– И уж тем более мы, православные, противники глупых, никому не нужных драк!

Кто-то в толпе саркастически загоготал.

– Но с некоторых пор, – придал своему голосу тревожной мощи отец Василий, – в нашем родном Усть- Кудеяре, вопреки нашей православной традиции, появились наглецы!

Это народу понравилось.

– И я хочу от вашего имени сказать им: хватит! Хватит испытывать наше терпение! Мы и так слишком долго терпели!

– Гапон! – презрительно бросили священнику из толпы сектантов, и отец Василий сразу узнал этот голос.

«Вот ты и попался, дружок!» – подумал он и развернулся.

– Ты! – ткнул он пальцем в костолицего. – Да, я к тебе обращаюсь! Не надо прятаться за своих холуев!

– А кто тебе сказал, что я прячусь? – презрительно бросил костолицый.

– Да уж так получается! – громко рассмеялся священник и снова, картинно выставляя носки сапог вперед, прошелся по кругу. – Как народ завести, так ты тут как тут, а как по-мужски разобраться, так тебя и след простыл!

Народ зашумел: такой переход мужичкам понравился.

– Есть такая традиция, – не давая костолицему перехватить инициативу, напористо продолжил священник. – Православная традиция... Наша, славянская традиция...

Народ замер.

– Чтобы людей честных не гробить, выходят драться по одному бойцу с каждой стороны. Чья сторона возьмет, того и правда!

Люди одобрительно загудели: поповское молодечество понравилось всем.

– И к чему ты клонишь? – сразу просек дело костолицый. – На слабо берешь? Так ты, родимый, не на того напал! Пацанов будешь на слабо брать...

– А кто тебе сказал, что ты мужик? – повторил священник вмиг ставшую крылатой фразу стоящего тут же, рядом, лысого задиры. – Ты еще не доказал, что ты мужик – все больше за чужими спинами прячешься! Иди сюда и покажи нам, кто ты есть! Не дрейфь!

Костолицый сосредоточился. Он понимал, что дело приняло препаскудный оборот. Если он проиграет, его сочтут слабаком; если выиграет, на него, как на чужака, разозлятся, но хуже всего будет, если он не примет боя. Потому что это будет полная параша!

– Ты лучше подумай, святой отец, а в свои ли сани лезешь, – мягко предложил он. – Мы с тобой, я так понимаю, не мирскому делу служим...

– Сдрейфил! – истошно завопил лысый и вскачь понесся по кругу. – Долговязый сдрейфил! Все слышали?!

И тогда костолицый решился. Быстро и точно. Он вышел в круг и, скинув короткую кожаную куртку, оказался в свитере.

– Не я это затеял! – громко крикнул он и обвел толпу взглядом. – Вы все свидетели! Я этого не хотел!

– Ты языком не трепи, длинный! – развязно посоветовали из толпы. – Если ты мужик, то вперед!

Костолицый пробурчал что-то себе под нос, оглядевшись по сторонам и переминаясь с ноги на ногу.

– Ну что, Долговязый, – назвал костолицего прилепившейся кличкой священник. – Будешь драться или как?

– Начинай... – равнодушно бросил тот. – Ты, батюшка, не хуже меня знаешь, я не напрашивался...

Отец Василий быстро стянул расу, затем подрясник и остался в старой кофте ручной вязки.

– Я готов.

Они долго ходили кругами, скорее демонстрируя свою готовность и одновременно незаинтересованность в драке, чем занимая позицию для боя. Оба понимали: прежде всего важно произвести впечатление на людей, тут мелочей нет, и торопиться нельзя ни в коем разе.

Пожалуй, священник уступал костолицему: яркая, по-американски броская, напоказ, мужественность сектанта определенно играла ему на руку. Даже при всем своем росте священник рядом с ним выглядел невысоким, заплывшим жиром, небритым мужичком, к тому же с брюшком... Хотя, возможно, это и придавала ему эдакую некиношную натуральность, народность...

– Эй вы, вахлаки! – крикнули из толпы. – Долго вы там друг дружку обхаживать будете?!

Это означало, что люди созрели и наступил самый важный, можно сказать, переломный момент. Отец Василий пошел на сближение, но то же самое сделал костолицый, и в мгновение ока они сшиблись в стремительной, жестокой схватке.

«Черт! – непозволительно для священника ругнулся отец Василий. – Крепкий мужик!» Но на самом деле он сразу почувствовал, что костолицый не просто крепкий, он еще и великолепно тренированный, отлично поддерживающий форму боец. В одно мгновение стало ясно, что он сильнее, и, похоже, костолицый это понял первым, потому что уже в следующий миг он провел целую серию ударов, отжимая священника к толпе, лишая его возможности для маневра, да и просто подавляя психически.

Священник с трудом отбился и обвел толпу стремительно заплывающим глазом, но определить симпатии было сложно. «Надо собраться! – сказал он себе. – Что это я крылышки опустил». И уже к следующей атаке костолицего был готов.

Он одолел сектанта обманным приемом, которому научил его начфиз лет десять тому назад. И не успел костолицый подумать, что его взяла, как оказался подмятым ста двадцатью килограммами живого веса.

– Ну что, схлопотал, отродье сатаны?! – злорадно выдавил священник и буквально в следующий миг сам оказался на спине.

Он лежал и чувствовал себя где-то не здесь. И не потому, что отбил легкие и ударился о заснеженный лед головой... он узнал эту хватку. Он узнал этот прием. А главное, он узнал эти руки. Костолицый и был тот самый человек, что напал на него темной ночью в нижнем храме, а потом исполосовал стены сплошным косым орнаментом!

– Рано радуешься, поп! – навалился на него костолицый и начал выкручивать руку противника на излом, еще не осознав, что небесное провидение опять приняло сторону отца Василия.

Потом священник не сумеет объяснить это даже себе, но, вопреки неумолимой логике борьбы, он вывернулся. И нанес костолицему такой удар в лицо, что тот отлетел метра на два, а толпа разом, в одну глотку ухнула! Священник поднялся сам, затем поднял костолицего и нанес второй, еще более сокрушительный удар! Толпа буквально зашлась от восторга!

– Давай, поп! – заорали шанхайские. – Поставь его в позу!

Священник нанес третий и далеко еще не последний удар, когда его схватили за горло и потащили назад.

– Мужики! – заорал он. – Наших бьют! – сейчас он отдал бы все, лишь бы завершить этот бой.

Но никто не откликнулся на его призыв, и, лишь когда его протащили метров пятнадцать, священник понял, почему: на льду, отгоняя мужиков от костолицего, вовсю орудовали менты.

То ли по случайности, то ли еще почему, но они навалились именно в тот момент, когда до победы оставались какие-то мгновения. Отца Василия посадили на доски причала, изо всех сил прижимая спиной к металлическому ограждению, чтобы не убежал, и тогда он заплакал. Они отняли у него его победу. Они не дали народу раз и навсегда увидеть, на чьей стороне правда. Они обесценили все, ради чего он пал столь низко, чтобы участвовать в кулачном поединке.

На этот раз над его лопнувшими швами колдовал один Костя. То ли пожалел молодого хирурга, то ли еще по какой причине.

– Я купил-таки тебе суперклей, Мишаня! – весело заглянул он товарищу в глаза.

Поп не ответил.

– Импортный... Прикинь, какая прелесть, никаких швов! Специальный, медицинский... Фильтрация свободная, а рану стягивает, что твой пластырь!

Отец Василий смотрел на выложенную белым кафелем стену операционной и молчал.