должна быть возделываемая земля. А у меня сложилось впечатление, что я нахожусь в дремучем лесу.

Во всяком случае, обратно мы ехали нескончаемым девственным лесом. Дорога была скользкая; на одном участке ее перегородил стоящий поперек грузовик, водитель которого куда-то ушел. Мы стояли в темноте и слушали крики ночных птиц, в то время как Франци Штауффенберг отправился на разведку. К счастью, он наткнулся на поселение и вернулся с группой туземцев, которые с великим трудом отодвинули машину.

В свете фар пятнистые козодои[518], проскальзывавшие почти вплотную к ветровым стеклам, генетты, кролики, южно-африканская антилопа, зеленые огоньки более крупных хищников.

У меня возникло впечатление, что нам еще повезло с грозой. Доктор Шаллай однажды на две недели оказался отрезанным в своем доме.

Нас в третий раз порадовала прогулка по Негритянской тропе. Снова уединенность охватила меня на пустынной площади между тремя хижинами: солнце палит, пахнет козами, жужжит зеленый скарабей.

На плантации нас от дерева к дереву сопровождала стая мартышек [519]. Мы уже отдыхаем на любимых местах; так близко от fazenda возле высокой, великолепной нежно-фиолетовой орхидеи с белым зевом; он покрыт пятнышками, как у наперстка. Такой орхидеи я еще не видел ни в одной теплице, ни на одной картине.

Вечером мы с супружескими парами Крёль и Реберг поехали в Тумба Гранде к чете Руссель. После обычного приема у бара мы уселись за столы: рыбный паштет, фарш со специями из сырого антилопьего мяса, а также ростбиф из него.

Дом плоский, выкрашенный белой краской; фриз черепов красных буйволов и антилоп тянется по всему фронтону. Ниже выполненные сангиной сграффито охотников эпохи палеолита. Вольеры с попугаями и превосходными зябликами. Перед террасой стая павлинов.

Утром проход по плантации, гордости Русселя. Кроме кофе он выращивает оливковые пальмы, которые обрамляют дороги: «моя вторая нога».

В полдень фондю по-бургундски с антилопьим мясом. Великолепный вид от стола, далеко за пределы фермы. Привлекла внимание стая белых чепур[520]. Длинными клювами они выклевывали у овец паразитов или молниеносно подхватывали с земли червей. Надвигалась гроза. Далеко за бассейном и площадками для сортировки кофе мы видели серый занавес, окутывающий горы, пока они снова не проступили с еще большей ясностью.

Долгий, довольно мрачный разговор о каннибализме, отчасти напомнивший мне «Летучие листья»[521] с их «миссионером в кастрюле» — разумеется, только отчасти.

Охотники с остро заточенными зубами, которых мы недавно встречали, могут подпадать в этом отношении под подозрение. Собственного дядю не едят, когда он становится дряхлым, а обменивают его на дядю из другого племени.

Анекдот. «Когда я вспоминаю эту мерзкую жратву в оксфордской столовой», — говорит туземец в очках сокурснику во время означенной трапезы.

Другой знает, чем похвастаться: «J'ai mange du noir, j'ai mange du blanc, j'ai mange du gouverneur»[522]. И в самом деле в Конго, кажется, пропал один губернатор.

Обычай при смерти какого-нибудь великого вождя приносить в жертву людей, должно быть, сохранился до наших дней. До похорон негров нельзя увидеть на улице. Они также верят, что белым нужны головы, чтобы магически защитить такие постройки, как плотины или фабрики; поэтому женщины во время работы носят своих детей на спине и не снимают их.

Снова в Килумбо. После завтрака я обрабатывал Coleopterae[523] , которых подарили мне Руссели, при этом в приятном настроении поглядывал на ткачей[524] и куриц, хватающих пири - пири. Потом прогулка по плантации недалеко от дома: массы могулов, сверх того крупные пауссиды[525], пассалиды[526], брентиды. Подробности в «Журнале жуков».

Вечером в Китилу к чете Кросигк; тут мы переночуем.

Позади у нас длинный день. После завтрака с четой Тюббен; когда мы усердно налегали на папайю, за нами заехала фрау Крёль. Зарослями кустарника мы на вездеходе поехали далеко в Кимберину, ее отдаленную ферму.

Фрау Крёль — дочь Баронезы, великой фермерши и легендарной фигуры германо-португальского общества Анголы. Это общество, а с ним и Баронеза, действительно нашло своего романиста, а именно в лице Хуберта фон Брайски[527], австрийца, который прожил здесь один из периодов своей авантюрной жизни. Его книги стояли в маленькой библиотеке Килумбо; в тексте на суперобложке одной из них написано: «Хуберта фон Брайски сердечно приветствовали все обер-кельнеры в Африке, Индии, Португалии и Австрии, поскольку за всю свою бурную жизнь он ни разу не совершил одной ошибки: не относился к пище с презрением». Я хочу заняться им зимой в Вильфлингене.

Дорога, проходимая, видимо, только в сухой сезон, вела по кустистому ландшафту, на котором возвышались большие и маленькие гранитные выпуклости. Изредка попадались негритянские деревни; хижины с коричневыми глиняными стенами и соломенными крышами гораздо красивее белых, стереотипных campamentos[528], которые устанавливаются плантаторами для своих contracters[529].

На обочине дороги фиолетовая орхидея и высокий желтый гладиолус, также цветущий кустарник. Один раз наш водитель вышел из машины, потому что заметил антилопу, однако до выстрела не дошло.

Мы остановились возле одинокой фермы немецкого плантатора, господина Бикманна, который основательно выучил диалекты туземцев, знает также их мифы и обычаи. К сожалению, мы не застали его.

Фрау Крёль не живет в Кимберине; это отдаленное dependance[530] . Она сразу занялась неграми, выслушала доклад десятника и распределила работу. У десятника отсутствовало пол-уха; торчал только серповидный остаток. Я услышал удивительное объяснение этой беды, согласно которому во всем был повинен какой-то вид мышей или крыс. Грызя ухо, они, якобы, все время дуют и этим дыханием вызывают своего рода анестезию.

Поскольку, размышляя над чем-то, я предпочитаю находить самое простое решение, то и сейчас подумал, что животные, скорее всего, используют состояние беспомощности, например, грудного ребенка или пьяного. Правда, при сверке (в мае 1978 года) я могу добавить, что речь, по-видимому, идет о широко распространенном среди negritude[531] поверье. Так в «Anthropophyteia», весьма примечательном органе, который на рубеже веков выходил как частное