Самолет «Ил-86» сел на самую ближнюю к ограде аэропорта полосу. Поэтому подавать пассажирам автобус никто, разумеется, и не подумал – чай, не графья, и так дойдут. Стюардесса первой появилась на выходе. Она с трудом выдавила устало-профессиональную улыбку – после нескольких часов полета она, казалось, просто приклеилась к ее лицу. Мимо девушки по вытертым до белизны металлическим ступенькам трапа один за другим заспешили пассажиры рейса.

– Пропусти! – рявкнул здоровенный парень в куртке с надписью: «Аляска», протискиваясь мимо уже шагнувшего перед ним в дверь человека. Стюардесса поморщилась. Этот парень все время полета испытывал ее нервы на прочность. Вот и теперь ведет себя по-свински. Самое главное – толку от того никакого нет. Ну, окажется он на земле на полминуты раньше. Неужели это ему настолько важно? И не скажешь ему ничего – пассажир есть пассажир, вести себя с ним следует вежливо и предупредительно.

– Пропусти, дед! – Парень шагнул вниз по трапу и попытался отпихнуть невысокого пожилого бородатого мужчину в очках и с палочкой, одетого в видавший виды серый плащ и шляпу. Парень выглядел раза в два массивнее мужичка, и стюардессе на секунду показалось, что одетый в серый плащ человек сейчас отлетит в сторону. И хорошо, если не свалится с трапа. Но старик неожиданно ловким и быстрым движением слегка присел, сбросил с плеча руку парня, развернулся и негромко сказал:

– Не торопись, пацан. Тише едешь – дальше будешь, – и, отвернувшись, спокойно пошел дальше. Но в голосе его было что-то такое, что заставило нахального парня на секунду остановиться, а придя в себя, двинуться вперед уже куда спокойнее. Стюардесса негромко хмыкнула. Надо же, какой дедок серьезный, кто бы мог подумать, при такой-то внешности. И одет бедно, и лицо... Тут девушка сообразила, что лица старика она толком и не рассмотрела. Верхняя его часть была скрыта полями шляпы и очками с толстыми стеклами, а нижнюю прикрывал шарф. «Зачем ему шарф? – мельком подумала девушка. – Хотя здесь же холодно, может, он откуда-нибудь с юга...» Сама стюардесса была местной, и для нее минус двадцать пять градусов и холодный северный ветер не были чем-то непривыч-ным.

Тем временем странный мужичок в сером плаще дошел до выхода с взлетно-посадочного поля. Кроме небольшого чемодана, который он держал в руке, вещей у него с собой не оказалось, и, не задерживаясь в здании вокзала, мужчина вышел в город.

– Такси! Такси! – наперебой зашумели рванувшиеся к нему со всех сторон водители стоявших неподалеку машин, несмотря на то, что непрезентабельный внешний вид приезжего не позволял рассчитывать на особо богатую добычу.

Мужчина спокойно кивнул одному из таксистов и, не спрашивая о цене, двинулся за ним к стоявшей неподалеку старенькой серой «Хонде». Такая марка машины в Магадане говорила не о богатстве владельца. Скорее наоборот. Большую часть местного автопарка составляли именно такие подержанные японские машины.

– Куда везти? – спросил шофер, оказавшись на своем месте.

– Какая у вас тут гостиница самая лучшая? – вопросом на вопрос ответил пассажир.

– Самая лучшая? – с сомнением в голосе переспросил водила, косясь на невзрачный серенький плащ пассажира и его обтерханный портфель. – «Север». Только у них самый дешевый номер стоит...

– Это меня не волнует, – оборвал его мужик. – Вези в «Север». Плачу сто баксов.

«Ничего себе! – про себя подумал водила, выжимая сцепление. – Интересно, кто же это такой? Одет хрен знает во что, а жить в „Севере“ собирается и за такси сто баксов платит! Странно... Такие обычно вообще такси не пользуются, их у аэропорта встречают, а кого и прямо у самолета».

Но вслух водила ни одного вопроса за весь путь до гостиницы «Север» так и не задал. Подрабатывал частным извозом он довольно давно, а эта профессия быстро учит некоторым нехитрым жизненным премудростям. В том числе и такой: меньше знаешь – крепче спишь.

– Приехали... – сказал таксист, останавливая машину возле гостиницы и с подозрением глядя на сидевшего рядом мужика. Мало ли... Может, он просто дурака валял, крутым прикидывался, а сейчас заявит, что у него денег нет. Муж сестры таксиста, например, любил зайти в ресторан, сделать заказ на кругленькую сумму, а потом показать пустые карманы. Били его за это пару раз, конечно, но с придурью этой он так и не расстался, просто вскоре пускать в приличные места его перестали. Может, и этот дедок из таких шутников? Тогда...

Но додумать, что тогда, водитель не успел. Мужичок спокойно достал из внутреннего кармана серо- зеленую стодолларовую банкноту, протянул водиле и, прежде чем тот успел убедиться, что баксы настоящие, вылез из машины. Впрочем, внакладе водила не остался – после, проверив банкноту, он убедился, что напечатали ее все же не в Урюпинске, а за океаном.

Войдя в гостиницу, мужичок в сером плаще решительно подошел к портье и распорядился:

– Одноместный номер. Самый лучший.

Портье, неоднократно видавший серьезных клиентов и более непрезентабельного вида, почтительно кивнул, и через пять минут новый постоялец уже обозревал свои временные владения. Номер и правда был роскошный, достойный гостиницы, построенной при Сталине и принадлежавшей в советские времена обкому партии. Мужчина прошелся по комнатам. Гостиная, кабинет, спальня – все в идеальной чистоте и образцовом порядке. Он пару раз довольно хмыкнул, а потом поставил возле кожаного дивана свой портфельчик, сел за стол, придвинул к себе телефон и нажал единицу, связываясь с портье:

– Да, я, из двадцать шестого номера... Нет, никаких женщин не надо. А надо вот что – пусть мне кто- нибудь принесет список телефонов всех корпунктов федеральных телекомпаний, какие есть в вашем городе. И побыстрее.

Сказав это, мужчина положил трубку и принялся раздеваться.

Над заснеженными сопками неторопливо плыл вертолет «Ми-24». Впрочем, неторопливым его движение казалось только со стороны, да и то для непривычного глаза. На самом деле скорость у вертушки была очень даже внушительная – около трехсот километров в час. По опознавательным знакам на серой тушке легко было определить, что вертолет из Якутска. Зрелище было красивое: темно- голубое небо, белые вершины сопок, белые облака и летящая на их фоне железная птица, созданная человеком. Жаль, что любоваться этой картиной было некому – вертолет пролетал сейчас над самыми безлюдными районами севера, где нога человека не ступала лет тридцать–сорок, а может, и того больше. Не исключено, что последними бывавшими здесь людьми были якутские белопартизаны, до сорокового года прятавшиеся от советской власти, но переловленные таки упорными чекистами. А может, и не столько переловленные, сколько перемершие от голода, холода и болезней – места здесь были для людей совершенно непригодные. Голая тундра, выглядевшая красиво с высоты, вблизи оказывалась жестокой и коварной.

Вертолет, миновав редкую цепочку сопок, полетел над ровной, как стол, покрытой толстым слоем снега тундрой. Вертушка летела в сторону Магадана. В салоне вертолета сидели всего два человека – Коля Колыма и София Киприани. В другом конце салона был надежно закреплен цинковый гроб с телом Свана и здоровенный чемодан на колесиках – «грузняк». Колыма и София разговаривали, не повышая голоса, несмотря на гул мотора, – привыкли уже.

– ...Так что, когда отец второй раз женился, мне дома совсем житья не стало, – продолжала девушка свой рассказ. Заняться в долгом перелете было особенно нечем, и на вопрос Колымы, почему она жила с дядей, а не с родителями и почему на похоронах Свана, кроме нее, не было никаких других его родственников, девушка ответила подробно. По сути дела, она просто рассказывала Колыме историю своей жизни. – Мачеха меня не любила – ну знаете, прямо как в сказке про Золушку получается. Только в жизни все проще – бить она меня, конечно, не била и куском хлеба не попрекала, но относилась как к чужой и отца стала против меня настраивать. Получалось это у нее неплохо. Она меня старше-то была лет на пять и относилась не как к дочери, а как к сопернице. Я тогда еще совсем девчонка была – пятнадцать лет только исполнилось, и мне было очень плохо, – глаза девушки потемнели, видимо, вспоминать это время ей было неприятно.

– И тогда тебе Сван помог? – спросил Колыма.

– Нет, не тогда. Тогда я о дяде Вахтанге даже не знала, представляете?

– Как это?

– А вот так. Ни отец, ни его сестра, ни дед с бабкой мне никогда не говорили о том, что у меня дядя есть.