чтобы аккуратно залететь под город, судно неслось прямо в распахнутые пасти горгулий. Сбросить скорость не помогали ни завывающие в ужасе ходовые пропеллеры, ни исходящие ревущими белесыми гейзерами парореактивные тормоза.
К подобным проблемам Чилдерман относился философски. Хотя, откровенно говоря, он начинал сомневаться, что сделал правильный выбор, ступив два дня тому назад на палубу «Могола». С другой стороны, учитывая складывающуюся ситуацию, он не видел другого выхода, кроме как наблюдать за разрастающимся в размерах черным куполом Урука. Метаться по палубе и искать спасения на такой высоте казалось бессмысленным занятием.
Корабль тряхнуло, и Чилдерман вынужден был вцепиться в перила руками. Вентиляционные арки, тянущиеся по низу купола, и горгульи стремительно ушли вверх, а перед Чилдерманом открылось обросшее аэратами дно Урука. Капитан пошел на довольно отчаянный шаг, распоров несколько баллонов с газом. Если расчет окажется неверным, «Могол» просто размажет не об купол, а об водную гладь, под которой уже мелькали спины гигантских косаток. Проклятые твари за последние пару сотен лет исхитрились обзавестись телепатическими способностями, и паника на борту «Могола» звучала для них колокольчиком, сзывающим на ужин. Ходившие среди рыбаков байки о том, что попутно косатки научились подманивать с помощью телепатии дельфинов и китов и вот-вот доберутся до людских мозгов, при одном взгляде на кишевшую бурыми спинами воду начинали казаться подозрительно реальными. По крайней мере Чилдерман уже давно не видел ни одного дельфина.
На счастье немногочисленных пассажиров, корабль прекратил падение на довольно приличной высоте. Ни о каких причальных воротах больше не могло быть и речи, и капитан повел судно к аварийному крану. Пассажиры в это время могли полюбоваться внеплановыми видами болтающихся на ржавых цепях термальных электростанций, добывавших электричество для города из разницы температур водных слоев. Некоторые накопители, мимо которых проходил «Могол», оказались подняты и распространяли сногсшибательную сероводородную вонь. Вокруг них, верткие, как коралловые рыбешки, крутились чистильщики на канатах. Ловко орудуя огромными мачете и скребками, они сдирали с подводных частей станций наросшие водоросли.
Кусок неба, видневшийся из-под дна Урука, прямо по курсу расчертили гроздья канатов с крюками, сброшенные аварийной командой. Двигатели «Могола» несколько раз взрыкнули, судно развернулось боком, и крюки застучали по палубе. В погоню за ними бросилась вся свободная от вахты команда.
Чилдерман проверил, не улетел ли во время встряски саквояж, поднял его и направился на нижнюю палубу. На этот раз судьба оказалась к нему благосклонна.
Матросы похватали канаты и принялись крепить их на вбитые в палубу кольца. Через несколько минут корабль оказался опутан ими как паутиной. Взревели моторы крана, и «Могол», поскрипывая корпусом, пополз наверх, в распахнутый люк.
Чилдерман пристроился около трапа, пока еще поднятого на борт.
– Сэр, вам нельзя покидать пассажирские палубы до того, как мы пришвартуемся, – пробегавший мимо молодой матрос попытался было сдвинуть его с места. Попытка оказалась неудачной. Чилдерман, не говоря ни слова, отодвинул парня в сторонку. Налетевший порыв ветра снова взметнул полы незастегнутого плаща, и мальчишка узрел две подмышечные кобуры, из которых торчали длинные серебряные стволы. Верный признак того, что такого пассажира не стоит лишний раз нервировать. Учтя это, матрос благоразумно удалился по своим делам. В конце концов, у болтающегося по земле с двумя допотопными револьверами за пазухой психа может оказаться и еще что-нибудь такое, знакомства с чем лучше избегать.
«Могол» вздрогнул последний раз, поднимаясь мимо аварийных лебедок, и застыл в доке.
Добро пожаловать в Урук, третий по величине город-ковчег Индики.
Внизу, черный в тени города, Мировой океан продолжал нести свои бесконечные волны дальше. Планету давно стоило бы переименовать в Океан, на крайний случай в Потоп, но большинство людей по старой привычке продолжали называть ее Земля.
Через украшенную ажурной решеткой арку вентиляции под купол влажный морской воздух, казалось, затекал как вода. Вместе с ним до Чилдермана доплывал гомон спустившейся с лиан стаи бонобо. Обезьяны облюбовали массивный череп горгульи для своих разборок. Как оказалось, твари раздражали не только его – несколько минут спустя из ремонтного люка показалась голова. Разразившись бранью, она скрылась внизу, после чего бонобо, отчаянно вереща, бросились врассыпную, – рабочие пропустили по наброшенной на череп горгульи сетке ток.
Чилдерман расположился на одной из тысяч скамеек, установленных среди зелени парка, тянущегося по окружности купола Урука. Устроенный террасами, сверху он был заполонен декоративными кустарниками, производящими на свету повышенное количество кислорода, нижние же уровни отдали на откуп агрокультиваторам. По колено в соленой морской воде, они бродили между посадками модифицированного риса и сои, вручную собирая вредителей. Зерновые культуры никогда не входили в повседневный рацион рядовых жителей ковчегов, зато пользовались большим спросом у тех, кто страдал излишком денег.
Мимо Чилдермана прошествовала строгого вида дамочка, за которой семенил выводок молодых леди из числа дочерей тех самых потребителей зерновых культур. За девушками, в свою очередь, отчаянно скучая, тащилось с полдесятка телохранителей. Дама активно жестикулировала сухонькими ручонками, тыкая пальцами-тростинками то в свисающие с ребер жесткости купола лианы, то в бескрайнюю гладь океана.
Прислушавшись, Чилдерман понял, что юным леди объясняют историю возникновения нового мира. Судя по выражению лиц слушательниц, это не доставляло им особенного удовольствия. Да и что могло быть приятного в признании того факта, что человечество деградировало?
Говорят, при библейском потопе разверзлись хляби небесные. Неприятно, но хотя бы понятно, что наступает конец старого мира. Повторный потоп выглядел совсем иначе. Слишком быстро тающие ледники и поднявшийся уровень океана никак не сказались на количестве осадков. Зато суша полностью исчезла меньше чем за сотню лет. Человек, уверенно пристроившийся на троне царя природы, вдруг обнаружил, что сам трон наполовину ушел под воду. Вот так ни фига себе, сказал он, а процесс-то, оказывается, необратим.
В общем, кто мог, засобирался вон с этой планеты.
А вот следующая часть повествования оказалась сильно подрихтована рассказчицей, дабы не смущать нежное сознание воспитанниц. Последние пару десятков лет на людей, называвших вещи своими именами, смотрели довольно криво.
В оригинале, насколько помнил Чилдерман, места на разбегающихся с Земли кораблях всем не хватило. Оставшиеся доживали свой век в удивительном и странном мире. Человеческая наука напряглась из последних сил и выпустила в нарождающийся мировой океан сотни видов водорослей, производящих атмосферные газы, дающих дешевые органические материалы для будущей кустарной промышленности, метановое топливо и пищу. Воздушное пространство она заселила их братьями-аэратами.
По прогнозам, первые несколько сот лет мировой океан должен был вести себя весьма неспокойно. Так что оставшимся на Земле пришлось отказаться от идеи настроить себе плавучих ковчегов и повторить судьбу Ноя. Впрочем, решение все же нашлось благодаря ранее разработанной технологии орбитальных лифтов.
Последние корабли космического флота притащили к Земле пару сотен самых крупных булыжников из пояса астероидов и разместили их на геостационарных орбитах. Затем астероиды заякорили n-полимерными тросами, поднявшими над остатками суши приспособленные к условиям нового мира города. Для защиты от периодических припадков погоды на них установили атмосферные щиты. Разве, будь у Ноя такая возможность, он не согласился бы, чтобы его ковчег висел в сотне метров над водой?
Благоразумно сгладив вопрос о брошенной на затопленной Земле части человечества, дама потянула выводок дальше.
Еще сотня лет, прикинул Чилдерман, и такая же, как она, будет рассказывать о том, что мир изначально наполняла вода, а ковчеги подвесил не иначе как сам Господь Бог, завязав тросы бантиком через дырки в небесном куполе.
Он встал, чтобы размять затекшие ноги, и посмотрел на часы. Наниматель безбожно опаздывал.
