо всех сил швырнул ком. Увесистый ком сухой тлины метко угодил в отъезжающего Отана и разбил ему лицо в кровь, но Отана даже не приостановился. Шибака широко раскрыл глаза и славно бы в удивлении стал оглядывать приближенных Кира.

— В кого же я попал?

— Ни в кого из присутствующих, юноша.

— Мо не мог же я попасть в отсутствующих, или а промазал?

— Нет, ты не промазал. Ты попал во-о-он втога, что скачет сейчас около- колесниц.

Шибака одним махом вскочил на своеге коня и помчался вслед всаднику. Вскоре он нагнал Отану. Придерживая коня, от поскакал бок о бок с Отаной.

— Я попал в тебя?

— В меня — коротки ответит Отана, продолжая скачку.

— Ты ранен ?

— Как видишь, — сухо ответил Отана.

— Почему же ты не остановишься, не утрешься? Не остановишь кровь? Не отстегаешь меня плетью?

— Потому что я еду ио поручению моего царя и исполнить его для меня важнее всего. Ну а уж потом,, когда « исполню свой долг, я задам тебе трепку, раз тебе этого* хочется.

— Стой! — сказал- Шибака. — На моем коне ты быстрее исполнишь приказ своего господина. И раз долг для тебя важнее всего, не отказывайся. Такой человек, как ты, достоин ездигь на моем коке!

Отана взглянл на Шибаку, молча слез со своего коня и, пересев на коия Шибаки, рванул его вскачь.

Когда, уже серьезный, Шибака рассказал о происшедшем Рустаму, тот тоже посерьезнел. Общую мысль высказал Фарнак:

— Если у Кира такие слуги, то он великий царь и человек!

Рустам подумал о том; же, припомнив еще, что Отана — Ахеменид из царского рода, один из знатнейших людей Персии, что его сестра Кассандана — жена Кира и мать Камбиза и Бардии, то есть одного из престолонаследников и будущего властителя Персидской державы; что дочь. Отаяы, красавица Файдима, нареченная; невеста Камбиза и, может быть, будущая царица! Кир сумед сплотить персов так, что первые вельмажи царства — Ахемениды— Отана, Гистасп, Фарнасп, Гобрий, Атаферн, Мегабиз преданы ему всецело. А в степи? Каждый из вождей спит и видит себя царем кочевников. Как сплотить саков в туго сжатый кулак? Нет, не-зря он приехал к Киру. Не зря преклонил колено перед этим человеком, хотя весть об