В последнее десятилетие IX в. шведы и русы играли важную роль в жизни Руси. Они вели торговлю с Хазарским и Булгарским каганатами, с арабами к югу от Каспия и переплывали Каспийское море в районе Итиля, чтобы потом на верблюдах везти свой груз через пустыню в Багдад. Там они встречали торговцев, доставлявших товар из полумифического Китая, лежащего где-то у восточных пределов мира. Арабское серебро, персидское стекло, китайский шелк, узкогорлые бронзовые сосуды из восточного Прикаспия, разукрашенные индийские кошели, специи и вино находили дорогу в Новгород, на Готланд, в дома и захоронения шведской Уппсалы, пока на юг везли рабов, оружие, воск, мед и меха. Но на Днепре скандинавы занимались не только торговлей. У них был собственный город-государство – Новгород и перевалочный пункт в Старой Ладоге. Они прочно обосновались в Гнездово-Смоленске и Чернигове и, захватив власть в Киеве, могли диктовать свою волю окрестным славянским племенам. В конце IX в. Киев, в котором княжил Олег, стал подлинным оплотом русов в этих землях. Арабские и византийские источники следующего столетия сообщают нам массу живописных подробностей о русах, «которых иначе называют нордманнами» (Rusios quos alio nos nomine Nordmannos appellamus)[120] .

Ибн-Русте (первая половина X в.) рассказывает, что русы живут на большом острове (или мысе) посреди озера. Остров этот заболочен и зарос густыми лесами, и климат там нездоровый. Занимаются они в основном тем, что ловят людей и продают их в рабство. «Они не сеют сами хлеб и живут тем, что могут получить с земель сахалибов[121]… У них нет своих угодий или полей, их единственный товар – соболиные и беличьи шкурки, и иные меха, а вырученные за них деньги они зашивают в пояса». Русы путешествуют и сражаются на кораблях, они чрезвычайно храбры и при этом коварны, красивы, чистоплотны и хорошо одеваются (Ибн-Русте сообщает, что русы носят широкие штаны, стянутые у колен; фигуры, одетые в такие одежды, действительно изображены на скандинавских резных камнях или в сохранившихся фрагментах северных гобеленов, однако, возможно, здесь сказалось влияние восточной моды – викинги всегда были skartsmaSr mikill, почти денди). Они чтят законы гостеприимства; постоянно враждуют между собой и часто прибегают к поединку, чтобы решить распрю, однако перед лицом общего врага забывают все раздоры и действуют заодно. У русов есть свои жрецы, которые приносят в жертву богам мужчин, женщин и скот. Традиционный способ убиения жертвы – повешение. Русы нигде не чувствуют себя в безопасности и даже выходя по нужде берут с собой оружие и верного человека. Когда умирает кто-либо из их предводителей, они строят гробницу – настоящий большой дом, и приносят туда одежды, золотые обручья, запас еды, сосуды с водой и вином и монеты. Наконец, они кладут рядом с ним его любимую жену (женщину, наложницу) и, замуровав дверь, хоронят живую вместе с умершим.

Судя по всему, Ибн-Русте имеет в виду русов из Новгорода[122]; впрочем, описывая большой торговый город-крепость, существующий среди чуждого окружения, он мог иметь в виду и любой другой из перечисленных выше центров скандинавского влияния на Руси. То, что русы действительно хоронили своих умерших в бревенчатых погребальных камерах, подтверждается археологическими данными: такие камеры найдены в Гнездово[123], Чернигове и Киеве. Довольно много аналогичных погребений обнаружено в Бирке: в некоторых похоронены вместе мужчина и женщина, иногда – еще и конь. В приднепровских захоронениях не обнаружено ни одной женской скандинавской фибулы, из чего следует, что женщины были, вероятно, из местных – жены, а скорее наложницы умерших. Другой арабский путешественник – Ибн-Фадлан – также описывает жестокий ритуал русов, свидетелем которого он стал на Волге: согласно обычаю, девушка-рабыня последовала за своим господином в смерти, как она сопровождала его повсюду в жизни [124].

Дальнейшие сведения относительно русов нам сообщает не больше не меньше как византийский император Константин Багрянородный в своем трактате «Об управлении империей» (950 г.)[125]. Он рассказывает, как караван судов шел с русского Севера по Днепру к острову Березань в Черном море и оттуда – в столицу империи. Корабли из Дальней Руси (то есть из земель, лежащих севернее Киева) отправились в путь из Новгорода, где правит князь Святослав, сын князя Игоря, атаковавшего Константинополь в 941 г., из Смоленска и Чернигова, из Телиуца (Любеч) и Вусегарда (Вышгород) и сошлись в Киеве. Киевским русам приходится изрядно трудиться (их жизнь, пишет Константин, была тяжела), ибо зимой они объезжают окрестные славянские племена – вервианов, другувитов, кривичей, севериев и прочих – и собирают с них дань. Некоторые платят монетой, другие – мехами и иными товарами, и все – рабами. В апреле, когда тает снег, они возвращаются в Киев. Город стоит на обрывистом западном берегу Днепра, поэтому весенние паводки ему вредят. Во время паводка Днепр, обычная ширина которого в этом месте составляет меньше километра, разливается в восемь, а то и в десять раз, а уровень воды в нем повышается порой метров на пять. С апреля до июня русы по Днепру не плавают; за эти месяцы они успевают переставить важные приспособления и детали со своих старых кораблей-однодревок на новые, которые строят для них славяне, и привести все в порядок. В июне река становится судоходной: уровень воды в ней еще чуть выше обычного, но это только к лучшему. Когда настал июнь, караван проплыл вниз по Днепру, до крепости-пактиота Витичев (в те годы, когда писал Константин, русы контролировали весь Днепр) и, помедлив еще пару дней, отправился дальше навстречу опасностям. Эти опасности были двоякого рода: естественные преграды, худшая из которых пороги и быстрины (самыми грозными считались пороги в районе современного Днепропетровска) и засады печенегов, подстерегавших путников на самом трудном отрезке пути. Пройти этот участок, где могучая река с шумом несется вперед между гранитных стен, можно только по высокой июньской воде, и Константин описывает все перипетии 64-километрового перехода через днепровские пороги очень красочно. Русы раздевались и лезли в воду: кто-то осторожно нащупывал путь, остальные волокли корабль, крепко держа его за нос, борта и корму. В какой-то момент им пришлось переносить весь груз и переводить рабов на десять километров вниз по течению. При этом надо было еще выставлять часовых – иначе путешественников могла постичь та же печальная участь, какая постигла в 972 г. князя Святослава: печенеги убили его на быстринах и сделали кубок из его черепа. Император записал названия семи известных ему порогов в славянской и скандинавской формах[126] .