Танкисты, укрыв свои машины в лесу, в трехстах метрах от деревни, с утра занимались их осмотром и мелким ремонтом.

— Товарищи, работайте повеселее,— поторапливал их старшина батальона Чистяков.— Сегодня организуем натуральную русскую баньку с березовыми веничками, от души попарим косточки да бельишко, сменим. А вечером будем отмечать День Красной Армии.

На передовой помыться в бане, да еще в деревен­ской, было редким удовольствием. Чего стоит один лишь аромат распаренного березового веника! А запах горя­чего дымного пара!

И вот уже в предбаннике полным ходом идет стриж­ка и бритье. А в самой баньке люди с каким-то остерве­нелым удовольствием хлещут себя и друг друга березо­выми вениками, потом выскакивают наружу, со смехом и гиканьем обтираются снегом, опять парятся. Тело горит и от пара, и от снега!

Последними мылись механики-водители: их всегда трудно оторвать от машин. Первым прибежал Аркадий Новлянский. Взобрался на полок, от избытка чувств запел свою любимую песню про очи голубые.

Сейчас я ему покажу очи,— засмеялся кто-то из танкистов и плеснул целый ковш на раскаленный ка­ мень. В печке с треском рвануло, словно швырнули в нее гранату, седой пар ударил в потолок. Новлянский, широко раскрыв рот, кубарем скатился на пол.

— Аркадий на полу шукае очи голубые! — заржал Федоренко.

И тут же балагурству, как и всему банному царству, был положен конец. Дверь вдруг широко распахнулась. Всех обдало холодом.

Кончай мыться! Воздух! — крикнул дежурный по батальону лейтенант Николай Лебедев.

Через несколько минут от разрывов бомб баня за­качалась, как утлое суденышко на волнах. Побросав веники, шайки, кто в чем, валенки — на босу ногу; при­бежали танкисты в расположение батальона. Там уже горел один из крайних танков — прямое попадание бом­бы. Погиб от осколка часовой. Командиры танков и механики-водители, нырнув в свои машины, стали отго­нять их на 150—200 метров в глубь леса.

Больше никаких событий, связанных с этим кратко­временным налетом небольшой группы немецких бом­бардировщиков, не произошло. В связи с воздушной тревогой начало торжественного собрания, посвящен­ного 24-й годовщине Красной Армии, пришлось пере­нести на час позже. За это время все успели и помыться, и поужинать.

В просторном, жарко натопленном блиндаже было все готово к открытию собрания. Доклад должен был делать секретарь партийного бюро батальона политрук Феоктистов: комиссар Набоков после контузий говорить не мог. Все ждали комбрига.

Идет! — просунув голову в блиндаж, сказал ча­совой.

Феоктистов поправил танкошлем, провел пальцами под ремнем, приготовился к встрече командира бригады. Однако вошедший подполковник Агафонов слушать ра­порт не стал. Разрешив всем сидеть, он стал раздеваться.

Я хоть и не южанин, а туляк, но тепло люблю,— сказал он, потирая руки.

Снял полушубок и пришедший с ним незнакомый танкистам капитан. Их примеру последовали и осталь­ ные. В блиндаже наступила тишина. Комбриг, сделав небольшую паузу, заговорил:

Товарищи бойцы и командиры! Прежде всего, го­рячо и сердечно поздравляю вас с Днем Красной Армии. Мне радостно сообщить вам приятную новость. Второй гвардейский стрелковый корпус, наступавший с севера, соединился в районе Холма с частями третьей ударной армии и отрезал Демянскую группировку про­тивника от его главных сил. Успешно продвигаются вперед, в район Залучья, и войска первого гвардейского корпуса. Таким образом, в кольце оказалась большая часть сил шестнадцатой фашистской армии. А те­перь,— сказал комбриг, — представляю вам нового командира вашего сто пятьдесят второго танкового батальона капитана Грязнова Александра Тимофее­вича.

Капитан, пришедший вместе с командиром бригады, поднялся и по просьбе танкистов коротко рассказал свою биографию, в том числе фронтовую.

Будут ли у кого вопросы? — обратился Агафонов к собравшимся.

Вопросов не было.

Тогда у меня будет один,— заявил комбриг. По­вернувшись к Грязнову, он неожиданно и, как всем по­ казалось, некстати спросил: — Александр Тимофеевич, скажите, пожалуйста, который час?

Комбат вытащил из кармана гимнастерки золотые часы.

Десять минут десятого, товарищ подполковник.

Все, у кого были часы, тоже, только машинально взглянули на свои.

Верно, товарищи бойцы? — спросил комбриг.

Верно-о-о! — послышалось несколько голосов.

У кого расхождение, подведите обязательно,— с улыбкой сказал Агафонов,— потому что эти часы ва­ шему комбату в тридцать четвертом году за отличную боевую подготовку подарил сам нарком обороны!

Все по достоинству оценили как необычный вопрос командира бригады, так и «золотой штрих» в биогра­фии своего нового комбата.

Затем с докладом выступил политрук Феоктистов. Он предложил почтить память погибших в боях това­ рищей минутой молчания. Когда все сели, Илларион Гаврилович напомнил бойцам о легендарном боевом пути Красной Армии, рассказал о героической миссии, которую она сейчас выполняет, защищая честь и неза­висимость Родины и приступив к изгнанию из ее пре­делов фашистских поработителей. Политрук подвел итоги проведенных батальоном боев, сообщил, что отли­чившиеся в боях воины представлены к государствен­ным наградам. Закончил доклад краткой информацией о стоящих перед подразделением задачах.

После доклада заместитель политрука Фомин про­читал опубликованные в последнем номере фронтовой газеты «За Родину» два сатирических стихотворения авторов, подписавшихся псевдонимом Братья