Ратов на нее особого впечатления не произвел. Отпугивал деловой тон, который в ее глазах превращал любого мужчину в бесполое существо и ходячую проблему.

– Нам необходим билет на ближайший рейс до Томска, – сказал Ратов.

– Ой, да все билеты наверняка проданы.

– Сделайте что-нибудь. Действительно очень нужно. Даже не успели заказать билет.

– Что я могу сделать? Это зависит от авиакомпании. Аэропорт только обслуживает.

– Если нет билетов, вызовите представителя авиакомпании, – многозначительно посоветовал Ратов.

Девушка судорожно защелкала по клавишам компьютера, затем набрала один телефонный номер, потом другой. Рядом возник дежурный менеджер, который держался в стороне, но выразительно поглядывал на дежурную.

Голос девушки доносился до Игоря и Марики откуда-то издалека. Они смотрели друг на друга и молчали.

– Да, из Администрации. Очень срочно. На ближайший рейс. В компанию я звонила. Нет там никого. Откуда я знаю. Наверное, в зале. Нет, не отвечает.

– Может, пройдете в зал? – вежливо предложил менеджер. – А мы тут пока разберемся.

Ратов не успел ответить.

– Есть один билет! Но вам же два нужно.

– Нет, один. Я разве не сказал? – повернулся Ратов к стойке.

– Вам повезло, – сообщил менеджер. – Давайте документы. Будем оформлять. Оплата наличными?

– Разумеется, – подтвердил Ратов, доставая бумажник.

Микроавтобус подвез пассажиров из ВИП-зала прямо к трапу самолета. Основная масса трудящихся, рвущихся в Сибирь, уже загрузилась.

Через иллюминатор Марика видела отдаляющееся здание аэропорта. Потом самолет замедлил движение на рулежной дорожке, остановился, повернул на взлетную полосу и стал набирать разбег.

Марика откинулась в кресле и зажмурилась. Только сейчас мысли стали приходить в относительный порядок. В кармане куртки лежал листочек с телефоном, по которому она должна позвонить приятелю Ратова в Томске. Ему же предназначалась другая записка, написанная Игорем на журнальном столике в ВИП-зале.

– Он, конечно, удивится внезапному приезду, но из записки все поймет. И лишних вопросов задавать не будет. Никому не звони. Даже с телеграфа. Нужно выждать хотя бы неделю. Потом я за тобой приеду, – пояснял Игорь.

– А что дальше? – Марика чуть не плакала.

– Все хорошо. За неделю, максимум десять дней, закрою все вопросы. И вернемся домой. К твоим родителям заеду завтра. Все им расскажу, чтобы не волновались.

– А институт?

– Им я позвоню, скажу, что ты попала в больницу. Приступ язвы, аппендицит, мало ли?

– У меня нет язвы.

– Обычно говорят: «Не волнуйтесь, будет», – улыбнулся Ратов. – Ну не злись. Это не наш случай. Достанем какую-либо справку. Нет ничего проще. Ты учебники взяла?

– Ты же просил не брать ничего лишнего.

– М-да, ладно. Не подумал. Ничего. Отдохнешь, время пролетит быстро.

– Ты уверен? – с надеждой спросила Марика.

Вместо ответа Игорь только успел поцеловать ее в щеку.

Самолет набрал высоту. Мерный гул двигателей успокаивал. На табло загорелась картинка «расстегните ремни».

Автомобиль банкира Гранина въехал в Кремль через ворота Троицкой башни, медленно проследовал мимо здания Сената и припарковался на Ивановской площади.

Михаил Гранин посмотрел на часы и с неудовольствием заметил, что приехал почти на полчаса раньше назначенного времени. Дороги оказались полупустыми. Сказывался кризис, из-за которого заметно уменьшились пробки. Потерявшие работу москвичи предпочитали экономить на бензине и заполоняли улицы в основном по субботам, отправляясь за покупками.

Потребительская корзина победнела, исхудала и похужела, но привычка к «шопотерапии» осталась.

«Вот оно, отличие от дефолта девяносто восьмого года», – почему-то подумал Гранин.

Тогда он вошел бы в кремлевское здание в любое время и, подхватив под руку кого-либо из друзей или платных информаторов, солидно прогуливался бы по коридору, обмениваясь новостями и получая ценнейшие сведения из первых рук.

Особенно он любил наведываться на третий этаж, где когда-то располагался кабинет будущего президента, возглавившего после рокировки в Кремле пост главы правительства. На третьем этаже обдумывались и осуществлялись политические комбинации, заключались сделки с лидерами фракций в парламенте, подбирались кандидаты на высочайшие должности, писались речи для выступлений главы государства перед страждущим народонаселением.

В дождливое лето 1998-го на третьем этаже было решено перемолоть косточки только что назначенному премьер-министру с красноречивым прозвищем «Киндер-сюрприз». Он оказался совсем даже не сюрпризом, а страшно упертым, за что тут же заслужил в Кремле прозвище Самурай. Объясняя это новое «погоняло», приятель Гранина, красноречиво округляя глаза, словно пытаясь испугать его страшной детской сказкой, шептал на ухо: «Представляешь, он японскими палками чучело лупит. С мечами тренируется и с прочей херней. Настоящий самурай!»

«Киндер-сюрприза» успешно выставили главным виновником дефолта. В тот момент он, кажется, сам не понял, что получилось. Зато это хорошо понимали другие, более осведомленные. Они вовремя «сбросили» государственные облигации, спасли свои деньги, перекинули их на безопасные счета. А затем, ссылаясь на подоспевший дефолт, списали долги и преумножили капиталы за счет очумевших от горя вкладчиков и обескураженных инвесторов.

Гранин не входил в число лиц, задумавших и осуществивших эту «операцию». В ближний круг, сложившийся вокруг «царя Бориса», его не допускали и даже периодически отфутболивали от участия в самых беззастенчивых «прихватизациях» государственной собственности.

Он, разумеется, заранее знал о дефолте и вовремя принял надлежащие меры. Но не стал прятать деньги на офшорных счетах, а создал необходимые резервы и строго выполнял обязательства банка даже в разгар кризиса. Это позволило выжить и укрепить свои позиции на «смене вех». Перспективы рисовались радужными и многообещающими. Но оказалось, что всевластие бизнеса ушло в прошлое. Заказывали музыку уже не олигархи, а чиновники.

Кремль стал для него менее гостеприимным. Хорошо, что не враждебным. Теперь уже и в коридоре боятся говорить. Пришел минута в минуту, доложил и будь здоров.

Один из знакомых Гранину бизнесменов рассказывал, что приехал в Генеральную прокуратуру, чтобы пообщаться с большим начальником. Тот, видимо, немного опоздал и, увидев знакомого в коридоре, только замахал руками: «Не подходите ко мне! Не подходите! Прошу в кабинет, там и будем разговаривать!»

«Эх, были времена, а теперь моменты! Хотя во всем можно найти положительные стороны. Почему бы не подышать свежим воздухом?» – с присущей ему иронией подумал Гранин.

После некоторого сомнения он все же извлек свое массивное тело из представительного автомобиля и деятельно задышал, оглядываясь на золотые купола колокольни Ивана Великого, ослепительно блестящие на солнце.

День был солнечный, сухой и морозный. Совсем не похожий на середину марта.

Гранин зря маялся у входа в кремлевский корпус, где на втором этаже