которые дрожали и гнулись, он прислонился к стене, голова повисла, упершись подбородком в грудь.

Вошла царица. Гиг обмер, в груди что-то оборвалось. Перед глазами поплыли радужные круги, в ушах пронзительно зазвенело. Но все-таки он слышал легкий шорох срываемой с тела одежды. Вдруг его ноздри, задрожав, расширились, ощут тив дразнящий аромат холеного женского тела, волос. Гиг, не выдержав, приоткрыл один глаз. В щелочку век он увидел изящные, с крутым подъемом, по-детски хрупкие ступни с безупречной формы пальчиками и розовым перламутром ноготков и чуть не задохнулся от восхищения. С трудом подавив желание припасть устами к этому чуду, он повел взгляд выше, медленно, смакуя. Теперь он смотрел в оба глаза, с жадностью. Стройные, молочной белизны ноги волнующе переходили в округлые бедра, из которых, словно стебель из луковицы, вырастала нежная, гибко покачивающаяся талия. Сердце сладко замерло при виде тутах грудей с упругими ягодами сосков. Белоснежную лебединую шею увенчивала изумительная головка с роскошными волосами, но Гиг не стал задерживать на ней особого внимания. Он и так хорошо знал это прекрасное лицо с холодным блеском огромных серых глаз. Его взгляд скользнул вниз — впился в мысок между бедер, которые своим матово-жемчужным мерцанием еще больше оттеняли это соблазнительное место... Чувства Гига необычайно обострились... Он различал завиток каждого волоска... Его била мелкая, нервная дрожь, из закушенной губы капала кровь, но он, словно зачарованный, не в силах был отвести своего взора... Огромное желание судорогой прошло по всему телу и, не растворяясь, окаменело в паху... Гиг не выдержал и застонал.

Иордана вздрогнула. Резко рванув, сорвала занавес и увидела Гига с искаженным от страсти лицом. Устремив гневный взгляд на несчастного, Иордана с бесстыдством царицы, даже не прикрывая свою наготу, стояла перед Гигом.

— Ну как ты неловок, Гиг! — воскликнул Кандавл. Иордана быстро и резко обернулась.

— Ты знал?— голос ее прозвучал хрипло.

— Ну как ты неловок, Гиг,— вновь повторил Кандавл.

— Ты знаешь, Иордана, я не мог удержаться. Для меня невыносимо, что твое прекрасное тело не видит ни один смертный, кроме меня. Гиг хороший малый, свой. Ты не беспокойся, он никому не скажет. Да отвернись же, Гиг, что уставился?

Ведь ты никому не скажешь, правда?

Тут Кандавл запнулся. Презренье в сверкающих глазах царицы смутило его. Он невразумительно что- то забормотал, но Иордана уже отвернулась от него и вновь устремила свой горящий взгляд на Гига.

— Ты видел то, на что имеет право лишь один человек на свете— мой муж!— начала она ровным голосом, от которого сделалось жутко Гигу к страшно Кандавлу.— Вина твоя безмерна, и казнь, которая тебя ждет, заставит содрогнуться всякого. Прежде всего тебе расплавленным свинцом выжгут бесстыжие глаза, затем... Нет, я не буду продолжать. Но твоя вина невольная. Ты раб и выполнял волю своего господина, хотя этот господин выжил из ума и превратился в круглого дурака.

— Иордана!— воскликнул Кандавл.

— Только подлец и безмозглый дурак мог поступить так, как сделал это царь- Кандавл! Я уже сказала, что мою наготу может видеть только один человек— мой муж. А так как я царица, то моим мужем может быть только царь. Вас здесь двое — один лишний. Я выбираю тебя. А ты убьешь этого дурака и женишься на мне и станешь царем.

— Иордана!—в ужасе закричал Кандавл.

Царица, порывшись в одежде, нашла свой пояс, вынула из ножен изящный кинжальчик и протянула Гигу.

— Он отравлен. Возьми и убей!

Гиг, словно в сомнабулическом сие, взял оружие.

— Иди! —нетерпеливо топнула ножкой царица.

— Иордана! Гиг!—в истерике завопил перепуганный Кандавл.

Гиг вздрогнул, огляделся и направился к ложу царя. Раздался пронзительный визг...

Жители Сард ответили восстанием на вероломное убийство Кандавла. И не потому, что этот царь отличался какими-то особыми добродетелями и пользовался любовью своих подданных, нет, Кандавл был не хуже, но и не лучше других тиранов, но к нему уже привыкли, а новое царствование, как это по горькому опыту знали лидяне, всегда приносило новые поборы и тяготы. К тому же их глубоко возмутило то, что убийца без зазрения совести забрался в еще не остывшую после Кандавла царскую постель к жене покойного и нагло уселся на залитый кровью своей жертвы трон.

Толпы вооруженных горожан осадили царский дворец, а дворцовая стража с трудом сдерживала натиск восставшего народа. Положение Гига стало критическим. Дворцовая челядь была охвачена паникой. Вельможи и сановники покидали дворец, не желая вместе с новым царем подвергнуться народной ярости.

Неприкаянно бродил по дворцовым покоям убийца Кандавла. Первый, он же и последний царь из династии Мермна-дов был обречен. Гиг знал, что он не имеет поддержки ни в одном из сословий и единственной его опорой является слабая женщина — Иордана. А что она может сделать для его спасения, когда каменная ограда дворца рушится под напором озверевшей толпы?

Но именно Иордана спасла Гига. Зная, что новоявленного царя народ немедленно растерзает, она сама вышла к восставшим и предложила решить спор между царским двором и мятежными подданными судом жрецов. Это был смелый ход, потому что среди руководителей восстания видное место занимали как раз жрецы, грозившие небесной карой гнусному убийце. Народ с радостью согласился, считая, что одержал победу, но Иордана лучше знала это сословие. Переговоры царского двора со священнослужителями, в результате которых казна Кандавла заметно опустела, как и рассчитывала Иордана, окончились в ее пользу. Но положение жрецов, осыпавших Гига страшными проклятиями и уверявших народ в непременном возмездии богов лодлому преступнику, было весьма щекотливым. Жрецы понимали, что, оправдав злодейство Гига, дни подорвут к тебе доверие народа, но и утвердить на троне щедро оплаченного и притом очень обязанного им царя было выгодно и заманчиво. И они с присущей им находчивостью нашли выход.

Жрецы объявили народу, что Гиг стал угоден богам (поистинне пути богов неисповедимы!), но преступление не окажется ненаказанным, боги решили покарать Мермнадов в четвертом поколении, и кара эта будет ужасной. Конечно, такое странное решение богов вызвало у многих сомнение и недоверие, но что же делать, если это решение высказано устами священнослужителей, которые все-таки находятся поближе к этим всемогущим и, как оказывается, весьма своенравным существам.

К счастью для Лидии, царица Иордана не ошиблась в выборе. В отличие от последнего Гераклида, тщеславного тюфяка Кандавла, основатель династии Мермнадов Гиг оказался боевым парнем, а его отвага очень скоро понадобилась Лидии.

Из степей Причерноморья, от самых берегов Танаиса, через кавказские хребты, тучей двинулись гонимые с насиженных мест скифами киммерийцы. Спасаясь бегством от скифов, киммерийцы сами громили, грабили и опустошали встреченные по пути страны. То, что не успевали разрушить спешащие киммерийцы, превращали в руины догоняющие их скифы. Так, пройдя Предкавказье, Кавказ и Закавказье, киммерийцы оказались в малой Азии и оторвались наконец от преследующих их скифов, которые завязли в Урарту. Потерпев поражение в открытом бою, урартский царь Руса I укрылся в своих многочисленных крепостях, а брать крепости кочевники-скифы еще не научились.

Гонимые скитальцы киммерийцы сами превратились в бич для многих народов. В Малой Азии они разгромили сильное государство Фригию и подступали к Лидии. До этого кочевники-киммерийцы, сплошь всадники, имели преимущество перед пешими воинами встречающихся на пути стран, но на этот раз перед ними предстала превосходная кавалерия Лидии с храбрым Гигом во главе. В жестоком встречном бою киммерийцы получили достойный отпор и были вынуждены отступить на восток. Но они не угомонились — тридцать восемь лет царствовал Гиг и все эти годы был занят тем, что отражал набеги киммерийцев. Когда казалось, что Гиг сломил-таки киммерийцев, и силы их иссякли, они, соединившись с родственными трерами — скотоводческим племенем, проникшим с Балкан в Малую Азию, и значительно усилившись, вновь вторгаются в пределы Лидии и, предавая все огню и мечу, подходят к самой столице Лидии — Сардам. Под стенами Сардов, в своем последнем кровопролитном бою, пал смертью храбрых царь Лидии Гиг, горько