— Да, нет, может, конечно… — Борис немного помолчал. — Только давай разберемся. Ради женщины — это как? То есть сам не хочет, самому ему этого не очень и надо, но ради любимой готов. И она этому не противится, даже, наоборот, поддерживает. Так?

— Ну.… Так, — неуверенно согласилась Ира.

— Тогда она его не любит, — отрубил Борис и, видя недоумение, заторопился: — Ира, ну как ты себе это представляешь? Не знаю, как там, в творчестве, а на производстве это будет выглядеть приблизительно так: «Любимый, конечно не очень хорошо, что ты сутками торчишь на работе, ведь я так тебя люблю и скучаю. Но это же для нашего будущего! Потерпим лет пять. Ох, милый, эта должность не по тебе — ты способен на большее! Ты не думай — это я не для себя, я тебя и таким люблю, и денег мне не нужно лишних. Но я хочу тобой гордиться, ведь ты лучше всех! Давай потерпим еще лет пять. Я, правда, уже забыла, когда мы были вместе, но ведь это и для наших детей — потерпим. Дорогой, нельзя останавливаться, ради будущего я готова потерпеть еще. И еще! И еще!» Это любовь, Ира? Те же самые прикидки.

— Да, — задумчиво произнесла Ира. — Как-то это действительно получается не очень… Боря, а почему ты об этом думаешь?

— Не знаю… само как-то.

— Тебя, конечно, такие «прикидки» не устраивают. Поэтому и не женат?

— А ты откуда знаешь? Кольцо.… Так кто их носит?

— При чем здесь кольцо? Ты не обижайся, но это же сразу видно. Боря… а ты бы как хотел?

— Что? А, это… — внимательно глянул в глаза. Не смеется. Сказать? — Я хочу, чтоб для обоих — для обоих, понимаешь — на первом месте был только один человек. Любимый. И на первом, и на втором, и на третьем. Важнее всего — работы, дома, может, даже детей. Всего, понимаешь? И желательно всегда.

Ира молчала.

— Что, урод? — спросил Борис. — В палату номер шесть?

Она смотрела на него, широко открыв то ли серые, то ли голубые глаза. Он не хвастался связями, не пытался удивить именами «нужных» знакомых. Не сыпал комплиментами, не пел уверенно и привычно соловьиную песню, цель которой одна — затратив минимум усилий получить доступ к телу. Не приглашал широким жестом в ресторан, чтоб потом, оглушив тайком подлитой в шампанское водкой, пытаться раздвинуть ей колени: «Ну, чего ты ломаешься? Чего из себя строишь? Тебе же хочется — вам всем только этого и хочется!» Он даже не спросил, замужем ли она! Господи, откуда он такой взялся? Как же хорошо, что она пошла на этот розыгрыш!

Ира опустила ресницы и тихонько, нараспев произнесла:

— Ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало…

— Что?

— Это Омар Хайям.

— Я знаю, но…

— Нет, — серьезно сказала она. — Не урод. Ну… разве что немножко.

— Да? — обрадовался Борис. — А я тоже твою фамилию помню — Баженова. Ира… а у тебя сейчас та же фамилия?

Ира засмеялась — вот и спросил.

— Это ты так спрашиваешь, замужем ли я? Между прочим, я могла бы и не сменить фамилию. Нет, не замужем.

— А почему? Ой, извини…

— Наверное, еще не встретила.

— Ни разу?

— А что, это так просто? Один раз — давным-давно — вроде показалось, что встретила… — непонятно улыбнулась, Борис затаил дыхание. — Слушай, мы тираж смотреть сегодня пойдем?

Солнце давно село, фонарь почти не пробивал густую тень, и витрину с вывешенными счастливыми номерами пришлось освещать зажигалкой. Номеров было много, не меньше сотни. Огонек колыхался под вечерним ветром, и цифры искажались, прятались, притворялись другими.

— Все! — устало сказал Борис, потушив зажигалку. — Так и знал — никогда мне не везет!

— Прямо уж никогда? А вот мне сегодня очень повезло!

— Что, выиграла? Подписку?

— Подписку?.. А, это тоже.

— А что еще?

— Еще?.. Боря, а ты очень эту подписку хотел? Хочешь, я ее тебе подарю?

— Как?

— Только с одним условием. Ты меня проводишь.

— Так я и сам собирался! Хоть до Черноречья!

— Нет, до Черноречья не надо. Только до Минутки.… Пойдем?

Котенок взмахнул лапой, и декорации изменились. Место забора из чеченских башен и кремлевских стен сменил вид на неширокую улочку поздним вечером. Шумели густые деревья, поблескивая в неоновом свете фонарей, остывал раскаленный дневной жарой асфальт. Картинка приблизилась — на секунду мелькнула вывеска «Букинист» — и весь экран заняло высокое темное окно витрины с маленьким белым пятнышком внизу. Еще наплыв — пятнышко приближается, увеличивается и превращается в листок бумаги. На листке шариковой ручкой написано: «262».

Больше ничего.

— Узнаешь? — промурлыкал котенок. — Знаю, у тебя плохая память на числа, но это-то помнишь?

— Помню. И никогда не забывал. Это мой номерок на розыгрыше «Мира Приключений».

— А что ты по нему выиграл, помнишь?

— Ты меня за склеротика держишь? — возмутился Борис. — Все я помню! Только при чем здесь это?

— А при том! — неожиданным басом рявкнул котенок. Борис вздрогнул. — Помнит он.… А что ж ты тогда все ноешь и ноешь: «Ах, я невезучий! Ах, как мне всегда не везет!» Всегда? Тогда — тоже? Отвечать быстро — повезло или нет?! Не думать! Ну!!

— Повезло, конеч… — машинально ответил Борис, спохватился. — Перестань! Я же не это имел в виду. Что ты к словам цепляешься?

Котенок уселся на шезлонге, замер как черная статуэтка.

— С тебя пример беру, Боренька, с тебя. Это ты же у нас зануда, и если тебе говорят «все», то воспринимаешь это именно как «все» — без нюансов. Не везет ему всегда…

— Ну ладно, ладно, — пошел на попятный Борис, — не всегда, конечно. Но я же не про это говорил совсем. Я же про город. Неужели я не мог родиться в другом городе?

— А ты уверен, что там бы ты получил этот же номерок? — вкрадчиво спросил котенок.

— А что? Ира бы тоже могла там родиться, и мы бы встретились…

— Как у тебя все просто! Могли бы.… Встретились. Нет, Боренька, все гораздо сложнее, гораздо! Ты даже представить себе не можешь, насколько малы были у вас шансы. Ничтожно, бесконечно малы! — улыбнулся, обнажив клыки, и отчеканил. — И ни в каком другом городе вы бы не встретились. Ни-ког-да!

— Почему? — растерялся Борис.

— Потому! Извини, но у тебя знаний не хватит, чтоб это понять. И твой Нефтяной институт не поможет. Так что просто поверь и все!

— И что же теперь нам делать? — не удержался Борис.

— Жить, — ответил черный котенок. — И выживать.