всеобщее благо...

– Всеобщего блага не бывает, – возразил Воронов.

Марика не любила громкую музыку, но друзей не остановишь. В комнате было накурено так, что хоть топор вешай. Повод для праздника более чем весомый – окончание первого курса. Не верилось, что это было всего четыре года назад. Казалось, прошла целая вечность.

Длинноногий Кирилл и толстенький коротышка Павел вооружились рапирами, которые висели как украшение в коридоре. В молодости мать Марики увлекалась фехтованием и даже добралась до уровня кандидата в мастера спорта. Ботаник Павел неожиданно оказался проворнее соперника. А может, Кирилл просто слишком много выпил. Во всяком случае, его носило от стены к стене, как оторвавшийся под осенним дождем пожелтевший лист.

Бой стремительно перемещался в прихожую. Судя по грохоту, обрушилась вешалка, а потом обиженно заскрипела под ударами рапир входная дверь.

– Остановите их, – крикнула Марика.

Ценой неимоверных усилий более трезвые студенты обуздали «рапиристов» и развели их по разным углам.

– Отвянь от Кира, – прикрикнула Марика на мстительно поблескивающего очками Павла.

В комнате выключили свет и продолжались танцы, больше напоминающие прыжки впавших в транс шаманов.

– Нужно заканчивать. Иначе соседи вызовут милицию, – предупредила многоопытная Ритка, но ее уже не слушали.

– Ладно, пусть оторвутся, – успокоила Марика. – Справа соседи в отъезде, а слева сами долбят так, что стены загибаются.

– Пойдем на кухню, пообщаемся, – предложила Ритка.

Подруги уселись за столом и выпили еще по порции мартини.

– Ты с Кириллом дружишь? – спросила Ритка. – Он твой парень?

– Он неровно дышит в мою сторону. Но у нас ничего нет. Так, встречаемся иногда, но это несерьезно. Кино, тусовки.

– А меня Шекспир достал! Нэ дэвушка, да? Пэчэму? Обидно, да! – пожаловалась Ритка. – Где он девственницу найдет, урод? У нас в школе уже в четырнадцать одна родила.

– Ты сказала – Шекспир? Наверное, Отелло или Ромео.

– Какой там Ромео! Его родители нарекли Шекспиром. У них так принято. Называйся как хочешь.

Марика улыбнулась. Требовать от любвеобильной Ритки непорочности было по меньшей мере неблагоразумно, но ее приятель, наделенный яркой внешностью южанина и внушительным именем Шекспир, придерживался других взглядов. Странно. Обычно осевшие в Москве кавказцы традиционных взглядов предъявляли подобные требования девушкам своей национальности, а русских воспринимали как легко доступных девиц для секса.

– Раз возмущается, значит, у него серьезные намерения, – предположила Марика.

– Пугают меня эти ребята. Не знаешь, чего от них ждать, – с фальшивым испугом заметила Ритка.

– И что ты ему объяснила?

– По поводу?

– Ну, как у тебя в первый раз.

– Успокоила: мол, вообще ничего не хотела. Ну затащил меня парень в ванную. А я не ожидала.

– Так все и было?

– Да. Правда, это я его затащила. Он еще сушитель для полотенца оторвал.

Из комнаты раздались глухие рыдающие звуки. Перебравший спиртного Кирилл хватался за грудь и делал страшное лицо. Его тошнило. Павел, преобразившийся из грозного соперника в заботливого приятеля, поддерживал страдальца и вел его в туалет, попутно поясняя участникам веселья:

– Проникающее ранение. Спирт проник в организм Кирюхи. Сейчас сблюет.

Побледневший Кирилл, опираясь на согнувшегося под его тяжестью Павла, появился минут через пятнадцать и рухнул в кресло.

– Мариш, ты уж извини. Организм, измученный нарзаном, не выдерживает. Отвезешь нас? – Кирилл протянул руку с ключами от своей машины. – Я не могу. Домой охота, баиньки.

– Я тоже мартини выпила, – возразила Марика.

– Ты пьешь как воробушек. Не страшно.

Марика недавно получила права и любила водить машину. Развести ребят можно максимум за час. Город спокойный, пробок нет. Кирилл подтвердит, что она за рулем по его разрешению. Даже доверенность писать не нужно.

– Мариша, поедем, правда! – предложила Ритка. – Все уже устали, тут рядом.

Шумная компания спустилась во двор, где рядом с подъездом стояла недавно подаренная Кириллу его отцом, владельцем строительной фирмы, новенькая «мазда». В машину уселись Марика, Ритка, Кирилл и трепетно поддерживающий его Павел.

Марика аккуратно вывела «мазду» со двора на улицу и поехала в южном направлении. Сначала решили довезти Ритку, которая проживала на Нахимовском.

Она не успела ничего понять – внезапно справа вынырнул большой черный джип, который подрезал «мазду» и с ревом обогнал у самого светофора. Марика инстинктивно подала машину влево и вылетела на встречную полосу. Резко затормозила, чувствуя, как спина вдавливается в сиденье. Машину занесло. Уши заложило от душераздирающего визга Ритки. Последовал страшный удар. А потом наступила тишина. Марика очнулась от шока уже в санитарной машине.

По странному стечению обстоятельств Марика и Ритка отделались ушибами. Кирилл, сидевший сзади, налетел ногой на крепление сиденья водителя, которое разорвало кожу и вырвало кусок мяса почти до кости. Болезненно, но не смертельно. А Павлу не повезло. Он сидел у двери, в которую врубился встречный автомобиль после того, как развернуло «мазду». Удар оказался смертельным.

На следствии Кирилл показал, что спал в машине и не знает, кто был за рулем. Марику выдала Ритка.

Тело Павла увезли в цинковом гробу в родной город в далекой русской глубинке. Похоронила его мать. Отца у него не было. Об этом Марика узнала, когда ее привезли из больницы домой, где следователь взял у нее подписку о невыезде. Ей было мучительно жалко Павла и себя.

Одно неверное, легкомысленное решение... даже не решение, а так – поспешность, легкомысленность, минутная слабость, – и страшный грех будет тяготить всю жизнь. Душить, тянуть на дно, как прикрученный к шее камень.

Уголовное дело было закрыто за крупную взятку, которую заплатили родители Марики. Деньги они взяли в долг, а потом пришлось срочно продавать квартиру, оставшуюся в наследство от бабушки.

Однако «рукописи не горят». Как и уголовные дела.

Марика знала об этом и жила с болью и тревожным ожиданием.

Воронов дал Ратову на размышления три дня.

– Извините, Игорь, дело срочное. Не держите на меня зла. Я только посредник. Если откажетесь, брошу это дело. Пусть Морев сам все расхлебывает. Но очень советую принять предложение. И вам будет проще, и проблему решим. Очень прошу – соглашайтесь.

Злобы в отношении Воронова, всячески демонстрирующего сочувствие и личное расположение, Ратов не испытывал: «У каждого своя работа». Хотя оснований «заиметь большой зуб» было более чем достаточно. Толкает черт знает к чему, шантажирует. А заодно прикидывается чуть ли не потерпевшей стороной.

«И ведь действует!»

Сухо попрощавшись с Вороновым, Ратов уже принял решение.