— Эй, ведмедь, вернись, тут добавка…

— Отдайте голову мне, — сказал Мгиви таким голосом, что все сразу вспомнили о его предках- людоедах. — А я её подарю Богам смерти, чтобы нам легче шагалось по военной тропе. И вообще, — посмотрел он на Рубена, — не пора ли уже начинать? Лёд ведь тает…

Говоря так, он в который раз за последние дни вспомнил дедушку. Великий воин и колдун тоже не смог бы сидеть спокойно, зная, что где-то совсем рядом вылупляется подобная зараза.

— Терпение, вождь, ещё немного терпения, — усмехнулся Краев и почему-то посмотрел на Бьянку. — Сюрпризы ещё не иссякли, ведь так, уважаемая?

— Ты, Краев, как Вий, которому веки подняли, — заметно помрачнев, загадочно ответила та. И несколько поспешно сменила тему: — Ох, а ветерок-то бодрящий… Оксана, там печка всё равно как вулкан пышет, может, ещё чайник поставим?

— Легко. И даже ещё печенье найдётся. «Лопайте, сволочи, последние остатки…» — процитировала Варенцова древнее название ДЛТ[150] и вручила Мгиви голову.

В ожидании чая Песцов понёс в палатку клинок, а Краев стал зачем-то смотреть в небо. Когда возле плиты вдруг возник Кондрат Приблуда, все поначалу решили, что и его подняла с лежбища перспектива горячего чая.

Однако причина оказалась в другом.

— Люди! — горестно возвестил Кондрат и отмахнулся рукой от кого-то невидимого, мешавшего ему говорить. — Беда! Колян пропал! Который Борода! Ни в палатке нет, ни в сортире… Пахан! Фу ты, Матвей Иосифович! Давай подымай барак, тьфу ты, собирай народ…

Он не договорил. Зато Варенцова сразу поняла, что высматривал в небесах Краев. Где-то в стороне деревни Глуховки раздался напористый рык, и все сразу забыли про Колю Бороду.

— Чёрт! — вылез из палатки Песцов, послушал и аж вскочил на ноги. — Никак «Чёрная акула» [151]! Эти-то здесь что потеряли?..

В это время за рекой ухнуло, грохнуло, вздрогнула земля и в небо взметнулось безжалостное пламя. На месте многострадальной деревни, забытой если не Богом, то властями уж точно, проснулся рукотворный вулкан. Вот так! Как харчей привезти или врача к бабке захворавшей доставить — не имеем возможности. А вертолёт-убийцу прислать — всё состыковывается мигом.

Сделав своё дело, «Акула» развернулась и, судя по звуку, начала приближаться. Рёв могучего мотора вдруг стал казаться похоронным маршем. О, Песцов отлично знал, как всё это будет! Сейчас пилот ляжет на боевой курс и кнюппелем на ручке управления откорректирует положение прицельной марки. Сработает кнопка захвата цели, и в дело вступит электроника — лазерный дальномер измерит расстояние, а телеавтомат зафиксирует визуальный образ. Вцепится накрепко, как зубами. Потом пилот активирует пушку, задаст автоматике максимальный темп стрельбы… да и пустит «Акулу» по кругу в стремительной, доступной только ей убийственной манере[152]. Чтобы от лагеря, от будки дизель-генератора, от палаток, где по идее должны спать люди, не осталось даже пресловутого мокрого места. Только мёртвая земля, дымящаяся, опустошённая. Готовая серым прахом разлететься по ветру…

«Народ, делай ноги! Рассыпайтесь, рвите когти в лес!!!» — хотел было заорать Песцов, даже открыл рот, но не успел издать ни звука. Оказалось, что против деятельности «Акулы» решительно возражал некто, имевший в своём арсенале кое-что повесомее криков. Небо прочертили два стремительных дымных росчерка, бравшие начало где-то на берегу реки. Миг — и ракеты почти синхронно загарпунили «Акулу». Какие там термоловушки, экранированные выхлопные устройства и генераторы импульсных инфракрасных сигналов! Против лома нет приёма — вот и вся премудрость…

В небе грохнуло дуплетом, вспух и разлетелся огненный ком, и воздушный мокрушник начал валиться. Правду молвить, валился он не просто так, а под резкие звуки пальбы. Это пиропатроны отстреливали лопасти винтов и створки фонаря кабины, давая пилоту возможность катапультироваться. Едва тот выпорхнул вон, как вертолёт, калеча деревья, врезался в землю. Распустился багряный цветок, снова грохнуло, и на всю округу завоняло керосином, горелым порохом, бедой.

Как будто совсем рядом началась война…

— Попили чайку! — мрачно буркнул Фраерман.

И, словно в ответ, с рыком подхватился Шерхан и метнулся к Наливайко, заслоняя хозяина.

Все повернулись туда, куда был направлен его взгляд. Послышались упругие шаги, и из-за чернеющих во мгле деревьев вышли люди в камуфляже.

Они вели с собой Колю Бороду, закованного в наручники. Под левым глазом печального пленника виднелся полновесный фонарь.

И Семён Песцов, только что с профессиональным спокойствием рассуждавший об утилизации тела, вздрогнул при виде этих людей.

При его опыте, для того чтобы узнать человека, не требовалось подробностей лиц. Вполне хватало походки, движения, смутного контура фигуры, подмеченного издалека. Память мгновенно открыла нужные файлы — к закипавшему чайнику приближался якобы отставной генерал Александр Григорьевич. Правда, без тягача с фальшивым рефрижератором на прицепе, но зато всё с той же, очень знакомой командой. Круг замыкался! Вот девушка Нюра, похожая на призрак атомного гриба, вот братец Федя, вот «большого риска человек» Вася, вот Пётр Иванович, грозный глава семейства, некогда взявшего Песцова на абордаж…

Они подошли и вступили в жёлтый круг света, словно так тому и следовало быть.

— А, главнокомандующий, привет! — подтвердил ход песцовских мыслей голос Бьянки. — Поздравляю, вы, как всегда, вовремя.

Разговаривала она так, будто была генералиссимусом.

— Стараемся, — кивнул генерал, вздохнул, и в его голосе послышалась мука. — А кто здесь, извиняюсь, будет академик Наливайко? По медицинской части?

— Академик?.. — удивился Василий Петрович.

— Это буду я, — с готовностью отозвалась Тамара Павловна. — А вы никак от Давида Абрамовича?

Академик не академик, но фельдмаршальское звание она точно носила.

— И от него тоже. — Генерал нахмурился и потёр пальцем нос. — Мне приказано довести до вашего сведения, что ни вам, ни вашим близким здесь уже ничто не грозит. Ситуация хоть и сложная, но вполне разрешимая. Всё под контролем. Больше никуда не надо звонить.

Песцов не выдержал, грубовато спросил:

— А вам-то, товарищ генерал, зачем всё это надо? Почему вы здесь? Жена Давида Абрамовича приказала?

Реакция генерала искренне удивила его.

— Знаешь, капитан, — задумчиво проговорил Александр Григорьевич, — там у нас наверху не только одни пидорасы, мудаки и бараны… — И он ткнул пальцем в светлеющее небо. — Вот потому я и здесь. Это наша земля, и чужакам здесь не место. Будь они хоть трижды из этого своего управления «Z». Вот так.

Его обветренное, будто вырезанное из дуба лицо просветлело, морщины разгладились, стальные глаза блеснули неподдельным чувством.

— А я о чём? — подал голос Коля Борода. Правда, говорил он с трудом, заметно шепелявя. — Я же, блин, свой, буржуинский в натуре. За что забрал, начальник, отпусти…

— Рэмбо недоделанный. Решил в войну поиграть, — пояснил генерал Семёну, беззлобно засопел и сменил гнев на милость. — Ладно, отпустите его. — Подождал, пока с Коли Бороды снимут наручники, и хмуро посмотрел на Бьянку. — План «А» отменяется, эти гниды продавили чрезвычайный режим со всеми вытекающими, то бишь вводом спецконтингента, периметром и карантином. Даже спутник задействовали, систему «Заслон», чтобы уж наверняка… Так что пока выдвигаемся в укрытие, будем готовить эвакуацию.