– Вы мне скажите по-простому, – рассмеялся президент. – Мне позвонить Сазонову? Вот сразу же после нашей встречи. Или вы сами разберетесь?

– Я не вижу, как мы сможем совместить два проекта. Они не стыкуются.

– Все ясно! Сами разберетесь, но лучше, если я позвоню, – опять рассмеялся президент.

Ситуация показалась ему забавной, а главное – типичной. К нему все чаще обращались с просьбами вмешаться в экономические конфликты.

– Мы с Проскуровым очень серьезно настроены в пользу проекта. Высказывались не ради того, чтобы поспорить, а для пользы дела. Нужен реально работающий механизм.

– Это правильно. Не опускайте руки. Будем долбить. Терпение и труд все перетрут.

– Хотел бы посоветоваться еще по одному вопросу. Есть серьезное препятствие, которое мешает работать над объединением, – замялся Лабинский.

– Не стесняйтесь, говорите прямо. – Президент догадывался, что скажет олигарх, но ему хотелось поскорее договориться о чем-либо конкретном. Иначе жаль потерянного времени.

Понятно, что Лабинский заверил в своей лояльности. А дальше-то что?

– Почти со всеми банками-кредиторами достигнуто понимание о рассрочке долгов. Отдельное вам спасибо за помощь. Ваш личный представитель большую работу проделал на конференции с банками. Но вот Гранин буквально достал судебными исками. Не дает работать. Создает нервозную обстановку. Это плохо влияет на других кредиторов и может изменить их позицию.

– Гранин имеет право. Договаривайтесь с ним, пойдите на уступки.

– Я бы всей душой, но как? Он требует возврата кредитов прямо сейчас. Даже если мы найдем деньги, это подстегнет другие требования.

– Опасения не лишены оснований, – признал президент.

– Есть и другой аспект. Социальный. Вы обратились ко всем бизнесменам и напомнили, что на них лежат социальные и моральные обязательства – не допустить роста безработицы, платить заработную плату, сохранить трудовые коллективы.

– Совершенно верно. Если человек начинает дергаться, продает бизнес, бежит куда-то – это означает, что он неправильный предприниматель. Нажился, сделал свое дело и решил от него избавиться.

– А как не дергаться? Нас сознательно банкротит Гранин.

– Интересный вы народ, предприниматели! Когда государство вмешивается в дела бизнеса – крик поднимаете. А если конкуренты прижмут – приходите и просите помочь.

Лабинский опустил глаза и не стал возражать. Да, он просил помочь. Много раз. И не только тогда, когда его прижимали.

– Вопрос в принципе важный. Я лично убежден, что кризис не повод для сведения счетов. Нельзя допускать, когда в результате соперничества наступает коллапс целой группы компаний. В таких случаях государство должно употребить власть, – сказал президент. От насмешливого тона не осталось и следа. Слова звучали жестко и веско. Даже угрожающе. – Мы обсудили два вопроса: объединение металлургических компаний и судебные иски Гранина. Эти вопросы как-то связаны между собой или это разные темы? Что, Гранин и другим предъявляет претензии?

– Основной удар Гранин направляет против моих компаний. Что довольно странно. Мы с его банком были партнерами более восьми лет. Рассчитываем как минимум на понимание, а он пытается выжать все соки.

– Кризис высветил новые грани отношений. Иногда неожиданные, – многозначительно произнес президент.

– По крайней мере мои отношения с Граниным не выдерживают проверки кризисом. За других говорить не буду. Точно не знаю, кому он еще вчинил иски. Два вопроса, по-моему, тесно связаны. Если мы объединим компании в условиях, когда активно судимся, грош цена такому объединению.

– Хотите юристов лишить работы? – коварно заметил президент. – Я ведь тоже юрист.

– Дело не в этом. Сегодня создадим мегакорпорацию, а завтра счета будут блокированы судебными решениями, – тяжело вздохнул Лабинский.

– «Титаник» получается.

– С той разницей, что «Титаник» столкнулся с айсбергом в открытом океане, а корпорация может затонуть, образно говоря, не выходя из порта. Прямо у причала. Как только разобьют бутылку шампанского о борт, так сразу и затонет. Сначала нужно снять судебные иски, а потом объединяться.

– Интересная идея, но нереальная. Иски все равно будут. Бизнес без судебных процедур развиваться не может. Вопрос в масштабах. Гранин, конечно, перебирает. Нужно поспокойнее реагировать. Кстати, о мегакорпорации. Какие-то невнятные сигналы поступают о компании Морева. Я пока не могу разобраться. Ничего не доходило?

«Нужно сдавать Морева, – подумал Лабинский. – Иначе мне не поверят. Да и какие проблемы? Кто он мне – сват или брат?»

– Насколько мне известно, Морев утратил контроль над компанией, – пояснил Лабинский.

Ему сразу стало легче. Предложили объединиться с Моревым, заранее зная, что этот номер не пройдет. А реально нужно держаться от него подальше. Горелым попахивает.

– Что это значит?

– Нужно проследить, у кого реально акции.

– Не так просто это сделать в офшорах, – задумался президент. – Что касается исков Гранина, обещаю с ним переговорить. Может, стоит мне вас вместе с Граниным принять?

– Не хотелось бы. Поругаемся в вашем присутствии. Неудобно.

– Понятно. А я, значит, должен разбираться в вашем споре. Не поделили песочницу, шалуны!

Посмотрев в спину Лабинскому, спешащему к двери, президент отметил, что тот выглядит намного бодрее, чем когда входил в кабинет.

Дождавшись, когда олигарх скроется в приемной, он тут же соединился по прямой линии внутренней связи с Дюком:

– Почему мне не доложили материалы по списку стратегических предприятий? Мы поддерживаем обращение Морева или нет? Где экспертная оценка?

– Сроки исполнения еще не вышли. Доложим вовремя. Сейчас проверяем все материалы, – поспешил заверить Дюк.

Президент любил рассказывать байку про суетливого начальника из старой партийной гвардии, который часто вызывал «на ковер» подчиненных, забывая, чего ради он их позвал. В таких случаях он грозно спрашивал:

– Делаете?

– Так точно, делаем.

– И не затягивайте!

Теперь президент уже не рассказывал эту анекдотичную историю, поскольку ему самому часто приходилось говорить ту же самую фразу: «Не затягивайте».

Правда, в отличие от партийного чиновника он ничего не забывал.

И ничего не прощал.

Вечером Ратов с Марикой отправились в Московский дом музыки на концерт известной британской исполнительницы. Появившись перед зрителями в скромной кофточке и офисных брючках, молодая стройная женщина кокетливо улыбнулась и тут же устроилась у клавиатуры органа, лихо перекинув ноги через диванчик, стоящий перед инструментом.

Ратов поморщился. Ему показалось, что орган требует торжественности и даже некоторой мрачности.

Однако первое впечатление улетучилось под напором могучих аккордов. Перед завершающим каскадом мятежных и стонущих звуков артистка не удержалась – подняла вверх обе руки и потрясла ими, как это делают футболисты, забившие гол в ворота противника: «Какая же я молодец! Вот как получилось».