поскорее.

Распрощались мы почти тепло, только оставлять у себя торт и конфеты она отказалась наотрез:

— Мне, девушка, это нельзя, а угощать, сами видите, некого! — гордо сказала она. — Так что вы уж лучше сами это употребите!

Чувствуя себя ужасно глупо, я вышла с пакетом на улицу и растерянно оглянулась по сторонам. Пакет мне мешал, а выбрасывать его было жалко.

— Эй, друг! — обратилась я к прыщавому, тощему и сутулому подростку, который независимо курил, стоя на краю тротуара, пряча худую шею в ворот щегольской «косухи», усыпанной зловещими «металлическими» фенечками. — Торт хочешь?

Он посмотрел на меня недоверчиво, разинув рот, и с какой-то опаской заглянул в пакет, который я раскрыла перед ним.

— А чего сама? — подозрительно спросил он ломающимся баском и вдруг покраснел густо и трогательно, как девушка.

— Самой мне некогда, — сказала я просто. — Я это в подарок несла, а оказалось, что зря. Не выбрасывать же. Ты меня очень обяжешь, если согласишься съесть это за мое здоровье…

— Ну давай! — обрадовался «металлист» и взял у меня пакет. На лице его мелькнуло что-то похожее на озарение. — Во, классно! Сейчас к Алке завалюсь с гостинцами — она в отпаде будет!

— Ну, видишь, как удачно получилось! — сказала я и пошла прочь.

Уже издалека парнишка окликнул меня.

— Спасибо забыл сказать! — отчаянно завопил он, когда я обернулась. — Извини! Удачи тебе!

— И тебе спасибо, — пробормотала я чуть слышно.

Курск встретил меня проливным дождем. В городе было неважно с общественным транспортом. В результате я промокла до нитки.

Билет на вечерний рейс в Тарасов уже лежал в моей сумочке, поэтому снова я была ограничена во времени. Некогда было снимать номер в гостинице, сушить одежду и приводить себя в порядок. И я сразу взялась за дело — озябшая, мокрая, как бездомная кошка, я добралась до улицы Ленина, где проживала Светлана Углова. План мой был таков — если по каким-то причинам мне не удалось бы встретиться со Светланой, я сразу же должна была отправиться в городской военкомат, чтобы получить сведения на Виктора Углова.

Дождь продолжал идти — правда, не такой уже сильный, — когда я вошла в подъезд дома номер шестнадцать, который был указан в моей шпаргалке. Я поднялась на пятый этаж, оставляя на бетонных ступенях мокрые следы. За шиворот мне с волос скатывались противные холодные струйки. Я была сердита на весь свет.

Но не только погода была тому причиной — накануне вечером у меня состоялся телефонный разговор с Бедновым. Я позвонила ему, потому что испытывала постоянное сосущее беспокойство — оно не давало спать и выматывало душу. Мне хотелось убедиться, что в Тарасове все в порядке и ничего страшного больше не произошло.

Увы, опасения оправдались. Голос Беднова, звучавший в трубке, показался мне незнакомым и мертвым.

— Добрый вечер, Юлия Николаевна! — произнес он словно бы нехотя. — Что-нибудь разведали?

— Да, я на полпути к разгадке, — подтвердила я. — Утром вылетаю в Курск. Надеюсь узнать там все. А как у вас?

— Плохо, — бесстрастно проговорил Беднов. — Очень плохо.

— Кто?! — почти выкрикнула я. — Кто на этот раз?

— Моя секретарша, — монотонно продолжал Беднов. — Молодая девчонка. На этот раз он действовал днем. В здании напротив на седьмом этаже ремонт, но в этот день работы не велись. Он воспользовался этим на сто процентов — никто его не видел. Приезжала милиция, следователь… Они посчитали это экзотикой, работой какого-то маньяка. Все мне сочувствуют…

— Не все! — кипя от злости, поправила я. — Не все вам сочувствуют, Андрей Борисович! Может быть, вам неприятно это слышать…

— Я все понимаю, — спокойным голосом перебил он меня. — Конечно, вы правы. Но не о том речь. Я просто имел в виду, что это убийство не связывают со мной напрямую… Хоть это хорошо…

— Я начинаю думать, что это совсем не так хорошо, как вам кажется, Андрей Борисович! — заявила я.

— Не кипятитесь, — устало сказал Беднов. — Ничего уже не исправить. Лучше найдите этого негодяя. Насколько я понял, наша милиция не уверена, что сумеет его найти…

— Не исключено, что завтра у меня будет его фотография, — подавив раздражение, сообщила я. — Если он будет звонить, постарайтесь выпросить у него отсрочку. Мне кажется, осталось совсем немного ждать…

— Надеюсь на вас, — без особой надежды сказал Беднов.

И вот после такого разговора я постучалась в дверь женщины, на которую надеялась. Все как будто указывало на то, что истина где-то рядом — оставалось только получить подтверждение. Если бы мое предположение оказалось ошибочным, то все пришлось бы начинать сначала.

Мне повезло — хозяйка была дома. Открыв дверь, она с недоумением оглядела с ног до головы мою жалкую фигуру и вопросительно посмотрела в глаза.

Несомненно, это была девушка с фотографии — постаревшая, еще более серьезная, но пухлые губы и даже короткая стрижка оставались все теми же.

— Здравствуйте! Светлана Владимировна? — спросила я, чтобы показать свою осведомленность. — У меня записка от вашей матушки…

Брови Светланы чуть-чуть приподнялись. Она, поколебавшись, отступила от двери и зажгла в прихожей свет.

— Заходите! — сказала она без особой радости. — Только я ничего не понимаю. Записка? От моей матери? А вы кто?

Я вошла в прихожую и остановилась на половике, чтобы не наследить. Углова, кажется, собиралась уходить — на ней был кожаный пиджачок и тонкое вязаное платье из сиреневой шерсти. На тумбочке лежали сумочка и большой цветастый зонт.

— Меня зовут Юлия, — скромно сказала я, передавая Светлане записку. — Вчера я была у вашей мамы, и она попросила передать вам приглашение.

Углова холодными глазами пробежала записку и слегка поморщилась. Потом она посмотрела на меня и сказала:

— Спасибо. Извините, следовало бы пригласить вас в комнату, покормить, согреть… Но, к сожалению, я очень спешу. Извините.

Да, эту женщину не так-то просто будет разговорить. Но отступать было некуда.

— Это вы извините меня, Светлана Владимировна, — сказала я жестко. — Но вам придется отложить свои дела и ответить на мои вопросы. В комнату можете меня не приглашать, кормить меня не нужно — но поговорить нам придется. Хотя бы здесь, — и я достала из сумочки свое удостоверение.

Светлана недоверчиво взяла красную книжечку и внимательно с ней ознакомилась. Между бровей ее появилась озабоченная морщинка.

— Та-ак! — сказала она нараспев, и глаза ее вдруг потухли. — Вы правы, дела придется отложить… — Она вернула мне документ. — Да и какие это, в сущности, дела? Свидание у меня — с одним красивым и глупым мужиком… Проходите в гостиную…

С первого взгляда было ясно, что семью Угловых назвать состоятельной нельзя. Случайная подержанная мебель, потемневшие обои, облупившиеся полы. Только телевизор, стоявший прямо на полу, был дорогой и новый.