Полукаров со значением оглядел танкистов, помолчал недолго.
Значит, махнем под Сталинград,— шепнул механик-водитель Федоров своему соседу, на что тот слегка развел руками: а как же, мол, иначе, Георгий Степанович ясно выразился.
Август подходил к концу. По ночам стало прохладнее. А днем под лучами солнца березы начали отливать бледно-бордовым блеском. Порозовели нарядные тополя.
Майор Грязнов вызвал после ужина дежурного по батальону лейтенанта Садомского и предупредил его о необходимости именно сегодня ночью нести дежурство с особой бдительностью. Впрочем, танкисты и сами понимали, что период переформирования бригады заканчивается, и служба во всех сферах учебно- боевой деятельности подразделений шла без малейших послаблений.
В эту же ночь, 25 августа, за два часа до обычной побудки личный состав был поднят по тревоге. Комбат объявил приказ командира бригады о выступлении в Действующую армию..
И снова потекли дни и ночи под перестук вагонных колес, с короткими остановками для получения горячей пищи, а потом, поближе к фронту, и с тревожным ожиданием воздушного нападения противника.
Ночью на одном из полустанков эшелон с танкистами сделал очередную остановку.
Комиссар, небо усыпано звездами. Надо полагать, вражеская авиация дремать не будет,— выглянув в открытую дверь, промолвил Грязнов.
Когда это было, чтобы гитлеровцы держали прифронтовые станции без контроля,— отозвался Набоков.
Сколько будем стоять? — спросил комбат у проходившего мимо вагона дежурного по эшелону воентех ника Побережца.
Двадцать минут,— доложил лейтенант.
Тогда успеем,— проговорил комбат и передал приказание: — Танковым экипажам выйти из вагонов и построиться вдоль железнодорожной платформы.
Когда танкисты выполнили распоряжение, Грязнов вышел на середину строя и сказал:
Мы находимся в прифронтовой полосе. Небо, смотрите, какое чистое. Следует ожидать нападения гитлеровской авиации. Поэтому на каждой машине приготовить кувалду, лом и топор для быстрого освобождения танков от креплений и быть готовыми к разгрузке техники без специальных площадок.
И снова эшелон в пути.
...До станции назначения Арчеда оставалось не более километра, как вдруг поезд резко затормозил и, ударив буферами, остановился. Вдоль вагонов пробежал железнодорожник в красной фуражке и с красным флажком в руке.
Минут десять назад немцы разбомбили впереди путь,— сообщил он выскочившему из вагона майору Грязнову.— Дальше ходу нет.
По обе стороны железной дороги — широкое открытое поле, заросшее кустами диких слив. На каждом кустике видны редкие синие плоды. На небе по-прежнему ни облачка.
Мотострелковой роте разгружать вагоны со снарядами,— распорядился комбат.— Экипажам, кроме механиков-водителей, из шпал построить временную площадку для разгрузки техники.
Очень скоро были готовы три площадки. Выгрузкой вместе с воентехниками Оганесяном, Катком и Побережцем руководил помпотех бригады майор Кисленко. Разворачиваясь на платформах, три танка одновременно сползали на сложенные и скрепленные друг с другом шпалы. Подавался сигнал машинисту, чтобы подвигал следующую платформу. Если кто-то из механиков-водителей проявлял нерешительность или нерасторопность, за рычаги садились воентехники.
Сошедшие с платформы танки, взяв на свои борта по нескольку ящиков со снарядами, сразу же устремлялись в балку, находившуюся в пятистах метрах от места выгрузки.
Вскоре все увидели до полутора десятков «юнкерсов». Первый заход они сделали на станцию. Поняв, что там пусто, начали пикировать на железнодорожный состав, но было уже поздно: все танки успели укрыться в густо заросшей кустарником балке. Три платформы, уже пустые, были перевернуты. Попали бомбы и в два крытых вагона — как раз те, где пять минут назад находились снаряды.
Следом за 152-м шел эшелон с личным составом и техникой 149-го танкового батальона. И здесь, около станции, ему тоже не удалось избежать вражеского воздушного нападения. Людям пришлось прыгать на ходу. Танки, к счастью, не пострадали.
К концу дня оба батальона сосредоточились в населенном пункте Нижние Липки, а затем передислоцировались в балку в районе Челюскин.
Все это происходило 4 сентября. А в ночь на 5 сентября комбриг Агафонов получил приказ прорвать оборону противника в направлении населенных пунктов Ерзовка, Дубовка, Пичуга, что севернее Сталинграда, и двигаться дальше на соединение с обороняющими город нашими войсками.
2.
Экипажи танков готовились к завтрашним боям. Немало хлопот было и у секретаря партийного бюро батальона Иллариона Гавриловича Феоктистова. Прежде всего, надо хотя бы накоротке провести партийное собрание.
После ужина коммунисты собрались в балке, на опушке мелкого кустарника. Вид у Феоктистова был усталый. Он загорел, вокруг глаз легла сетка морщин. Взгляд его стал еще острее и строже. Белый подворотничок резко выделялся на крепкой смуглой шее.
За раскладным столом, кроме секретаря, в качестве членов президиума собрания сидели батальонный комиссар Полукаров, майор Грязнов, комиссар Набоков и старший лейтенант Гоголев.
Слово взял комбат. Он проинформировал коммунистов о приказе на завтрашнее наступление.
— Немецко-фашистские войска плотным кольцом обложили город,— сказал он. — Гитлер объявил, что Сталинград им покорен, и поклялся «перед богом и историей», что никогда не отдаст «уже захваченный город». Да только Волга,— голос Грязнова окреп,— никогда не покорится врагу! Героические защитники Сталинграда стойко отражают все попытки врага продвинуться вперед. Позиции по нескольку раз переходят из рук в руки... Теперь вот и нам слово предоставлено. Мы до этого воевали на Северо-Западном фронте, получили опыт действий на лесисто-болотистой местности. А тут, как видите, кругом степь, одни ковыли, выгоревшая рыжая трава да кое-где редкие кустарники. Значит, к новым условиям надо приспосабливаться, учиться использовать складки местности — овраги, балки. И главное — запомнить как
