Идя напрямик по садам и огородам, монголы сжигали деревни и стога, уничтожали копытами своих лошадей чужой урожай. Благодаря мощным стенам удалось уцелеть едва ли десятку крепостей. Были разграблены все города второго ранга, начиная с Бао-диня, находившегося юго-западнее Пекина, и кончая Выйхуэем, что севернее Хэнаня.

Спускаясь от Пекина на юг, Завоеватель преодолел не менее 500 километров и остановился лишь тогда, когда уткнулся в широкую, как морской пролив, Хуанхэ, форсировать которую его коннице было не под силу.

Но поход продолжался. Взяв курс на юго-восток, Чингисхан пересек из края в край всю плодородную долину Шаньдун, главный город которой, Цзинань, занял.

В Цзинане Покоритель Вселенной получил полное представление о крупном китайском городе XIII столетия, поскольку шаньдунская столица была известна прекрасными фонтанами, полными огромных лотосов озерами, гигантскими деревьями своих парков, «Горой Тысячи Будд», изваянных еще в VII веке; славилась она и дорогими изделиями из шелка, которыми активно торговала.

Оставив на востоке массив священных гор Тайхан, Чингисхан дошел до Ляншаня (35° северной широты), достигнув самой южной точки провинции Ханьдун и остановившись у порога заливных площадей и польдеров, по которым Хуанхэ выходила к своей дельте.

Не изменяя своему жестокому правилу, монголы использовали во время штурмов имевшихся у них военнопленных, равно как и местных крестьян, ставя их в первые шеренги своих войск. Осажденные, видя во главе штурмовых отрядов своих несчастных единоземельцев, пускали в ход оружие, лишь с большим трудом преодолев внутренний протест.

За исключением немногих крепостей, действительно неприступных, все встречные города пали один за другим. Чингисхан вернулся к Великой стене с богатой добычей: с золотом, серебром, дорогими шелками, скотом и лошадьми, не говоря уже о скорбном кортеже несметного количества посаженных на цепь юношей и девушек.

В то время как Завоеватель грабил Великую равнину, его сыновья Чжочи и Чагатай с Угэдэем, приняв командование над второй армией, «правым крылом»[47] прошли по западному краю Хэбэя, миновали Бао-динь и Шаньдун и вышли к Хуэй-цзиню, в ту часть Хэнаня, что лежит севернее Желтой реки. Затем, пересекши последние южные отроги массива Тайхан, армия вступила на обширное плато, где располагалась старая сельскохозяйственная провинция Шаньси.

Проникнув на лёссовые террасы с юго-восточной стороны, эти три чингисида попали в бассейн реки Фынь, которая, катя свои воды с севера на юг, делит этот район пополам. Поднявшись по ней, монголы заняли все три главных города, стоявшие на ее берегах и поодаль: Биньян, Фучжоу и Сучжоу. Несмотря на систему укреплений и рвов, отпугнувших стольких агрессоров в эпоху античных китайских войн, пала и столица этого края, город Тайюань, крупный металлургический и винодельческий центр, богатством которого восхищались Марко Поло и другие знаменитые путешественники XIII века.

Легкость, с какой были захвачены китайские города, свидетельствует о том, что монгольское военное искусство буквально ставило китайцев в тупик. Например, приготовившимся к нападению с севера, им, к их недоумению, приходилось отражать конную атаку кочевников с юга.

Разграбив города, истребив сельское население и весь урожай, тройка чингисидов через Тай-чжоу и Датун возвратилась к Великой стене, чтобы спрятать добычу в надежном месте, подальше от оседлого населения, на краю степи, у своих друзей онгутов.

Третью конную дивизию Чингисхан доверил своему брату Хасару.

Оставив окрестности Пекина и держа направление на северо-восток, Хасар прошел вдоль побережья по касательной к Янь-Бину. По пути заняв территорию между Жехолом и ущельем Шанхай-гуань, он двинулся в Верхнюю Маньчжурию, отчизну первых «Золотых царей», древних чжур-чженей, край, лежащий в поречье рек Таоур, Нонни, Сунгари, вплоть до Амура.

В апреле 1214 года Чингисхан собрал свои армии перед Пекином. Его полководцы горели желанием взять этот город приступом. Зная лучше них уровень монгольской по-лиоркетики,[48] он воспротивился и направил к Алтан-хану посла с предложением мира: «Все провинции севернее Желтой реки в моих руках. У тебя остался один Пекин. До этого ничтожества тебя довел Тенгри, но мне не известно, поддержит ли он меня, если я продолжу войну с тобой. Так что я готов уйти. Можешь ли ты дать мне необходимое продовольствие, чтобы успокоить враждебные чувства моих генералов к тебе?»

Несчастный «Золотой царь» дал все, что от него требовали: золото, серебро, шелка, а также пятьсот мальчиков, полтысячи девочек и три тысячи лошадей и сверх того — принцессу крови княжну Цзи-гуо для Чингисова ложа.

Вот как все это описано в «Сокровенном сказании…»: «Во время осады Чжунду Алтан-ханов (совр. Пекин. — Е.С.) вельможа Вангин-Чинсян представил своему государю такой доклад: «Не пробил ли час падения династии соизволением на то неба и земли? Монголы, чрезвычайно усилившись, разбили наши главные части: кара-китайские, чжурчженские и чжуинские — и полностью их истребили. Они захватили и наш опорный пункт Чабчиял. Если теперь мы вновь соберем и снарядим войско и оно будет разбито монголами, то, несомненно, рассеется по своим городам и деревням. Дальнейшие сборы окажутся невозможными в такой же мере, в какой невозможным станет и заключение мира с неприятелем. Не соблаговолит ли посему Алтан-хан согласиться на временное перемирие с монголами? Дадим их хану царевну, а военачальникам и ратным людям золота, серебра, тканей и товаров, сколько им под силу увезти. Кто знает, не прельстятся ли они на такие мирные условия?»

Завоеватель соблаговолил принять дары, снял осаду и через дефиле Цзуйюнгуань пересек линию Великой стены, взяв курс на Монголию. Пекинский двор почувствовал себя — на какое-то время — спасенным.

Но иллюзий «Золотой царь» себе не строил, он понимал: столь дорого стоивший ему мир был только передышкой. Теперь, когда монголы научились штурмовать бастионы Великой стены, они могли вернуться в любой день и час. Пекин находился слишком близко от степи, и в июне 1214 года Алтан-хан его оставил, чтобы укрыться за Хуанхэ, в Кайфыне. Его подданные расценили это как дезертирство. Во время перехода часть цзиньских войск взбунтовалась, повернула обратно на север и присоединилась к монголам.

Чингисхан не мог упустить такого благоприятного случая и в 1215 году приказал своему ближайшему соратнику Мухали осадить Пекин. Сколь в предыдущем году Завоеватель был против нападения на огромный город, обороняемый мощным гарнизоном, столь же решительно он был настроен овладеть им теперь, когда в рядах врагов обозначился раскол, а часть защитников Пекина его покинула.

Здесь мы снова имеем дело с характерной чертой натуры Есугаева сына: благодаря своему здравомыслию он всегда умел отличить возможное от невозможного и никогда не предпринимал ничего, что ему казалось не по силам.

И в этот раз он не ошибся. В покинутом государем Пекине оставленные им вместо себя полководцы пребывали в полной растерянности. Один из них, по имени Ваньянь Фусин, от отчаяния покончил жизнь самоубийством. Другой сбежал вместе с семьей. А монголы, предводительствуемые, кстати, вражеским воеводой Минганем, перебежавшим к ним, без больших помех вошли в Пекин (май 1215 г.).

Пекин «Золотых царей» был далеко не столь велик, как нынешний. Он соответствовал современному Китай-городу, или Внешнему городу, то есть южной части Пекина наших дней. Тем не менее то была одна из величайших метрополий своего времени. Имея крепостную стену длиной в 43 километра, прорезанную дюжиной ворот, он включал в себя по сути четыре «города», которые монголам пришлось брать по отдельности.

Пару императорскому дворцу, возвышавшемуся в окрестностях нынешнего Дворца Неба, составлял Летний дворец, который исследователи ищут поблизости от современной Белой пагоды, близ «верхнего озера» сегодняшнего Императорского города. Площадь вокруг этой летней резиденции, ныне занятая Внутренним городом (бывшим Татарским городом), в ту пору являлась огромным парком, разбитым для