с Министерством внутренних дел и всегда задавал много вопросов. Бывшие сотрудники контрразведки вели себя сдержаннее и предпочитали выяснять подробности у Воронова наедине. В сущности, это было проявлением недоверия даже к коллегам и данью профессиональной привычке – не обращать на себя лишнее внимание.

К разговорчивости мента Воронов относился с пониманием, тем более что во время поисковых операций на Мартынова ложился основной объем работы.

«Действительно, какое направление приоритетное? На Ратова практически ничего нет, – подумал Воронов. – Авантюрой попахивает? Нет, скорее, работой. Все равно что-нибудь накопаем».

– Не бывает человека, на которого нельзя найти компромат. Сами знаете. У каждого свой скелет в шкафу. А вдруг ничего нет? Ну кристально чистый клиент попался, просто святой. Тогда придумайте что-то стоящее, и обсудим, – разъяснял Воронов.

Он чувствовал, что указания носят слишком общий характер. Это неправильно. Но ничего не поделаешь, таковы обстоятельства.

– Понятно, искать на всех направлениях, – догадливо отозвался Мартынов. – Не успеем. Сроки жесткие.

– Ладно, попробую подсказать, чтобы облегчить задачу. Есть у меня одна догадка... – начал Воронов.

В кабинет вошел адъютант из приемной и передал записку:

– Для вас лично. Срочно.

– По какому телефону? – спросил Воронов.

– Городской красный, – уточнил адъютант. Этот номер был выделен для личных источников Воронова, которым запрещалось поддерживать связь по мобильным телефонам.

«Не смогли дозвониться», – попытался успокоить себя Воронов. Пользоваться мобильными и стационарными телефонами во время совещаний категорически запрещалось, в том числе Воронову. Каждый сотрудник был обязан извлечь из мобильника блок питания и отдать телефон дежурному в приемной, где трубки помещались в сейф. Однако внутренний голос назойливо подсказывал: дело не в перебоях со связью. Случилось что-то серьезное. На этот счет интуиция генерала никогда не подводила.

Прочитав записку, Воронов в сердцах ударил кулаком по столу, прямо по разложенным бумагам. И скрипучим голосом предупредил помрачневших сотрудников:

– Прервемся. Следующий доклад мне завтра утром.

В насторожившей Воронова записке было всего несколько слов:

«Беда с этими непрофессионалами! Ну невозможно одновременно договариваться о вербовке объекта и о его физическом устранении. Невозможно». Воронову захотелось сразу же позвонить Мореву и высказать ему все, что он о нем думает.

Очевидно, что дело не только в суетливости Морева – испугался, заметался, забыл, в какое время живет. Проблема в другом. Если уберут Ратова, сразу возникнет вопрос: а с кем он встречался в последнее время? И ниточка потянется к «предприятию» Воронова.

«Неужели не понимает, что неизбежно выйдут на меня, а затем легко перебросят мостик и к нему, олигарху гребаному? В какое положение он меня ставит? Я, значит, встречусь с Ратовым, буду на него давить, убеждать, грозить. Целая комбинация. Люди, затраты, поиски! А Ратов может и отказаться – никто от этого не застрахован. Потом его убивают по приказу Морева, а кто первый подозреваемый? Да некий Воронов! Зачем встречался, что говорил? И привет! Особенно если Ратов с кем-нибудь поделился своими сомнениями. Все же Морев – наперсточник, бизнесмен хренов!»

Злость переполняла Воронова. И причина не только в коварстве и бестолковости Морева (непонятно, чего у олигарха больше). Хуже, что не дашь обратный ход. Исключено! Жди «гостей» или убегай подальше. Однако приемлемых вариантов для отступления Воронов не видел.

«Что делать? Сказать Мореву, что я в курсе, равносильно выдаче агента. Перетрясут его помощников, службу безопасности – и потеряю ценнейший источник. Сослаться на ложный след – дескать, получили информацию из криминальных кругов? Не поверит. Он, может, и кретин, но работают на него профессионалы. Перешерстят все окружение и найдут агента. А могут и меня «заказать». На всякий случай». Воронов достал из сейфа наградной пистолет, вставил обойму и спрятал его за брючный ремень.

Наплечную кобуру под пиджаком он не носил. Неудобно. Часто ныло плечо, раненное во время спецоперации в Мозамбике. Но ничего не поделаешь. Меры предосторожности не лишние.

«Преследуя преступника, старшина Кузькин выстрелил в воздух и... не попал, – вспомнил Воронов старый анекдот, но против своего обыкновения не улыбнулся. – Эти не промахнутся».

– А ты уверен? – еще раз уточнил Воронов, оценивая ликующее выражение лица бывшего мента Мартынова, от которого сильно потягивало перегаром после дружеской встречи с его источником в МВД.

– Обижаете, товарищ генерал! Иначе бы не докладывал. Все достоверно. Никаких ошибок.

– Известно, кто ее покрывал?

– Имя, фамилия, должность, адрес. Размер ботинок и сумма взятки. Деньги не очень большие по нынешним временам, но конкретные. И риска практически никакого.

– Ты особенно не увлекайся! – ворчливо предупредил Воронов и брезгливо потянул носом. Мартынов старался дышать в сторону, но все равно кабинет переполнился ядовитыми алкогольными парами. – Дело он уничтожил?

– А по-другому нельзя. Не сам уничтожил, а отдал за взятку. Баш на баш. Но свидетели остались. По крайней мере два свидетеля у нас уже есть. Они под контролем, никуда не денутся. Вы как раз читаете показания одного из этих «дятлов».

– Еще не успел ничего прочитать, – заметил Воронов и тоскливо посмотрел в сторону окна. Форточка в двойной раме была открыта, но, как назло, в воздухе царило полное безветрие, и ядовитый перегар сизыми слоями клубился над рабочим столом, заполняя каждый уголок запыленного помещения.

– Много выпили? – не сдержался Воронов.

– Очень умеренно и только в оперативных целях, – сноровисто доложил натренированный Мартынов. – Вы не сомневайтесь, товарищ генерал...

– Я не сомневаюсь.

– Если потребуется, направим показания свидетеля в прокуратуру и возобновят дело по вновь открывшимся обстоятельствам.

– Ты все же перебрал. Нам это нужно? Мы что, на прокуратуру работаем?

– Материалы используем, чтобы пригрозить Ратову. Он сразу все поймет, – не сдавался Мартынов.

– Да, он догадливый. И пошлет нас к ядреной матери. Он вообще не при делах.

– Все равно карьере – конец. Начнем, и он не отмоется, – настаивал Мартынов.

«А ведь прав. И дело не только в карьере. Имеется крючок и посильнее», – подумал Воронов.

– Придержи в запасе, – строго велел генерал, чтобы Мартынов не зазнавался.

Но этот прием не сработал. Опытный оперативник и бывший мент Мартынов хорошо представлял, какую ценную информацию ему удалось раздобыть.

– У второго свидетеля снять показания? – на всякий случай спросил он Воронова.

– Обязательно! И лимон пососи.

– Зачем лимон? Мы закусили нормально, – заскромничал Мартынов.

– Чтобы блаженство с лица снять.

Игорь ждал звонка Воронова и готовился к откровенному объяснению. Он представлял, как в трубке зазвучит чуть глуховатый голос генерала.

«Наверняка предложит встретиться за пределами кремлевских помещений. Это понятно. Разговор деликатный, не для лишних ушей. Пригласит в ресторан или в загородный дом, а я скажу ему: “Нет, только в моем кабинете. Здесь и поговорим”».

Ратову понравилась нарисованная в сознании картина. Но изворотливое, привыкшее к сложным