Известное дело,— облегченно вздохнул Клочков.— Это наши танкисты прошли через разведанную нами ночью лесную просеку. Почуяли гитлерюги, что дело их табак. Но далеко не убегут.

Его танк, беспрерывно строча из пулемета, ворвался на окраину деревни.

Механик-водитель! — предупредил лейтенант.— Меньше увлекайся давкой. Недолго подставить борт, под вражеский снаряд.

Около моста через речку Пьянков заметил орудие без расчета и застрочил по нему из лобового пулемета.

Товарищ лейтенант, разрешите, я эту пушечку столкну в речку? — обратился механик-водитель Новлян­ский.

— А что толку! — возразил Клочков. — Расчет-то под мостом, могут ее вытащить.

И ударил по ней осколочным. Пушка, высоко под­прыгнув, опрокинулась навзничь. Новлянский подал ма­шину несколько назад. Двумя очередями, пущенными под мост, Пьянков уничтожил и расчет.

Теперь механику не терпится проскочить мост, но командир охлаждает его пыл: неизвестна грузоподъем­ность, к тому же, возможно он заминирован.

Насчет стрекача Пьянков явно преувеличил. В де­ревне еще много гитлеровцев, а наша пехота отрезана. Продвигаться вперед в такой ситуации — значит обречь экипаж и танк на верную гибель. И машина Клочкова, повернув обратно, медленно двинулась вдоль окраинной улицы.

Близко к постройкам не подходить, забросают гранатами! — предупредил лейтенант Новлянского.

За двухэтажным зданием Школы; танкисты обнару­жили группу фашистов. Заметив приближающийся танк, дни бросились в траншею.

А ну, Пьянков, очередью вдоль траншеи! — при­казал командир.

Исполнительный радист-пулеметчик тотчас же полос­нул несколькими очередями по не успевшим рассредо­точиться в своем ненадежном укрытии гитлеровцам.

А вот и еще одна группа. Вражеские солдаты во всю прыть, насколько это позволял снежный покров, бежали в дальний конец огорода и один за другим скрывались в стоявшей там под высоким кряжистым деревом бане. Когда ее дверь захлопнулась за последним солдатом, лей­тенант послал в окно этого ветхого строеньица два оско­лочных снаряда. И в эту же минуту экипаж почувство­вал неожиданный и сильный удар по танку.

Это еще откуда? — встрепенулся полуоглохший командир.

Вон, товарищ лейтенант, дымок в кустарниках, - ответил Самохвалов.

Когда танк ворвался в деревню, эта пушка, стояв­шая в двухстах метрах от крайнего строения, почему- то молчала. Видимо, расчет находился в избе. Теперь ее развернули.

Товарищ лейтенант, разрешите, я ее раздавлю! — снова просит механик-водитель.

Валяй, дави!

Танк рванулся в сторону пушки. Ее расчет в страхе бросился в блиндаж. Заскрежетал металл под гусени­цами. Механик-водитель направил танк на блиндаж и раздавил его.

В наушниках Клочкова послышались позывные командира батальона капитана Грязнова.

Где вы находитесь? — спрашивал комбат.— И есть ли с вами пехота? Если нет, то возвращайтесь.

Грязнову ответил капитан Горбенко. Сказал, что раз­бил два орудия, которые на прицепах шли в сторону Калиткино. Пехоты с танками нет, а без нее врага из населенного пункта не выбить.

Разворачивайся и — к опушке леса! — приказал механику-водителю Клочков.

Танк, развернувшись влево, продвинулся не более десяти метров и вдруг рухнул в глубокую яму. Мотор заглох. Кто-то из членов экипажа крепко выругался. Новлянский попытался завести двигатель, но безуспеш­но. Снаружи послышалась немецкая речь. По башне громко застучали, раздались голоса:

Русс, капут! Сдавайсь!

Почему стоим? И кто там кричит? — хриплым голосом спросил командир. Когда танк провалился в яму, Клочков ударился головой о металл и полностью еще не пришел в себя.

Товарищ лейтенант, на танке немцы!

Клочков перебрался на свое сиденье.  Хотел повер­нуть башню, но она не вращалась. Ствол орудия глу­боко влез в сугроб. Ни из пушки, ни из пулеметов стре­лять нельзя.

Что с мотором? И вообще — куда мы попали?

Сейчас, сейчас, товарищ лейтенант! — заторопил­ся Новлянский.—Похоже, угодили в занесенный снегом противотанковый ров...

А гитлеровцы продолжали стучать по башне.

Товарищ лейтенант, разрешите приоткрыть люк, угощу их гранатой, — предложил Самохвалов:—Или от­крою бойницу, очередью разгоню.

Соображать надо! Откроешь люк — сам получишь гранату. А в бойницу направят автомат! Они же не на земле — на танке!

Фашисты были уверены, что танку не вырваться и его экипажу один выход — сдаться. Поэтому и не спе­шили забрасывать машину гранатами или поджигать.

«Волга», «Волга», я — «Дон». Сижу в противотан­ковом рву, на танке немцы, прошу разогнать огнем,— передал Клочков по рации.

Понял, еду!—ответил Горбенко.